Борис Яроцкий - На всех фронтах
Капитан Елькин мог улететь с чистой совестью: кто бы его упрекнул и в чем? Он достиг Альтен-фьорда… не его же вина, что над фьордом бушует заряд! Но Елькин не улетал, продолжая крутиться над кораблями. Самое поразительное заключается в том, что по нему не стреляли. Единственное объяснение этой странности: гитлеровцы не могли определить, что за самолет носится в непроницаемой мгле над самыми головами зенитчиков.
Спустя 25 минут (!) заряд ослабел, видимость улучшилась. Береговые зенитки и корабельные орудия, давно изготовленные к стрельбе, немедленно открыли огонь. Теперь-то звезды на крыльях самолета были видны хорошо! Что Елькин? Он трижды на бреющем прошел над фьордом, засняв стоянки всех крупных кораблей, и только после этого ушел из видимости. Когда фотографии будут отпечатаны, на них будет видна каждая пушка, стрелявшая по «спитфайру» только что не в упор… На аэродроме прикрытия стояли истребители, но ни один гитлеровский летчик не рискнул подняться в воздух в такую погоду. Елькин приземлился, пробыв в воздухе шесть часов и совершив практически невозможное.
«Когда Елькин представил фотографии, — говорится в отчете, который удалось разыскать в архиве, — англичане были до крайности удивлены и откровенно признавались, что в такую погоду у них ее найдется охотников на столь сложный полет. Англичане ниже пяти тысяч метров на разведку не летают».
Радиошифровка о местонахождении «Тирпица» ушла в штаб контр-адмирала Барри, а фотоснимки Альтен-фьорда срочным порядком вылетели в Лондон на гидросамолете «Каталина»…
Мне посчастливилось встречаться с бывшим летчиком 118-го разведывательного авиаполка ВВС Северного флота Героем Советского Союза полковником в отставке Петром Ивановичем Селезневым. Привожу его рассказ:
«Все правильно, среди англичан не было охотников летать на «спитфайрах» на меньшей высоте, чем пять тысяч метров. Объясняется это очень просто. На высотах свыше пяти километров «спитфайр»-разведчик уходил от любого фашистского истребителя, такая у него была аэродинамика. А на меньших высотах «мессершмитты» его догоняли. Вот и отгадка, почему 12 сентября 1943 года Елькин выполнил задание, а англичане нет. Летали мы с ними в одном небе, да только по-разному…
Леонид Ильич Елькин был бесстрашный и в высшей степени талантливый летчик. Летал он на 7 или 8 типах самолетов-разведчиков, от МБР-2 до «киттихауков», каждый новый самолет осваивал быстрее всех в полку. Воевать он начинал как летчик-истребитель еще в финскую кампанию. В Великую Отечественную воевал с первых дней и имел награды за сбитые самолеты противника. В разведку переходил с великой неохотой, подчиняясь приказу. Потом, я думаю, он и сам понял, что характер его как нельзя лучше подходил именно для воздушной разведки: выдержка, самостоятельность, мгновенная реакция. Мы, разведка, летали так, как, пожалуй, никто больше и не летал в те времена на Севере. На бреющем огибая, как сейчас принято говорить, рельеф местности, на брюхе по ущельям пролезали… Простая вещь: чихнуть понадобилось. На высоте километр-два можно чихать на здоровье сколько угодно! А на ста метрах на секунду потерял ориентировку, пока жмуришься да головой трясешь, вот и покойник.
Теперь скажу о том, что знали немногие: летал-то Леонид, ничего не видя левым глазом. 27 июля 1942 года он был ранен осколком снаряда в голову. Произошло это на Новой Земле, в губе Болушья. Елькин обследовал тогда побережье острова.
Его гидросамолет был расстрелян на стоянке всплывшей гитлеровской субмариной. Леонид выжил, но в госпитале ему запретили и думать об авиации. За баранку автомобиля с одним глазом не пускают, про самолет и говорить нечего.
О своих мытарствах с медиками и хождениях по инстанциям Елькин никому не рассказывал, поэтому я даже не знаю, кто поверил в него и кем дано было разрешение о допуске к полетам. Видели мы только внешний ход дела: вернется Леонид с очередного приема мрачный, молчит — не подходи, а потом сидит в уголке и на тумбочке очередное «прошение» пишет. Когда выпустили его в первый самостоятельный полет, все сбежались смотреть, словно цирк какой. Летал он осторожно, «блинчиком», словно ходить заново учился, ни одной «бочки» не крутанул, ни одной «горки» не сделал, а уж высший пилотаж он просто обожал. Если видишь, что кто-то жаворонком в небе кувыркается, это можно не проверять — Елькин… Ну, выбрался он из кабины самолета, поглядел на нас и улыбнулся, а мы уж и забыли, что он когда-то улыбался. Поверите, от этой его улыбки мы, товарищи его, чуть не расплакались. Любили его, и в полку за Леонида переживали страшно, только он ничьих сочувствий после ранения не принимал. Характер был кремень!
Как раз летом сорок третьего года Елькину был отведен так называемый второй сектор — это примерно от порта Берлевог, если по карте мерить, до городка Тромсе и даже до Нарвика. Сюда входил и Альтен-фьорд. Разведка его была особо тяжелым и опасным делом. Гитлеровцы берегли его секреты крепко. Несколько самолетов, посланных туда, на аэродром не вернулись.
Настал черед нашего высотного разведчика Пе-3. Пилотировал его капитан Вербицкий — командир экипажа, а штурманом и летным наблюдателем был я.
Сейчас рассказывать, так все вроде бы просто получилось у нас. Вызвали в штаб, поставили задачу: «Произвести воздушную разведку военно-морской базы Альтен, установить тип и количество базирующихся на ней кораблей противника». Приказ есть приказ. Готовимся к вылету, изучаем карту, силуэты кораблей… а у самих гвоздем сидит в головах вопрос: отчего же никто оттуда не возвращался? Секретное оружие прикрытия? В общем, до чепухи несусветной договаривались. Потом приступили к разработке маршрута полета и решили посмотреть, кто как туда летать собирался. Прикинули на карте и опешили. Все до одного шли одним примерно маршрутом. Сначала над морем и вдоль норвежского побережья, затем разворот на юг и выход на объект разведки с северного сектора. А на побережье у гитлеровцев была целая сеть наблюдательных постов! Все эти самолеты засекались ими еще над морем, ПВО базы приводилась в готовность, с аэродрома прикрытия взлетали истребители… вот и вся схема. Сегодня, конечно, в уме не укладывается, как можно было раз за разом повторять одну и ту же ошибку, но в начале войны у нас не было боевого опыта и самые простые истины приходилось выкупать кровью.
От северного маршрута мы с Вербицким отказались. Над морем шли на бреющем только до траверза порта Варде, потом набрали высоту, пересекли горную цепь на побережье и за несколько сот километров до Альтен-фьорда углубились в пространство над сушей. Этот маневр не позволял противнику определить цель нашего полета, тем более что курс полета мы несколько раз изменяли, запутывая наблюдателей. Гитлеровцы подняли истребители, это мы слышали по радио, по их переговорам в эфире, но навести их на наш Пе-3 так и не сумели. На Альтен-фьорд мы вышли с юга, откуда никогда еще самолеты-разведчики не появлялись. С кораблей и с суши нас стали запрашивать огнями, кто мы такие. Я отвечал миганием посадочной фары какую-то абракадабру, лишь бы выиграть секунды. Этих секунд оказалось немного. Противник открыл мощный зенитный огонь, а поднятые с ближайшего аэродрома истребители стали нас атаковать. Но разведка базы была нами уже закончена. Командир увел самолет в облака, там изменил курс полета и вышел в воздушное пространство над морем. Я передал по радио наши данные: обнаружен линкор «Тирпиц», крейсеры «Лютцов» и «Хиппер», восемнадцать других кораблей. При пробеге после посадки у самолета заглохли моторы: кончилось горючее. Его поставили в ремонт, штопать пробоины от пуль и осколков. Почти год мы разведывали второй сектор, пока Елькин не «принял» его от нас вместе с Альтен-фьордом. Не было случая, чтобы он не справился с поставленной задачей. 22 января 1944 года ему и Михаилу Константиновичу Вербицкому одним указом было присвоено звание Героя Советского Союза. Это были первые Герои в нашем 118-м разведывательном авиационном полку. А через месяц с небольшим, 29 февраля, Елькин не вернулся с разведки порта Нарвик. Перед этим Леонид дважды летал в Альтен-фьорд, из второго полета вернулся по неисправности мотора. Такой подвох со стороны техники разозлил его. Но в этих ситуациях он не винил механиков, не рассказывал, каково ему пришлось, а как бы окаменевал лицом и молчал. Вот так же, стиснув зубы, молча он и летал, наверное, над мачтами «Тирпица», дожидаясь в сентябре сорок третьего года, скоро ли пройдет проклятый заряд и улучшится видимость».
…Штаб контр-адмирала Барри передал по радио на свои подводные лодки полученные от советского союзника данные. Из шести малых субмарин двум удалось добраться до цели. Лейтенанты Камерон и Плейс, командиры «X-6» и «X-7», сбросили четыре тонны взрывчатки на дно фьорда под днищем линкора. Мощный взрыв повредил главные турбины линкора.
