Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории
Экспертиза состояла в том, что специально обученная собака, понюхав представленные ей различные образцы, нашла сходные по запаху и полаяла на них. Это были образцы, привезенные Читаевым. После этого специально обученный эксперт написал заключение о том, что в вырезах от рубашки Егора имеются запаховые следы потерпевшей. Это служило доказательством того, что Егор был на месте происшествия и убил Клюеву. Так же просто, как изобретение научных терминов.
Внимательные технологи отнеслись к собачьему лаю серьезно, но не были уверены в том, что так же серьезно отнесутся к этому присяжные заседатели. Поэтому действия Егора были квалифицированы как простое убийство, совершенное на почве «внезапно возникших личных неприязненных отношений», и в суд присяжных он не попал.
Вот в этом как раз и состояла тонкость технологии.
* * *Неважно, каким образом и почему мы встретились с Мамой. Кажется, она требовала от меня лишь одного – чтобы я поверил в невиновность ее сына, а я ей объяснял, что вера – не моя специальность. Мне безразлично, убивал он или нет. Недоказанная виновность – это то же самое, что доказанная невиновность, и если вина Егора не доказана, то неважно, что там произошло на самом деле. Мама ответила, что я циник и ей это не нравится, но времени на поиски другого адвоката уже нет, поэтому… В общем, вот гонорар. Все, что есть. Пожалуйста.
* * *Дело состояло из трех килограммов высококачественной макулатуры и не опровергнутого алиби. Серьезных доказательств вины Егора было всего два: заключения биологической и одорологической экспертиз. Было и еще кое-что по мелочи.
Известно, например, что Клюева выходила из дома трезвая. Но в ее крови было обнаружено 3,2 промилле алкоголя. Для ее веса это соответствует тяжелой степени опьянения, сопровождающейся нарушением дыхания. Правда, знакомый гаишник рассказывал мне, как они ночью остановили прапорщика на уазике. Прапорщик вышел из машины и стал доказывать, что трезв, вместо того чтобы спокойно отдать деньги и ехать дальше. Пришлось прапорщика везти на экспертизу. От полученного результата дыхание остановилось у эксперта: 4,5 промилле! Но это был боевой прапорщик, которому Клюева упиралась бы носом в портупею.
Где Клюева успела принять такое количество алкоголя – осталось тайной. Но в ходе судебного заседания стало известно, что супруги Платовы приглашали пляжную компанию в гости – достойно завершить вечер. Никому, кроме Клюевой, эта идея не понравилась. Супруга Ипатова сообщила, что к ним никто так и не пришел, а супруг Ипатов наутро уехал в длительную командировку то ли в Удмуртию, то ли в Башкирию и до сих пор не возвратился.
Еще стало известно, что Покутнев почти до утра сидел с Ленкой Стебловой на скамейке около автобусной остановки. Как раз у входа в рощу. Сама Ленка Стеблова в очередной раз навсегда вернулась к мужу и не смогла точно сказать, чем они занимались с Покутневым, сидя на скамейке, и почему не видели, как в рощу входила Клюева.
* * *Если бы государственного обвинителя спросили, что такое эритроцитарная система АВ(0), он бы откровенно ответил: «Не знаю». Да и зачем ему это знать, если в конце длиннющего заключения эксперта-биолога есть вывод: происхождение крови на рубашке Егора от Клюевой не исключается. Для стороны обвинения «не исключается» означает, что на его рубашке ее кровь. Вывод однозначный.
Для стороны защиты «не исключается» означает, что на его рубашке может быть ее кровь. А если может быть, то может и не быть. Вывод предположительный.
Поэтому нам нужно кое-что знать об эритроцитарной системе АВ(0).
Представьте себе тарелку с супом. В супе есть бульон и капуста. Жидкость и твердые тела. Бульон – это плазма крови, а капуста – это эритроциты. Вот такой суп течет у нас в жилах. В бульоне есть антигены А и В. В капусте – одноименные антитела альфа и бета. Группы крови различаются в зависимости от того, какое сочетания этих антител и антигенов обнаружено в супе.
Но есть еще один овощ в этой тарелке – сопутствующий антиген Н (латинское «аш»). Его хитрость заключается в том, что он – родитель остальных антигенов. Одному Богу известно, во что может превратиться этот хитрый антиген – в А или в В. Одному Богу известно, какой суп сварится и какая группа крови получится после превращения хитрого антигена.
Возможно, нам и не нужно было все это знать, но в пятнах крови на рубашке Егора был обнаружен только антиген Н, и никаких других. Эти два пятна размером по одному миллиметру каждое были расположены в районе левой подмышки.
У Клюевой же группа крови была с одними антителами и совсем без антигенов, то есть первая. Тот факт, что кровь на рубашке Егора могла быть одной группы с кровью Клюевой, не оспаривался. Тридцать процентов населения земного шара имеют такую группу крови. Но кровь на рубашке могла быть любой другой группы, потому что антиген Н может присутствовать в любой из четырех групп крови.
Вот и судите – нужно ли было защите знать об эритроцитарной системе и можно ли было не усомниться в выводах эксперта.
* * *О научной одорологии лучше всего рассказала бы собака, лаявшая на образцы крови. Если на основании собачьего лая можно обвинить человека в убийстве, то почему нельзя допросить собаку в суде? У нас все возможно.
Дверь открылась, и в зал суда вошла породистая сука – черная с рыжим подпалом немецкая овчарка по имени Марта. Она остановилась у двери и повела по сторонам мокрым носом.
– Guten morgen, Eure Ehren! Darf ich herein?[1] – овчарка высунула язык и, склонив голову набок, не мигая уставилась на судью.
От неожиданности у судьи Зубова случился приступ кашля. В школе он изучал немецкий язык и в анкетах писал, что владеет иностранным языком со словарем. Однако к свободному общению на немецком языке он не был готов.
Не дождавшись приглашения, собака подошла к судейскому столу и села на задние лапы.
– Вы русским языком владеете или, может быть, нуждаетесь в услугах переводчика? – откашлявшись, осведомился судья.
– Schwer zu sagen, – пролаяла собака, – aber last uns probieren.[2] Я будет говорить на рюски.
На вопросы участников процесса Марта пояснила, что работает биодетектором в одиннадцатом отделе экспертно-криминалистического центра МВД Российской Федерации. В ее обязанности входит одорологическое исследование (то есть обнюхивание) представленных запаховых образцов и подача голосовых сигналов (то есть облаивание) при обнаружении в представленных образцах сходных запахов. За время работы Марта провела более двух десятков успешных обнюхиваний, и ей присвоено звание ефрейтора.
Что касается конкретной одорологической экспертизы по делу Егора, то Марта имеет честь доложить суду о том, что действительно в вырезах от рубашки подсудимого и марлевых тампонах с образцами крови потерпевшей имелись сходные запахи.
Свой вывод ефрейтор Марта сделала на основании стереохимической теории происхождения запаха, в соответствии с которой запах зависит от формы его молекул, вписывающихся в гнезда обонятельного эпителия…
– Фу! – закричал государственный обвинитель, которому обонятельный эпителий был нужен так же, как эритроцитарная система. – У меня вопросов больше нет!
– И какого рода запахи вы обнаружили в представленных образцах? – это уже вопрос со стороны защиты.
Марта повернула ко мне лохматую голову, но вдруг присела на левый бок и стала судорожно чесать холку правой задней лапой. Глаза ее на минуту застыли в сладострастной муке.
– Entschuldigung,[3] блохи замучили, – закончив процедуру, сообщила Марта. – А насчет запахов докладываю: и марлевый тампон, и вырез от рубашки подсудимого одинаково пахли любительской колбасой производства Тимашевского мясокомбината.
Знала ли Марта о том, что конверты с образцами лежали в портфеле следователя рядом с бутербродами, или ей это подсказало профессиональное чутье? Спросить ее мы уже не успели, потому что ефрейтор одорологической службы вышла из зала суда. Все равно никто не понимал по-немецки.
В коридоре Марту ждал кинолог с тарелкой супа из антигенов.
* * *Со времен Шерлока Холмса наука ушла очень далеко. Но науку не смогло догнать наше бедное правосудие. У него не было денег для того, чтобы пользоваться современными методами исследования крови путем анализа ДНК. Дешевле полировать болванки и смотреть в свою тарелку.
Я подошел к Егору и спросил, уверен ли он в том, что нам нужно просить суд о назначении экспертизы крови по ДНК. Достоверность такого исследования практически стопроцентная, во всяком случае, можно будет точно сказать, чья кровь на его рубашке. Если ответ эксперта будет не в нашу пользу – это равносильно обвинению в убийстве. Я не хотел навредить клиенту необдуманным шагом. Егор, не задумываясь, ответил, что такая экспертиза – его единственная надежда доказать свою невиновность.
