Елена Коровина - Москва: мистика времени
– Не дворовая она уже! – хихикая, отвечал другой. – Столыпина ее за воспитанницу держала, а теперь и вовсе вольную дала. Так что Сандунов одну Лизавету на другую сменял, и ведь что та, что другая – без роду без племени!
Лиза выскочила из бани, еле накинув салопчик на мокрое тело. Вбежала в дом, задыхаясь от слез, на кровать бросилась. Что же это?! Она ради Силы из родного Петербурга в незнакомую Москву уехала, считай, сцену бросила – ведь здесь ей петь почти нечего. А он изменщиком оказался: жену на дворовую девку променял.
До ночи она прорыдала. А ночью во сне покойную матушку-императрицу увидела. Та гневалась: «Говорила я тебе, Уранова, никому перстень волшебный не отдавай! А ты его ради каких-то бань продала. Вот и парься теперь!..»
Наутро Лиза приказала слугам собираться:
– В Петербург уедем!
Так что, когда через день вернулся Сила домой, там было пусто – ни жены, ни слуг.
В Петербурге Елизавета Семеновна Сандунова вновь стала петь на императорской сцене – и опять с фурором. Особенный успех выпал на ее долю, когда во время войны 1812 года она начала выступать на концертах с русскими народными песнями, а потом и сама стала сочинять песни «в русском стиле».
Тем временем изменщику Силе пришлось-таки оставить сцену – любовь с «вольноотпущенной девкой» не прошла незамеченной для театрального начальства. К тому же актер прижил с невенчанной женой еще и незаконного сына Виктора, которого записал на свою родовую фамилию Зандукели. Да и со здоровьем начались проблемы. И в 1820 году Силы Николаевича Сандунова не стало. Вот тогда-то Елизавете Семеновне опять пришлось вспомнить дорогу в Первопрестольную: «вдова» Горбунова начала судебную тяжбу за часть «наследства», отписанную ей Сандуновым. Тяжба тянулась несколько лет, и, казалось, конца ей не будет. Елизавете Семеновне, жившей в Петербурге, приходилось не раз приезжать в Москву. В один из таких приездов она сильно простудилась.
Была осень 1826 года. Верные слуги отпаивали хозяйку липовым чаем. Поправившись, Сандунова решила себя побаловать – пошла в ювелирную лавку. Склонилась над витриной и ахнула – в синей бархатной коробочке светился перстень с бриллиантом, подаренный когда-то покойной Екатериной Великой, да потом проданный «на бани».
Домой она вернулась сияющая. Но уже к вечеру загрустила:
– Вот нашлась потеря, да уж Силы нет. Некому подарить!..
В ночь на 22 ноября (с 3 на 4 декабря) 1826 года Елизавета Семеновна Сандунова легла спать, надев на безымянный палец вновь обретенный перстень. Как оказалось, в последний раз: к утру ее нашли бездыханной. Но что самое удивительное, перстень с ее пальца таинственно исчез. Может, она вновь отдала его мужу – теперь уже встретившись с ним на Небесах?
Всякое, конечно, быть может. О владелице Сандунов, которые сразу же полюбились москвичам, по городу ходили разные легенды. Мало кто знал, что хозяйка бань – на самом-то деле актриса. Все думали, что она из купчих. Еще меньше людей знало, что Елизавета Сандунова уехала в Петербург, бросив изменщика мужа. Но ведь куда-то же она делась? Не потому ли москвичи рассказывали эту историю чисто по-русски – уверяли, что, узнав об измене мужа, бедная Лиза просто утопилась в той самой Неглинке, на берегу которой и стоял ее дом.
Еще рассказывали, что перед строительством бань ходила Елизавета советоваться к знаменитой гадалке, жившей на Трубной площади. Ну как без гадалки-то?! Москвичи всегда свято верили предсказаниям. В каждом околотке своя, чуть не штатная гадалка имелась. Но к цыганке, осевшей на Трубной площади, ездили со всего города. Так вот говорят, что эта гадалка предрекла Лизе нечто нехорошее. Даже отговаривала покупать дом и строить бани на «гнилой воде». Пугала «водными мертвецами» да девицами, утопившимися в Неглинке от несчастной любви да позора. Говорила:
– Не будет тебе там счастья! Мертвяки его себе заберут.
И москвичи уверяли друг друга, что бедная Лиза поверила гадалке и пыталась отговорить Силу строить дом с банями. Но тот – горячий кавказский человек. И потому жену только высмеял.
Так или нет, ходила ли Лизавета к какой-нибудь гадалке, неизвестно. Но была верная душа, знавшая правду, – компаньонка Елизаветы Варвара Петровна. Много лет пробыла она рядом с певицей, все ее чувства и страхи ведала. Так вот, услышав про гадалку, Варвара Петровна только плечами передергивала и говаривала:
– Глупости это! Актрисы Императорских театров не суеверны.
Знала Варвара и то, о чем не догадывались поклонники певицы Сандуновой-Урановой. На самом деле, играя на подмостках героические роли, в жизни Лизонька была робкой, скромной женщиной, зрение которой было испорчено ярким светом сценической рампы. Она во всем полагалась на мужа, но тот… Варваре было тяжело вспоминать, но, увы, из песни слова не выкинешь… Сила, когда-то готовый умереть за обожаемую жену, по приезде в Москву частенько ее поколачивал. А раз так толкнул, что бедная Лизонька упала с лестницы и повредила ногу. С тех пор так и ходила, прихрамывая. И только в театре держала форс – выступала королевишной.
Что ж, ценители оперного искусства, а потом и драматического превозносили Елизавету Семеновну. Ведь Сандунова играла и в драме, первой выступила в роли Амалии в только что поставленной романтической пьесе Ф. Шиллера «Разбойники». Варвара старательно вырезала и наклеивала в особую тетрадь газетные строки. Например, такие: «Впечатление, которое производила она на современных зрителей, было чарующее. Этому способствовала ее красота, выразительное лицо, прекрасные, живые глаза – все это, сохраненное до пожилого возраста».
Как верно сказано! Варвара тоже всегда готова была говорить о хозяйке хвалебные слова. Но имелась все-таки одна деталь, о которой верная компаньонка помалкивала. Оказалось, что Елизавета, заболев, приказала:
– Коли вдруг помру, знаю, сюда «вдова» Горбунова явится. Небось подумает, чем поживиться. Ты хоть все ей отдай. Но перстенек мой с руки сыми и отнеси его в церковь Святых Елизаветы и Захария в Златоустовском монастыре.
Варвара Петровна так и сделала. Едва скончалась ее хозяйка, перстенек был снят и положен в особую шкатулочку. Да только сначала скорбные хлопоты, потом бумажные дела, но и спустя неделю не отвезла Варвара в монастырь заветный перстенек. Уж дней с десяток прошло, а вдруг ночью слышит компаньонка шум какой-то в бывшей хозяйской спальне. Хотела вскочить да обмерла – ноги не держат. А ну как Елизавета или, того хуже, сам Сила Сандунов покойный в дом явился?
Задрожала Варвара мелко, креститься начала, молитву прошептала про себя – шум и стих. Побоялась компаньонка в спальню входить, только утром осмелилась. Дверь приоткрыла, а там…
Окошко настежь. Секретер старинный взломан. Обе шкатулки с драгоценностями на полу валяются. Обе пустые. Видать, воры посетили дом покойницы. Все с собой и утащили. Перстенек заветный тоже украли.
Конечно, полицию вызвали. Но что ее вызывать-то?! Пристав только и сказал:
– Идите на Трубную площадь. Там теперь вовсю крадеными вещами торгуют. Может, заметите свои пропажи. Нам скажете. Ну а уж мы тут как тут.
Варвара Петровна плюнула в сердцах да и решила: Бог дал – Бог и взял. А вот «вдова» Горбунова долго еще про драгоценности «мужниной жены» спрашивала. Но тоже ничего не добилась. Все, в том числе и заветный перстень, как в воду кануло.
И вот спустя два века выяснилось, что действительно кануло в воду. В речку Неглинную. Видно, речные боги наказали обидчика – не стерпели того, что позарился кто-то на заветный перстень.
Вот и сгинул вор вместе с колечком на дно Неглин-реки.
А знаете, что самое невероятное? После того как было заведено дело о нахождении неопознанного тела после наводнения в августе 1973 года, следователь Соболев присовокупил найденный антикварный перстень к делу. Только вот тот впоследствии. исчез. Не надо думать прямолинейно – потерялся или сперли. В те годы преступление вообще было редкостью, тем более с трупом и историческим налетом. Да и никаких краж в милиции быть не могло – себе бы дороже стало. Только вот перстень как испарился. То есть он вышел из воды на поверхность, считай, что спасся. Но в руки никому не дался. Может, до сих пор бродит – ищет хозяйку…
А вот бани Сандуновские на берегу Неглин-реки себе новую хозяйку сыскали. Но обо всем по порядку. Сначала о самих банях.
Сандуны быстро обросли собственной историей, легендами и тайнами. Банщики «дворянского» отделения вовсю хвалились друг перед другом, кто какого почетного гостя помыл да попарил. Среди завернутых в белоснежные простыни посетителей особым успехом всегда пользовался рассказ о том, как парился «смуглый поэт Пушкин». Банщики смачно рассказывали, что был он такой молодой да крепкий, что любого банщика до седьмого пота доводил. А сам, исхлестанный на полке веничком из молодых берез, резво бросался в ванну со льдом. Да только через минуту выскакивал на полок и снова требовал, чтобы банщик «отпотчевал» его хорошенько. Бедным банщикам, чтобы угодить поэту, меняться приходилось, а тому – хоть бы что.
