Роман Бабаян - Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек
Луису Корвалану на момент нашей встречи было 87 лет. Мы вспоминали, сколько ему пришлось пережить, какие страдания он выдержал во время заключения в концлагере, как советские спецслужбы негласно произвели его обмен на известного диссидента Владимира Буковского. Это произошло в Цюрихе, на нейтральной швейцарской земле. Тогда ещё была популярна частушка:
Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана.
Единственный сын генерального секретаря компартии Чили, названный в его честь Луисом Альберто, скончался в Москве в возрасте 28 лет, его здоровье было подорвано пытками в тюрьме.
Сам Корвалан прожил в Советском Союзе пять лет. Потом ему сделали пластическую операцию, изменив внешность, и он под чужим именем вернулся на родину, чтобы продолжить борьбу в подполье.
Невероятно интересно было общаться с этим человеком, ещё тридцать лет назад превратившимся в живую легенду. Он рассказал немало интересного о том времени, которое первым зрителям моего фильма представлялось героической и таинственной эпохой.
— Меня часто спрашивали — почему нам не помог Советский Союз? — вспоминал товарищ Лучо. — Я отвечал, что это не так, помощь была — моральная и политическая, это невозможно забыть. Что же касается помощи финансовой, то именно для решения этого вопроса президент Альенде приезжал в Москву в декабре 1972 года, в последний, как оказалось, год своей яркой жизни. Он просил порядка 200–250 миллионов долларов, столько нам было нужно, чтобы полностью поднять экономику. Но их не дали. Вернее, дали, но всего 80 миллионов. Почему? У Советского Союза попросту не хватало денег на всех. На повестке дня первоочередным вопросом была помощь воюющему Вьетнаму и Кубе, находящейся в блокаде. К этому прибавлялась поддержка африканских и азиатских стран, избравших некапиталистический путь развития. Советские лидеры чувствовали себя в ответе за всё, что происходило в тогдашнем мире.
А Пиночету активно помогали американцы. Это и в то время ни для кого не было секретом, а теперь доподлинно известны даже масштабы их помощи хунте.
В 2003 году Корвалан чувствовал себя в своей стране вполне уверенно и, несмотря на преклонный возраст, писал книги, одну за другой, выражая в них свой взгляд на современные процессы и тенденции мировой политики. Главным же направлением его интересов оставалась ситуация в родном Чили.
Последнюю книгу главного чилийского коммуниста издали в Сантьяго незадолго до нашей командировки. В ней он анализировал первые годы правления демократов после отставки Пиночета с поста президента страны.
— Моя книга называется так — «И это демократия?», — говорил Луис Корвалан. — После Пиночета страной управляет уже третий демократический президент, но при этом мало что изменилось в жизни нашего народа. До сих пор живём по конституции, которую ввёл Пиночет. А он сам и вся его генеральская свора до сих пор на свободе, и не похоже, чтобы кто-то всерьёз собирался привлекать их к ответственности, всё ограничивается пустыми разговорами и волокитой. При этом сотни тысяч людей требуют справедливости, требуют наказания для убийц их родных.
Наш собеседник жил в небольшом домике в Сантьяго, во дворе росли апельсиновые деревья. Вместе с ним проживали его жена, две дочери и внучки. Причём обе его дочери, получившие высшее образование и специальность в Советском Союзе, никак не могли найти работу по одной-единственной причине — потому что их фамилия Корвалан. Так что не совсем безоблачной была жизнь товарища Лучо и спустя годы после перехода на легальное положение. Но он ни о чём не жалел, спокойно передвигался по столице, не ощущал никакого беспокойства за собственную судьбу, предаваясь раздумьям о судьбе своего народа. На прощание он сказал:
— Мы с Альенде всё сделали правильно. Не поступи мы так, Чили сейчас была бы совсем другой, ситуация могла быть хуже. Нас упрекали в том, что не смогли защитить с оружием в руках завоевания мирной народной революции — но такой человек, как Альенде, никогда не пошёл бы на насилие. Он предпочёл сам принять смерть за свой народ и свои убеждения, чем посылать на смерть других людей во имя чего бы то ни было.
А вот у Пиночета — главного врага «товарища Лучо» — на тот момент всё было совсем по-другому. Мы хотели ещё раз встретиться с ним, но это оказалось невозможным. На тот момент дон Аугусто Пиночет Угарте находился в странном положении — то ли на излечении в военном госпитале, то ли под домашним арестом.
Всем памятна эта история, когда Пиночет в 1998 году полетел в Европу лечиться и в Лондоне по иску испанского судьи Бальтасара Гарсона был арестован и посажен под домашний арест. Ему помогло вмешательство «железной леди» Маргарет Тэтчер. Она уже давно не была премьер-министром, но по-прежнему обладала огромным авторитетом и добилась, чтобы бывшего диктатора весной 2000 года, после 16-месячного пребывания под домашним арестом, отпустили домой. Основанием стало то, что престарелый дон Аугусто страдает тяжёлой формой старческого слабоумия. Поэтому он не может связно выражать свои мысли, следовательно, не способен давать какие-либо показания и пояснения. Пиночета привезли в Чили, и здесь по решению правительства страны в отношении него было возбуждено судебное преследование по более чем ста эпизодам, связанным с убийствами, похищениями и пытками людей. Однако через год диагноз о старческом слабоумии получил подтверждение и вопрос об уголовном преследовании бывшего диктатора вновь завис в воздухе. К 2003 году никакого компромисса достигнуто не было, и он фактически вновь оказался под домашним арестом, ожидая решения своей судьбы и всячески поддерживая версию о собственной недееспособности.
Раздвоение памяти
Вообще в Чили к тому времени сложилась очень противоречивая и неоднозначная ситуация. Страна разделилась на два лагеря — непримиримых противников Пиночета, требующих для него самого сурового наказания, и столь же рьяных его сторонников, видевших в нём спасителя нации от коммунизма. Кого было больше, сказать трудно, многочисленные опросы населения по этому поводу в разное время давали очень разные результаты. Представляете, одни люди боготворят лидера хунты и считают, что он превратил Чили в процветающее государство, другие, чьи родственники пострадали, были казнены, пропали без вести, — его искренне ненавидят, как великого злодея и убийцу.
Только за время нашей командировки в Сантьяго — она длилась около трех недель — нам не однажды встречались публикации и телерепортажи об обнаружении настоящих «братских могил», в которых находили сотни и тысячи человеческих тел. Причём определить, кто они, не было никакой возможности, потому что тела были сильно изуродованы. А множество чилийцев в прямом смысле слова просто канули в Лету — обычным делом являлся такой вид казни, когда людей сбрасывали с вертолётов в океан, привязав к ногам камень или другой тяжёлый груз. В языке чилийцев появилось зловещее выражение «караваны смерти» — так называли карательные отряды правительства Пиночета.
Мы видели закрытый для посещения участок городского кладбища в чилийской столице. Совершенно случайно в одной могиле здесь были обнаружены тела трёхсот человек. Теперь на месте массового захоронения установлены чёрные кресты — в отличие от белых на других могилах, они указывают на то, что покоящиеся здесь люди приняли мученическую смерть, были убиты злодейски. В Комитете национального примирения убеждены, что эту страшную находку можно считать очередным доказательством преступлений хунты.
Называют разные цифры, определяя масштаб репрессий в 1973–1990 годах, во время правления военных. В Сантьяго мне довелось услышать о таких данных: 15 тысяч погибших и пропавших без вести, 300 тысяч прошедших через тюрьмы и концлагеря, полмиллиона изгнанных со своей родной земли.
Был и такой эпизод во время нашей командировки. В столице Чили есть две пешеходные улицы в типично европейском стиле. Одна называется «Париж», другая — «Лондон». Так вот на улице Париж стоит такой небольшой уютный трёхэтажный особнячок, в нём несколько квартир. И на третьем этаже живёт бывший капитан карабинеров — чилийской военной полиции, кстати, этнический украинец. А на втором — человек, которого этот капитан осенью 1973 года сбросил в океан с привязанным к ногам камнем, но которому чудом удалось выжить.
Теперь спустя тридцать лет они живут в одном маленьком доме, по-прежнему ненавидят друг друга и каждый день сталкиваются буквально нос к носу. Я спросил и того, и другого — как так можно, неужели вы не испытываете неприятных ощущений, чувства дискомфорта? Трудно поверить, но оба ответили абсолютно одинаково: конечно, это очень неприятно, но почему я должен уезжать из своей квартиры, пусть он уезжает. То есть по прошествии стольких лет чилийцы ничего не забыли, ничего друг другу не простили, но при этом каждый считает себя правым и ни в чём не раскаивается. Оба моих собеседника на улице Париж на тот момент были уже достаточно пожилыми людьми и никаких враждебных действий по отношению друг к другу не предпринимали, но каким образом им удавалось сохранять эту терпимость, вряд ли возможно понять тому, кто не пережил ничего подобного.
