Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока
Вышинский. Что вы имеете еще показать о вашей вредительской деятельности?
Иванов. Мы собирали повстанческие группы, главным образом, вокруг Архангельска с тем, чтобы в момент интервенции разорвать связь Архангельска с центральными магистралями нашей страны и тем самым облегчить англичанам захват этого лесного района и важнейшего порта.
Затем диверсионная работа проводилась, главным образом, в лесной промышленности, потому что Северный край — край лесной. Направление этой деятельности шло по пути срыва технического перевооружения лесного хозяйства, засорения, разрушения механизированных пунктов, срыва сплава. Это обрекло ряд лесопильных заводов на остановку и увеличило голод в нашей стране на лесные материалы, что ударило по капитальному строительству в нашей стране.
В Наркомлесе я продолжал ту же вредительскую деятельность, готовил террористические акты. Главное внимание было направлено на срыв технического перевооружения лесозаготовок, на срыв капитального строительства, особенно целлюлозно-бумажной промышленности, с тем, чтобы держать страну на голодном бумажном пайке и этим самым ударить по культурной революции, сорвать снабжение страны тетрадями и этим вызвать недовольство в широких массах. Мы принимали все меры к тому, чтобы задержать постройку новых предприятий и сорвать работу существующих предприятий. Целый ряд мероприятий реконструктивного порядка, которые должны были улучшить работу бумажной промышленности, мы тоже сознательно срывали и этим самым сорвали программу по выработке бумаги.
Бухарин. У меня есть один вопрос. Я хочу спросить гражданина Иванова. Если не ошибаюсь, в последний раз мы виделись в марте 1936 года?
Иванов. Я виделся с Бухариным и в 1937 году. В 1937 году он уже конспирировался от нас.
Вышинский. Он уже от вас конспирировался?
Иванов. Да, конспирировался, боясь, что его могут «наколоть».
Вышинский (Бухарину). Вы отрицаете, что до момента вашего ареста вы встречались с Ивановым?
Бухарин. Нет, я не отрицаю, но я просил просто Иванова, чтобы он мне напомнил, когда мы с ним встречались в последний раз, где он со мной встречался и о чем он со мной разговаривал.
Иванов. Мы на протяжении 1936 года несколько раз виделись. В частности, в декабре или в ноябре 1936 года я перед Бухариным ставил вопрос о том, что организация разваливается, самими массами разоблачаются наши участники, и я поставил вопрос, не выходит ли из всей сложившейся обстановки внутри страны то, что мы становимся целиком банкротами.
Вышинский. Это вы говорили Бухарину?
Иванов. Да. И никогда я Бухарина не видел таким яростным и злобным, как тогда. Он на меня набросился, что — вы трус, вы паникер, вы мне все тычете — «массы», массам не нужно потакать, а вы должны знать, что организация правых против масс будет вести войну. А вы хотите им потакать.
Вышинский. Он хотел вести войну против масс?
Иванов. Да. И дальше, он поставил вопрос таким образом, что если есть отходы, то нужно пойти на более развернутые шаги по уничтожению тех, кто решится открыто раскаяться перед Советской властью и этим самым может разоблачить нашу правую организацию. Дело в том, что в самой организации правых была директива о том, что отходящих от правых, разоблачающих свою деятельность, надо приканчивать. Это было сделано над одним из людей, который собирался написать заявление в НКВД с разоблачением деятельности правых на Северном Кавказе. Как мне Лобов говорил, одного такого человека прикончили. И Бухарин мне прямо намекнул, что вы-де знаете, что мы ни с кем не поцеремонимся, если у нас кто сдрейфит и задрожит, и что у нас есть специальные люди, которые осуществляют необходимые мероприятия, значит, убийства.
В 1937 году у нас разговор был тоже очень короткий.
Вышинский. Короткий?
Иванов. Короткий, потому что здесь уже была очень большая настороженность. Вся организация жила страхом. Я бы сказал, что деятельность правых была, по сути дела, накануне коренного разоблачения. В этом разговоре, в частности, был поставлен мною вопрос: а где же интервенция, где же нападение на Советский Союз? Бухарин меня информировал, что принимаются меры, чтобы обязательно побудить в 1937 году к выступлению фашистские страны — и Японию и Германию — и что на это шансы есть.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, подсудимый Иванов сказал здесь о том, что в 1928 году, даже несколько раньше, он уже имел с вами разговоры по поводу антисоветской работы той организации правых, в какую вы входили. Вы это подтверждаете?
Бухарин. Да, я подтверждаю, во-первых, то, что мне Иванов знаком с эпохи Брестского мира, с 1918 года. Во время X съезда партии я действительно советовал Иванову, считая его контрреволюционно настроенным, продолжать антипартийную работу.
Вышинский. Меня сейчас интересует, правильно ли сказал обвиняемый Иванов о том, что в 1928 году имел с вами разговор относительно антисоветской работы. Вы это подтверждаете?
Бухарин. Да.
Вышинский. Подсудимый Иванов показал, что вы предлагали ему создать на Северном Кавказе организацию правых с определенными задачами. Это тоже подтверждаете?
Бухарин. Самый факт подтверждаю, что я ему давал указания относительно построения организации.
Вышинский. Законспирированной?
Бухарин. Законспирированной, нелегальной, контрреволюционной.
Вышинский. Следовательно, в 1928 году вы перешли на путь нелегальной подпольной деятельности?
Бухарин. Я подтверждаю это.
Вышинский. Говорили ли вы тогда же Иванову о том, что уже действует центр правой организации?
Бухарин. Говорил.
Вышинский. А в каком составе?
Бухарин. В составе троих: Томского, Рыкова и меня, Бухарина.
Вышинский. Говорили, что этот центр готовит свержение Советской власти?
Бухарин. Говорил, но это относится к последующему периоду.
Вышинский. К какому именно?
Бухарин. Мне думается, что это относится примерно к 1932-33 годам.
Вышинский. Значит, несколько позже, но самый факт такого разговора с Ивановым вы подтверждаете?
Бухарин. Я подтверждаю. Не помню ни даты, ни месяца, но это было общей ориентацией правого центра.
Вышинский. А разговор о том, что вы готовитесь к открытым боям, вы подтверждаете?
Бухарин. Открытых боев не могло быть в 1926 году. Указание Иванова на то, что мы готовимся к открытым боям, — это смешение дат.
Вышинский. А на предварительном следствии вы говорили, что это относится к 1926 году?
Бухарин. Да, но не в том смысле, как здесь понимают, гражданин государственный обвинитель.
Вышинский (обращается к суду). Позвольте показания Бухарина, том 5, лист 113. Разрешите огласить. Это ваши показания от 25 декабря 1937 года. Здесь, на листе 113 значится: «Вновь я установил связь с Ивановым во время X съезда партии, беседовал с ним в кулуарах... В 1926-27 годах, когда мы готовились к открытым боям против партии, я рекомендовал Иванову не принимать участия в открытых наскоках на партию, исходя из тех соображений, что Иванов — человек-практик и до поры до времени его целесообразно держать в резерве».
Вы это подтверждаете?
Бухарин. Речь идет об открытом выступлении, а не об открытых боях.
Вышинский. Обвиняемый Бухарин, этот разговор, который я вам процитировал, был?
Бухарин. Был, но слова «открытые бои» не имели смысла насильственных открытых боев.
Вышинский. Вы говорили, что Иванова надо сохранить?
Бухарин. Да.
Вышинский. Вы говорили, чтобы Иванов не ввязывался в открытую драку?
Бухарин. Да.
Вышинский. Вы говорили об открытых боях?
Бухарин. Это я не отрицаю.
Вышинский. Потом в 1927 году Иванов поехал на Северный Кавказ, и вы ему дали поручение заниматься организацией нелегальной группы правых. Правильно?
Бухарин. Правильно.
Вышинский. Именно нелегальной?
Бухарин. Нелегальной.
Вышинский. Это вы подтверждаете. Вы поручили ему также выполнить ряд ваших заданий в связи с этой организацией в период 1928 года. Речь шла не только относительно вербовки, а также относительно организации повстанческих отрядов?
Бухарин. Я в технику этого дела не входил.
Вышинский. Я не говорю о технике организации повстанческих отрядов, я говорю о платформе правых, в которой была установка на повстанчество. Когда вы поручили Иванову создать нелегальную организацию, тогда был у вас разговор относительно повстанческих отрядов?
