Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит
Великий день наступил в субботу 18 апреля 1994 года, вскоре после того как Procter & Gamble объявила о потере более 100 миллионов. Поначалу меня тревожил размер этой суммы, но, когда я проснулся ранним субботним утром, от моих страхов не осталось и следа. Я чувствовал гордость, потому что был новым членом спецкоманды Morgan Stanley, и еще больше гордился участием в первом FIASCO. Имея от Мака приказ выступить, я держал курс на стрельбище в клубе «Sandanona», в северной части штата Нью-Йорк. Мужественно пренебрегая дождем, я ждал на улице своего рысака.
У моей квартирки в Вест Виллидж меня должен был подхватить приятель, Александр (Лекс) Малдьютис. Леке был настоящим «ракетчиком», но еще очень молодым. Хотя он утверждал, что ему двадцать с чем-то, я подозревал, что на самом деле ему всего восемнадцать. В колледж он ходил в ту пору, когда другие еще постигают премудрость катания на велосипеде. В свои двадцать семь по сравнению с Лексом я был стариком. Заметив, как он выруливает с Гроув-стриг на своем огромном «линкольне-континентале» седьмой модели, я не мог сдержать улыбки. Он подъехал к тротуару и распахнул массивную дверь. Я похвалил роскошный салон, и мы отправились по Восьмой авеню. Наш «линкольн» прекрасно смотрелся на фоне сутенеров и проституток с Восьмой авеню, рабочая ночь у которых заканчивалась. У нас, напротив, день только начинался.
Лекс толковал мне, что его седьмая модель — сущий истребитель, а я согласно кивал. В сущности, что мне было за дело? Я понимал, что на Лекса сильно влияет
Страшила, поскольку мой приятель не к месту ввернул словечко «истребитель». Молодые продавцы и трейдеры у нас обычно подражают кому-то из старших, и часто — Страшиле. Однако в этой ситуации было, конечно, нечто не совсем обычное: «ракетчик»-тинейджер, доход с шестью нулями, роскошная тачка с восемью цилиндрами, да еще словечко «истребитель». Поглаживая приборную панель, я чувствовал, что часть моей души совершенно согласна с Лексом: это действительно был истребитель. Я представил, кик Леке разъезжает по улицам с какой-нибудь официанткой-гольфисткой из Hooters. Может, и мне завести седьмую модель?
Потом мы некоторое время ехали молча, и я размышлял, насколько я изменился за последние месяцы. Повлиял ли на меня Страшила? На Лекса он уж точно повлиял. Личность Страшилы во многих отношениях была неотразима, и я начинал подозревать, что мы все больше и больше уподобляемся ему. Тут я убрал руку с панели. Почему два неглупых молодых человека поднялись ни свет ни заря в дождливое апрельское утро — неужто ради того, чтобы, если повезет, разбить на кусочки несколько мишеней? В чем же тут дело? Между тем я заметил, что на Лексе свежевыглаженные шерстяные брюки и начищенные темно-красные туфли — этот антураж через пару-тройку часов должен потерять всякий вид. Сам я был одет в джинсы и бутсы; они, конечно, тоже могут потерять вид, но это обойдется дешевле. Меня утешало только то, что Страшила не повелел нам надеть камуфляж эпохи Второй мировой войны.
Мы проехали Восьмую авеню и повернули на Верхний Ист-сайд, чтобы подобрать двух боссов, одним из которых был Стив Бенардет, коротышка из «банды четырех». Бенардет обычно составлял Страшиле охотничью компанию и как-то признался одному моему приятелю, что заплатил 40 тысяч за охоту на носорогов в Африке. Роскошный пентхаус Бенардета на Ист-сайде разительно отличался от моей квартирки в 300 квадратных футов. Многие продавцы, собиравшиеся на действо, жили в традиционно благопристойном Верхнем Ист-сайде на Манхэттене, а потому складывалось впечатление, что здесь затевается нечто вроде военной операции. Один за другим эти подозрительно выглядевшие субъекты во фланелевых рубашках, желтых плащах и прочем хаки возникали под дождем из своих богатых апартаментов. Многие несли начищенные ружья двенадцатого калибра; у нас, правда, ничего подобного не было. Бенардет тоже похвалил Лексову машину, и мы поехали на север, в клуб «Sandanona»,
Ехали мы часа два и в это время обсуждали последние новости о потерях на производных. Я знал, что Morgan Stanley ведет тяжбу по поводу производных, которые он продал управлению инвестиций штата Западная Вирджиния. Мы говорили об этом и еще о нескольких случаях, когда производные покупались инвестиционными управлениями других штатов, в том числе Висконсина, и некоторыми округами в Калифорнии. Я вслух поинтересовался: действительно ли производные — это спекулятивный пузырь, который может лопнуть? Почему кажущиеся консервативными инвесторы идут на такой риск? Потом мы стали обсуждать, стоило ли калифорнийским округам ставить сумасшедшие деньги на колебание процентных ставок. Боссы выразились примерно так: если мы заранее объясняем клиенту степень риска, все остальное нас не касается; клиент сам должен оценить приемлемый риск, и коли он потеряет на производных, это его проблема. Тем не менее, в их словах ощущалась некоторая тревога.
Но все наши тревоги рассеялись, как только мы подъехали к «Sandanona». Этот старинный и закрытый частный клуб располагался в сельской местности на севере штата Нью-Йорк. Природа вокруг замечательная и выглядит особенно безмятежной ранним утром, когда солнце только всходит над пологими холмами и его лучи пробиваются сквозь густой ельник. Разумеется, мы приехали сюда не любоваться пейзажами: зачем тогда ружья и прочая амуниция? Дело в том, что при клубе находилось одно из самых обширных открытых стрельбищ. Стало быть, мы приехали стрелять.
Страшила проводил нас в здание клуба. Для FIASCO это был юбилейный, десятый год. Десять лет назад это слово считалось в Morgan Stanley таинственной аббревиатурой. Но как только выяснилось, что группа производных будет делать все больше денег, многие продавцы и трейдеры решили вскочить в этот прибыльный поезд, пока он еще не ушел. Они понимали главное: производные (чем бы они ни были) принесут им деньги. Если для этого нужны таинственная утренняя поездка в «Sandanona», чтобы принять участие в Ежегодных стрельбах с фиксированными ставками (Fixed Income Annual Sporting Clays Outing), и ружья двенадцатого калибра — то почему бы и нет? Потом, это даже забавно. Короче говоря, в 1994 году FIASCO уже было легендарным мероприятием.
Страшила объяснил нам правила: в задачу каждой группы входило ограбить и разрушить клуб. В течение нескольких часов все могут стрелять в любой движущийся предмет (желательно за исключением друг друга), но очки получают только за попадания в тарелочки. Это, конечно, совсем не походило на игрушечный пейнтбол, ибо ружья и патроны были настоящие. Нам предстояло выработать командный план стрельбы и проверить на прочность узы мужской солидарности (там бывали и женщины, правда очень немногие, да и то лишь в начале 1990-х годов).
Кто-то спросил, не Страшила ли придумал это замечательное мероприятие. Новаторские идеи вообще-то не были сильной стороной Страшилы, но в данном случае я должен встать на его сторону. Может, и не он сам выдумал хитрый акроним, однако идея стрельбы по любым предметам, несомненно, родилась именно у него. Страшила подписывал всех на оружейные, охотничьи и стрелковые журналы и обладал столь обширным арсеналом, что мог вооружить целую контору: его дом в Коннектикуте был густо увешан мечами, ружьями и разнообразными предметами боевого снаряжения. Особый интерес он питал ко Второй мировой войне и регулярно посещал всякие заседания любителей военного дела. Я никогда не забуду единственный совет, который он дал мне перед длительной поездкой в Токио, — побывать в музее самурайских мечей.
Многие задавали себе вопрос: неужели одни только военные познания Страшилы позволяли считать его пригодным для моргановской ГПП? Ведь господа и немногие дамы, занимавшиеся продажей производных, не зря назывались «ракетчиками» — все они имели степени по математике и неимоверно могучие мозги, а в свободное время обычно играли в шахматы или компьютерные математические игры. Стрелять без разбору было не в их обычае. Иными словами, Страшила представлял собой антипод типичного продавца производных: при своем подходящем прозвище он не имел ни степени по математике, ни мозгов. И когда он бессмысленно насвистывал «Если б я имел мозги», никто не дерзнул бы сказать, что здесь есть какое-то несоответствие. Но чем же он тогда занимался в группе производных?
Со временем, однако, этот вопрос стал возникать все реже, поскольку становилось понятно, в чем причина успехов Страшилы: его военные дарования оказались гораздо полезнее абстрактной математической сноровки. Вместе с другими он мог убедить «ракетчиков», что стрельба эффективнее размышления, — а это и была новая философия Morgan Stanley. По мере того как число адептов Страшилы росло, математические теоремы заменялись лозунгами в духе Национальной ассоциации стрелков (National Rifle Association): «Людей убивают не производные, а люди». Вот когда производные запретят, тогда продавать их и будет преступлением. Трейдеры и продавцы побросали свои математические журналы в макулатуру и обзавелись трактатом Сунь-Цзы и прочими военными руководствами. Результат не замедлил сказаться: как только милитаристские идеи Страшилы овладели массами, группа производных стала делать довольно серьезные деньги.
