Хофман Никерсон - Войны в эпоху Римской империи и в Средние века
Помимо их необычайно высокого боевого духа первые мусульмане имели преимущество высокой мобильности и, часто, превосходство в численности. Выросшие в пустыне, они нуждались в немногом, что помогало им быстро передвигаться, не обременяя себя обозами. Тот факт, что они были добровольцами, сражавшимися за веру, а не за плату, дал возможность Аравии, несмотря на ее бедность, численно превзойти армии, которые сумел мобилизовать Константинополь. К тому же первые мусульмане так же, как и римляне в эпоху великих завоеваний, умели убеждать. В еретической Сирии и Египте их религиозный фанатизм стал заразительным, и к ним отовсюду потянулись новообращенные. Ближайшей исторической параллелью первым мусульманским завоеваниям является революционный и наполеоновский период во Франции. Здесь мы снова находим быстро собранные армии, которые наносят поражение профессиональным войскам посредством тех же трех факторов: превосходства в мобильности, численности и воодушевления. Однако даже самый искренний поклонник духа Французской революции должен признать, что демократическая теория никогда не возбуждала в людях такое же абсолютное презрение к смерти, которое было характерно для первых мусульман и иногда, хотя и редко, встречается у их последователей в наши дни.
Подробности первых завоеваний мусульман известны. В решающем сражении у Ярмука в Сирии римляне целый день имели превосходство благодаря мощи своих армянских лучников. Был уже почти вечер, когда стрелы у армян стали истощаться, и мусульмане, наконец, сумели подойти поближе и завершить бой. За девять лет со времени смерти Мухаммеда в 632 году его последователи завоевали весь Ближний Восток на севере до гор Тавр, а на юго-западе – Египет (в 642 г. пала Александрия). Иран в 637 – 661 годах был завоеван полностью. Надо отдать должное военной системе Восточной Римской империи (после завоевания арабами охваченных ересью провинций Сирии и Египта) в том, что остальная часть империи сумела хорошо проявить себя в сражениях. Мусульманам потребовалось более пятидесяти лет, чтобы завоевать имперские владения в Северной Африке, что случилось лишь в 698 году. В Малой Азии они так и не смогли закрепиться. В 663 году они блокировали Константинополь с моря и осаждали его в течение пяти лет, прежде чем их разбили в 667 году. В 717 году арабы снова осадили его. На этот раз их флот поддержала армия, которая сумела пересечь Малую Азию, и весь этот поход проводился с большим размахом, чем раньше. И тем не менее на следующий год они были вынуждены снять осаду, сохранив лишь малые остатки своих вооруженных сил (на помощь пришли болгары, которые разбили арабов на суше, а арабский флот был сожжен «греческим огнем». – Ред.).
Два поражения перед Константинополем были настоящими поворотными пунктами в защите христианства от ислама. (Кроме того, поворотными моментами в отражении арабской экспансии считают разгром арабов в битве при Ковадонге (718) в северной Испании, где последние свободные испанцы начали Реконкисту (до 1492 г.), и битву при Пуатье, где франки Карла Мартелла разгромили арабское войско халифа Абд эль-Рахмана (убит). – Ред.) С военной точки зрения они интересны, потому что огромную роль в них сыграло изобретение «греческого огня» («греческий огонь» представлял собой сочетание горючих компонентов и компонентов, поддерживающих горение. Один из рецептов: 1 часть канифоли, 1 часть серы, 6 частей селитры в тонко измельченном виде растворялись в льняном или лавровом масле. Второй рецепт: 1 часть серы, 2 части липового или ивового древесного угля, 6 частей селитры – все это истолченное в мраморной ступке. – Ред.). Он был таким эффективным зажигательным средством, что благодаря его использованию христианам удалось уничтожить арабский флот. Трубки с «греческим огнем» (предполагают, действовали по принципу шприца) устанавливались на носу христианских кораблей, и из них на арабские корабли струей пускали «жидкий огонь». Такой «жидкий» огонь также можно было использовать в метательных снарядах катапульт.
После катастрофического провала второй осады Константинополя арабами в 717 – 718 годах военные позиции Восточной Римской империи стабилизировались на рубеже гор Тавр. Давление по-прежнему оказывали мусульмане на христиан, а не наоборот. В 806 и 838 годах арабы предприняли решительные усилия по завоеванию Малой Азии. Но с учетом ослабления их изначального фанатизма военная система восточных римлян, которая была лучше их системы, сумела справиться с превосходящими силами противника и его высокой мобильностью. Во время каждого из двух последних нашествий сарацины (так европейцы называли арабов, а позже турок и мусульман Северной Африки), взяв какой-нибудь крупный город, не могли его долго удерживать. Нападения сарацин – не важно, какова была численность нападавших – стали превращаться в простые набеги, и в эту игру можно было играть вдвоем. Тем не менее уменьшившаяся империя сохраняла армию численностью 120 тысяч человек, что было лишь на 30 тысяч человек меньше, чем в армии Юстиниана.
Тем временем империя лишилась значительных территорий на Балканском полуострове и большей части остававшихся владений в Италии. Этому, конечно, способствовали войны империи с арабами. На Балканах, таким образом, славянам было позволено занять всю территорию, кроме побережья, и находиться наполовину в вассальной зависи мости от империи и наполовину быть независимыми или периодически демонстрировать ей свою враждебность. (Болгарское, а затем Сербское царства были достаточно сильными и периодически наносили поражения империи (а в 718 г. болгары спасли Константинополь). – Ред.) Империя не сохранила за собой город Рим и вместе с ним большую часть империи, что произошло не в результате военного поражения, а из-за распрей по вопросам религии. Талантливый император Лев Исавр, который командовал увенчавшейся успехом обороной Константинополя, попытался убрать все статуи и иконы из церквей. Общественное мнение в Италии столь резко поднялось против любых нововведений такого рода (говорили, что «мусульмано-иудейских»), что императорские владения в Италии быстро сократились , сохранившись лишь на крайней южной оконечности полуострова плюс район Венеции. Когда последующие императоры вернулись к традиционному использованию изваяний и изображений, ущерб уже был нанесен. Папы почувствовали вкус независимости и не собирались отказываться от нее.
Как в случае с завоеваниями лангобардов в Италии в VI веке, была еще одна причина успехов, которых добились славяне на Балканах в VI – VII веках, – сокращение численности населения (прежде всего от эпидемии. Так называемая «Юстинианова чума» в 541 – 543 гг. унесла жизни половины населения империи (всего тогда, включая соседние страны, умерло более 100 млн). На Балканах, в Италии и др. кое-где вымерло до 90% прежнего населения. На их место приходили славяне, лангобарды и др. – Ред.) В провинциях империи число жителей на протяжении веков сокращалось. Ясно, что невозможно ожидать упорного сопротивления вторжению там, где, в конце концов, есть достаточно земли, которой хватит как захватчикам, так и коренным жителям в равной степени. Вновь прибывшие (славяне и др.) геноцидом не занимались.
Предшествующие абзацы должны примирить разум читателя с тем парадоксальным фактом, что Восточная Римская империя, территория которой была ограничена Малой Азией, побережьем Балканского полуострова и клочками земли в Далмации, Венеции и южной Италии, обладала самой лучшей военной организацией из существовавших тогда в мире.
Из этого утверждения естественным образом возникает вопрос: почему империя в VIII, IX и в начале X века не использовала свою, не имеющую себе равных военную машину в завоевательных целях. Ответ можно найти в общественных и экономических условиях в самой империи.
Уровень благосостояния Восточноримской, или, как сейчас ее называют, Византийской (название Византийская империя было придумано западноевропейцами уже после падения Константинополя в 1453 г. – Ред.), цивилизации был выше, чем в каком-либо другом уголке мира. Этого самого по себе было достаточно, чтобы вызвать давление извне на Византийское государство. Природа и источники этого благосостояния были таковы, что практически не оставляли разумного мотива для агрессии. Огромное богатство, которым владела империя в период раннего Средневековья, своим источником имело главным образом не сельское хозяйство, а торговлю и промышленность (ремесла). Оно возникло из превосходства империи в искусстве и ремеслах перед остальным миром, а также благодаря обладанию Константинополем, который был всемирным центром торгового обмена. Эти экономические факторы и определили военную политику, которую преследовали государственные деятели Восточной Римской империи. Так как такая большая часть их огромных богатств была по своему происхождению производственной и торговой, они были в гораздо меньшей степени, нежели другие современные им властители, озабочены попытками раздвинуть свои границы. Константинополь должен был быть безопасен стратегически, и нужно было иметь достаточное количество сельскохозяйственных земель, чтобы сделать империю независимой от зарубежных и поэтому сомнительных продуктов питания. Когда эти две цели были обеспечены, стало достаточно удерживать наиболее легко обороняемые естественные границы, и было глупо навлекать на себя проблемы, нападая на более бедных соседей. Понятая таким образом, осторожная и пассивная стратегия Византии, над которой вчерашние историки привыкли насмехаться, кажется достаточно разумной.
