Джордж Mapтелли - Тайный фронт
Позже Черчилль воздал должное агентам разведки. В их число, разумеется, входили не только французы, но и представители других наций, которые рисковали жизнью во имя спасения Англии от гибели. Вот что писал Черчилль в отчете об отражении угрозы налетов «Фау-1»:
«Наша разведка сыграла важную роль. Габариты и тактико-технические данные оружия, а также предполагаемые масштабы нападения стали известны нам заблаговременно. Это позволило нашим истребителям подготовиться соответствующим образом. Были обнаружены стартовые площадки и хранилища, что дало нашим бомбардировщикам возможность сорвать установленные сроки нападения и уменьшить его мощь. Были использованы все известные способы получения информации. Я воздаю должное всем тем, кто добывал информацию. Многие из этих людей работали, подвергаясь смертельной опасности, а имена некоторых из них мы никогда не узнаем».
Обо всем этом Мишель, конечно, не знал. До него доходили слухи о новом оружии, но ему не было известно, что именно обнаружено в Пенемюнде и других местах и как это связывается с его открытиями.
Английский напарник Мишеля знал, по-видимому, не больше, но даже если бы начальство сочло целесообразным ввести О. П. в курс дела, ему вряд ли разрешили бы ознакомить с этой информацией Мишеля.
И для этого имелись основания. Если оперативному агенту намекнуть, что именно он должен обнаружить, у него будет сильный соблазн приукрашивать свои донесения в этом плане. Кроме того, снабжать его такой информацией — значит показать, что вы ею располагаете.
По этим причинам Мишель не имел понятия о том, какое огромное значение придавал Лондон планам площадки в Буа-Карре. Для него это было еще одно выполненное задание.
Поскольку Мишель не успевал к границе до наступления темноты, он решил провести ночь в Невшателе. Добившись одной из крупнейших побед, какие только могли выпасть на долю разведывательных служб в минувшей войне, Мишель, конечно, мог бы подумать и о том, как достойно отметить это событие. Но такая мысль не приходила ему в голову. Пил он очень мало, а сознание того, что он добился успеха и может провести эту ночь в безопасном месте, было для него достаточным вознаграждением за все труды.
На следующий день он перешел границу и вернулся в Париж. Он уже звонил туда и знал, что Робер и Андре ждут его на квартире у Робера. По настоянию Робера открыли бутылку шампанского. Андре, отпуск которого истекал в этот день, должен был вернуться в Буа-Карре.
— Поздравления, присланные англичанами, относятся прежде всего к тебе, — проговорил Мишель, обращаясь к Андре. — Но это не значит, что можно ослабить работу. Прошу тебя как можно подробнее информировать меня обо всех новостях в Буа-Карре.
Андре улыбнулся. Теперь они с Мишелем понимали друг друга.
— Что англичане собираются делать с теми материалами, которые мы им передали? — спросил Андре.
— Поживем — увидим, — дипломатично ответил Мишель.
Его агенты часто задавали этот вопрос. Они добывали информацию, рискуя жизнью, и им, естественно, хотелось увидеть результаты своей деятельности.
Чаще всего эти результаты не были известны членам организации, и тогда, чтобы поддержать их моральный дух, Мишель заверял их, что Англия придает их работе очень большое значение.
На этот раз Мишель сам поинтересовался у О. П., что предпримут англичане.
— Думаю, что площадки будут подвергнуты бомбардировке, — ответил тот, — но когда — одному богу известно. Нам-то об этом наверняка не сообщат.
Пока Мишель, Андре и другие члены организации вынуждены были довольствоваться только этими сведениями.
Вскоре Мишель получил сообщение из Руана. Его прислал начальник станции Пьер Буге, друг Додмара, того самого агента, который навел Мишеля на площадки. В сообщении говорилось, что недавно в Руан в грузовом вагоне прибыло несколько контейнеров необычной формы, которые направили на станцию Оффре.
Мишель всегда интересовался Оффре. Поэтому он решил провести разведку и дал одному из своих агентов, Пьеру Картерону, отличившемуся при установлении местонахождения площадок, указание встретить его в Оффре.
Начальник станции Оффре, некий Бурдон, к которому они обратились, был незнаком им. Однако он с готовностью ответил на все их вопросы. Бурдон рассказал, что вагон с таинственным грузом был направлен по ветке, ведущей в пакгауз и принадлежавшей раньше сахарному заводу; пакгауз находился рядом со станцией. Он был реквизирован немцами и усиленно охранялся немецкими часовыми.
Наблюдение подтвердило эти сведения. Пакгауз располагался в углу заводского двора и соединялся веткой со станцией, от которой его отделяла лишь тропинка, идущая вдоль путей. Часовой ходил перед входом в пакгауз.
Сделав вид, что они ждут поезда, и понаблюдав некоторое время за пакгаузом со станционной платформы, они заметили, что иногда часовой удлинял свой маршрут. Вместо того чтобы остановиться в углу пакгауза, он поворачивал на девяносто градусов и проходил немного вдоль стены пакгауза. Отсюда он мог видеть всех тех, кто шел по тропинке.
Условились, что Пьер пойдет по тропинке и отвлечет внимание часового в тот момент, когда он будет дальше всего от входа в пакгауз. В этот момент Мишель пересечет пути и проскочит в пакгауз. Все шло по намеченному плану. Мишель незаметно проник в пакгауз и начал исследовать контейнеры.
Их содержимое паковалось по три секции и, насколько Мишелю удалось разобраться в темноте, состояло из сигарообразного корпуса и двух плоских частей. С помощью рулетки, которую он прятал под рубашкой, Мишель определил размеры тех частей, которые были видны, и постарался запомнить их очертания. На это ушло около часа, но теперь он имел довольно четкое представление о том, какие грузы перевозились в контейнерах.
Выждав удобный момент, Мишель выбрался из пакгауза тем же путем, каким проник в него.
Через неделю в Лондон был отправлен один из самых первых рисунков «Фау-1». На нем были аккуратно проставлены размеры.
Тем временем члены организации «Действие» с нетерпением ждали, какие результаты принесет их деятельность. Андре регулярно сообщал о ходе работ на площадке в Буа-Карре, которая была уже почти готова. Агенты из других районов присылали подобные же сведения. Первые «летающие бомбы» прибыли; их собирали в укрытых местах. Некоторые площадки уже маскировались. Казалось, они в любой момент могут быть готовы к действию. Будут ли англичане вообще принимать какие-либо меры?
Наконец настал долгожданный день. 25 декабря 1943 года, через пять дней после возвращения Мишеля из Оффре, английская авиация нанесла удар. Эффект был значительный. При первом налете удалось разрушить по крайней мере двенадцать площадок, координаты которых были точно определены по донесениям агентов и аэроснимкам. В одну из последующих ночей налету подвергся Буа-Карре. Придя утром на площадку, Андре собственными глазами увидел результаты своей работы.
Пьер Картерон оказался на площадке в Ла-Ложе (на Сомме) как раз в то самое время, когда началась бомбардировка. Взрывной волной его подбросило в воздух, но он отделался переломом руки. Как среди французов, так и среди немцев было много жертв. Но с точки зрения немцев, гораздо более серьезным было то, что рабочих охватила паника и они отказались вернуться на площадку. Такая реакция была повсеместной. Она послужила одной из причин того, что немцы отказались от мысли восстановить площадки и сосредоточили свое внимание на строительстве новых площадок меньших размеров, которые можно было замаскировать в лесу или каким-либо другим путем укрыть от наблюдения с воздуха.
К концу декабря было повреждено пятьдесят две площадки, а в первой половине января подверглось бомбардировке семьдесят девять площадок, включая площадки в Боннето-ле-Фобуре и Бое-Меле.
7 января 1944 года полковник Вахтель, командир зенитно-артиллерийского полка, который был специально сформирован для применения «Фау-1», сделал в журнале боевых действий следующую запись:
«Если бомбардировки авиации союзников будут продолжаться с такой же интенсивностью еще две недели, придется отказаться от всякой надежды использовать в боевых целях первоначальную систему стартовых площадок».
И он не был настроен чересчур пессимистично. По признанию противника, в период с 15 декабря 1943 года по 31 марта 1944 года из ста четырех площадок полностью было уничтожено девять площадок, серьезно повреждено — тридцать пять, частично повреждено — двадцать девять и слегка повреждено — двадцать.
Таким образом, бо́льшая часть площадок была выведена из строя до того, как их начали использовать. В конце февраля немцы поняли, что их первоначальный замысел потерпел крах, и все свое внимание сосредоточили на выработке нового плана, который, однако, оказался малопригодным. Было построено около сорока новых площадок; они сооружались по тому же принципу, но были значительно меньших размеров, и их легче было замаскировать. С этих самых площадок и был впоследствии нанесен удар по Лондону, не имевший особого успеха. То, что могло стать серьезной и, возможно, решающей угрозой для союзников, практически было сведено в стратегическом плане на нет.
