Эдвард Радзинский - Александр II. Жизнь и смерть
Книгу запретили, заботливо конфисковывали у иностранцев на таможне, и... своего добились: ее читала вся Россия! «Царь отгородил страну забором, но в казенном заборе есть щели и сквозной ветер сильнее вольного», — насмешливо писал Александр Герцен. В задушенной Третьим отделением России во множестве ходили по рукам привезенные с Запада книги.
Ибо в России уже существовала вторая власть. Наряду с властью императора существовала власть взятки. Как сострил современник: «Я мог бы ввезти в Россию не только французскую книгу, но французскую гильотину — надо только договориться, сколько это будет стоить».
Военные не умели эффективно управлять, и вместе с ними управлять страной начала коррупция. И они стали ее частью. Впрочем, все это происходило на заднем дворе власти. На параде все по-прежнему выглядело отлично.
Николай потребовал отповеди «негодяю». Третье отделение организовало статьи против Кюстина — в России и за границей. Жуковский в письме к литератору Александру Тургеневу просил ответить Кюстину. Правда, предупреждал, что «ответ Кюстину должен быть короток; нападать надобно не на книгу, ибо в ней много правды, но на Кюстина».
— Зачем же нападать, если правда? — удивлялся Тургенев.
Читал ли книгу Кюстина наш герой? В России не бывает лучшей рекламы, чем запрещение. «Запрещенный товар — как запрещенный плод: цена его удваивается от запрещения...» Скорее всего, «Кюстина читала вся образованная Россия», — писал Александр Тургенев.
Так что, читая книгу и, конечно же, ненавидя Кюстина, Александр мог повторить слова Герцена: «Книга эта действует на меня, как пытка, как тяжелый камень, приваленный к груди».
Герцен был еще один враг его отца. Еще один голос, громко звучавший в награжденной немотой стране.
«ЗОВУ ЖИВЫХ»
Александр Герцен — величайшая фигура в истории либеральной России.
Все знаменитые радикалы Европы: Прудон, Гарибальди, Оуэн, Кошут, Виктор Гюго — знали и уважали этого фантастического русского.
Уже в университете Герцен заболел редкой в империи болезнью — любовыо к свободе. Все закончилось арестом 22-летнего юноши, ссылкой и эмиграцией.
За границей Герцен совершил невероятное — объявил войну Российской империи.
Герцен основал за границей Вольную русскую типографию. И вместе с другим эмигрантом, другом юности Огаревым, начал издавать знаменитую газету «Колокол» — с язвительным эпиграфом «Зову живых». Живых, то бишь мыслящих.
Несмотря на все строжайшие запреты, «Колокол» нелегально ввозится в страну. Его тайно читает вся образованная Россия. И в стране, где сажали не только за поступки, но за мысли, во весь голос зазвучали обличительные речи.
Одинокий эмигрант становится самым грозным врагом могучей империи.
Крупные аферы влиятельных русских чиновников, секретные распоряжения правительства — все это тотчас попадало на страницы «Колокола». Кто сообщал Герцену? Подчас сами чиновники! Когда кто-то из них хотел потопить другого, надо было послать донос. Нет, не императору, который мог на донос не обратить внимания, но власти помогущественней — в «Колокол». И донос тотчас вызывал царскую реакцию, потому что сам Николай... читал ненавистный «Колокол»!
И Александр все это знал.
Годы шли...
Николаю непросто было любить сына. Слишком противоположные характеры. И это часто прорывалось. Николай не терпел опозданий, и когда жена наследника впервые опоздала на какую-то церемонию... Нет, Николай, этот истинный рыцарь, не позволил себе обругать женщину. Но наследник при всех был назван «неповоротливой коровой». Николая раздражает его постоянная покорная апатия. И «за безделицу в присутствии офицеров Николай мог надавать цесаревичу пощечин. Но Александр знает: пощечины заканчиваются быстрым раскаиванием, а неугодная инициатива — долгим преследованием. Все должен контролировать только один человек в стране. Иначе услышишь: «Молокосос!».
И как непохож на него брат! Константин развил бурную деятельность в Морском ведомстве. Он создает Русское географическое общество, где собирает таких же энергичных молодых людей. У них много идей, которые кажутся императору завиральными и даже опасными. Костя предлагает строить паровые корабли, но Николай не любит модные штучки. Упрямый Костя хочет строить их на собственные деньги. Николай по- прежнему верит в паруса, но его пленяет бешеная энергия Кости. Ой узнает в нем себя.
ВОЙНА В ВАВИЛОНЕ: ВОИНЫ ИДУТ В РАЙ
И чтобы как-то разбудить наследника, государь отправляет сына на войну — на Кавказ.
Кавказ — это Вавилон, где проживали десятки народов, говорившие на сорока языках. С заоблачных гор Осетии, Кабарды, Чечни и Дагестана воинственные горцы совершали набеги на русские земли.
В 1828 году Николай начинает походы на Кавказ, чтобы объединить Северный Кавказ с покоренным прежде Закавказьем — Грузией, Арменией, Азербайджаном.
Весь разноплеменный Вавилон должен был отойти под власть русского царя.
Но сыны воинственного ислама не захотели последовать судьбе православных грузин и армян. Мулла Мухамед объявил русским джихад — священную войну.
Именно тогда в Дагестане и Чечне распространилась воинственная ветвь ислама — «Мюридизм».
Мюриды — прообраз исламских боевиков XX века — искали спасения в пролитии крови христиан. Дрались эти воины бесстрашно, ибо были, как писал современник, «нафантазированы описаниями рая, с красавицами-гуриями и прочими земными радостями». Мертвые воины незамедлительно отправлялись в сей живописный рай. Это была щедрая награда Аллаха за кровь неверных. Так сама смерть была побеждена этими дикими верованиями, помогавшими бесстрашно убивать и радостно умирать.
Кровавая детская сказка перешагнет через столетия в XXI век. Мюриды прятались, как звери, в густых лесах, и оттуда нападали на русских.
И чтобы идти вперед, николаевским солдатам пришлось избрать новую тактику — рубить леса и строить на их месте крепости. Ожесточение мюридов вызывало ответные жестокости, и наоборот. Беспощадно сжигались мирные аулы, дававшие приют мюридам. Но все осложнилось, когда во главе кавказских горцев встал великий воин — имам Шамиль. Он сумел сделать невозможное — объединил разноязыкие, разноплеменные, часто враждовавшие между собой горские общины под своей авторитарной властью. Он создал невиданную в вольных горах — в этой анархической среде воинов — новую систему отношений — крепкое государство.
Это было, спаянное исламом, духовное государство (иммамат), объединявшее Чечню, Дагестан и Аварию. Во главе стоял имам — военный и религиозный лидер. Им стал Шамиль. Соединение духовной и светской власти — в традициях ислама. И оно давало Шамилю абсолютную власть над душами и жизнью подданных. Это был типичный беспощадный восточный диктатор. Шамиль поставил под ружье все мужское население — от 15 до 50 лет. Теперь мужчины жили в военных лагерях — учились там обращению с оружием.
Все сороковые годы Шамиль наводил ужас на войска Николая. В этот период выяснилась беспомощность огромной русской армии в борьбе с имаматом. Партизанская война — внезапные набеги горцев приносили русским больше жертв, чем обычные сражения. Причем летом невозможно было воевать в Чечне, ибо горы Чечни покрывались лесами, где прятались мюриды. Но зимой русские войска не могли воевать уже в Дагестане, где горные перевалы становились совершенно недоступны им. Так что войска Шамиля имели все возможности для маневра.
Шамиль сам вел войска в бой, он был всегда впереди и заплатил за это девятнадцатью ранами.
Уже больше 20 лет шла эта кровавая война, но не видно было конца.
И в 1850 году император отправил наследника в Чечню — «понюхать пороху». Как всегда вдали от отца, Александр совершенно преобразился. Он полон энергии, жаждет боя. Первое настоящее сражение, в котором участвовал Александр, случилось около крепости Ачхой. Здесь в лесу обнаружился чеченский отряд.
Сражение началось ранним утром. Можно представить офицерскую палатку, нагретую горячими углями — он спал в ней беспокойным тяжелым сном, как и положено перед первым боем. Было еще темно, когда его разбудил адъютант.
Огонь свечи — в заспанные глаза. И почтительное: «Ваше императорское Высочество, выступаем».
Горный хребет тонул в рассветном солнце. Дымились аулы на горе, бежала, поблескивая на солнце, речушка. Мирная идиллия... Они поднимались по этой райской горе, когда там, наверху, из леса выехало десятка два чеченцев.
Один из них в темном бешмете привстал на стременах, поигрывая нагайкой. Потом перебросил нагайку в другую руку, и правой, как фокусник, покрутил ружьем... И, подбросив ружье, ловко поймал — и выстрелил. Впервые совсем рядом Александр услышал свист пули. И мальчик-ординарец схватился за грудь... и пополз с коня. И тогда, увлекая за собой конвой и казаков, Александр поскакал вперед. Чеченцы тотчас отступили в лес. И там схоронились в завалах из деревьев. Только блестели ружья. И, соскочив с коней, опережая наследника, казаки и свита бросились на завалы — «Кинжалы вон! В приклады!»
