Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
По версии английских хронистов, Дюгеклен ответил обоим витиевато и уклончиво, по канонам этикета того времени. Принцессе — галантно: «Мадам, я всегда считал себя самым неказистым рыцарем в мире. Но теперь я вижу, что любовь дам делает меня красивым». Кавли — дипломатично: «Я хочу проверить дружбу своих соотечественников».
По версии историков французских, его ответ был гораздо короче: «Французский рыцарь не примет помощь врага!»
Знаменитый девиз: «Один за всех и все за одного!» родился именно там и именно тогда. Если защитник готов пожертвовать всем ради своего народа, народ готов отдать всё для него. Это была «точка сборки» современного французского этноса, единое дело, которое сплотило всех.
Дюгеклен оправдал надежды своих соотечественников. Он одержал впоследствии множество побед. Назначенный коннетаблем Франции, он продал всё, что имел, вплоть до посуды, и на эти деньги снарядил огромное войско. Он служил своему народу не только до последнего вздоха, но даже после смерти. Английский гарнизон последнего замка, который он осаждал, Шатонеф-де-Радон в Лангедоке, узнав о его смерти, в полном составе явился во вражеский лагерь, чтобы положить ключи от крепости в гроб благородного защитника Родины. «Орлеанская дева», Жанна Д’Арк, отправляясь на подвиг и мученическую смерть, обращалась за поддержкой к нему, как к святому угоднику и покровителю. Впереди было ещё 75 (семьдесят пять!) лет беспрерывной войны. Но каждое новое поколение молодых французов стремилось прожить жизнь так, как жили Бертран Дюгеклен и Тиффани Рагенель. И они победили. Спустя почти век.
Когда я слышу, что «Украину слили», что «натовские спецслужбы сделали наших как детей», что «нечего нам воевать и кровь лить, лучше сразу сдаться», я вспоминаю не Роберта Ноллиса, удачливого наёмника, который грабительскими набегами сколотил гигантское состояние, необъятные наделы в землях Франции, ненависть жителей множества разорённых им городов и многочисленные почести при королевском дворе своего грабительского Острова. Я вспоминаю смиренного Бертрана Дюгеклена, всегда молившегося перед битвой и не стяжавшего никаких богатств, кроме одного: спасения своей Родины, в фундамент которого он всей своей жизнью заложил первый краеугольный камень. И его народ, который смог на протяжении поколений кропотливо, по чуть-чуть, ценой неимоверных жертв и железного терпения, выдавить сильного и коварного врага со своей земли.
А Ноллис, кстати, после военной неудачи потерял распоряжение королевского двора, почти всё своё состояние, и умер одинокий, нищий, всеми забытый. Как и положено продажной твари, кровавому палачу — оккупанту и бесстыдному наёмному убийце, каким и является любой наёмник.
Глава 6. Донецк: площадь Ленина, ОГА. 06.04.2014 г
На площади Ленина плещется море голов и вьются родные флаги — Донбасской Федерации и России. Усиленные репродукторами голоса ораторов сотрясают солнечный свежий воздух. Но нам некогда отвлекаться на них — мы работаем. Мы — это ДМО. Добровольческий Медицинский Отряд. Киев приказал своим частным «скорым» из компании «Добродия» не выезжать на «пророссийские» митинги. Ряд медицинских учреждений запретил своим сотрудникам под страхом увольнения бывать на митингах. Люди, отдающие такие приказы, мало того, что нарушают все моральные и Божеские Заповеди (иногда возникает впечатление, что те для них и не существуют) — они нарушают сами Уголовный кодекс Украины и принуждают к нарушению своих подчинённых. Умышленное неоказание медицинской помощи медработником нуждающемуся в ней — серьёзная статья. Но существует ли закон человеческий для тех тварей в услужении Западу, которые попрали все законы Божеские?
Мы — не фашисты. Мы дети своего народа, плоть от плоти его, потому мы верны своему долгу, своей врачебной клятве и мы здесь, среди наших людей, наших пациентов.
Идёт сколачивание отряда, инструктаж групп, индивидуальная работа с людьми. У всех позывные по собственному выбору, это облегчает радиообмен. Всех именую военврачами: аллергологов и терапевтов, травматологов и окулистов. Это дисциплинирует и повышает самооценку. Военврач Берёзка, отчаянная и очень смышленая, негромко просит: «Можно моего мужа к нам в отряд? Он целее будет». Мне доверяют как командиру — кому ещё доверять людям на грани земной жизни и вечности?
— Будет у нас водителем. Хочешь, назначу его старшим группы?
— У нас двое детей…
— Понял, тогда главным назначаю другого.
Сквозь праздничную толпу неторопливо движется праздничный Дедушка. В толпе множество ярких колоритных личностей: в черноморских бескозырках, фуражках пограничников, под знамёнами десантников, изредка — в дорогих куртках и снаряге. Но Дедушка выделяется среди всех. Человек за восемьдесят, с осанкой, которая бы сделала честь любому двадцатилетнему, в дорогущем трёхцветном камуфляже. И весь в крестах и наградах, от ключиц до ремня. Глаза сияют неземным светом, и кажется, что один из славных воителей древности снизошёл с небес к нам осенить своих наследников светом исконной славы нашего народа. Я бросаю инструктаж, прыгаю с парапета, плыву в толпе.
— Дедушка, благословите!
Дедушка растерянно и счастливо смотрит на меня, в прозрачном от старости ухе чернеет клипса слухового аппарата, сияют бесчисленные награды на груди.
— Благословите! Мой дедушка, тоже ветеран, уже умер. Он был бы с нами! Вы живы, благословите!
— Благословляю! До Конца, до Победы!
Дедушка целует меня в щёки, и твердь его наград давит мне грудь сквозь флис свитера 5.11. Душа разрывается от благодарности к его поколению, от гордости за то, что такие люди рядом с нами. Я украдкой выдираю рукавом из угла глаза слезу и прыгаю обратно на парапет…
— Почему мы стоим? Кто приказал?
Пылкая и прекрасная военврач Венера волнуется. Это первая попытка милого гормонального девичьего мятежа в моём подразделении нуждается не в подавлении, а в мягкой дружеской поддержке.
— Там ребята идут на администрацию! Я не могу стоять без дела, я всегда ходила вместе со всеми.
— Дислоцируемся здесь, ждём команды. По команде выдвигаемся и развёртываемся в оптимальном для работы месте. Так что не волнуйся — ты не стоишь, а выполняешь ответственную работу в решающем месте. И поверь мне: сегодня ты ещё наработаешься…
Людское море окружило здание обладминистрации, рёв тысяч глоток сотрясает воздух. Тысяч пять человек есть стопроцентно — но главная наша сила не в количестве, а в качестве и Правде. В качестве — потому что толпа насыщена прекрасно экипированными, отменно организованными активистами, и готова работать. А главное наше оружие — Правда. Мы не за ненависть, мы не против других народов, как фашисты, мы не оперируем завистью и злобой, как они. Мы за мир, мы за созидательный труд на своей земле. Потому милиция — с нами, народ — с нами, Бог — с нами!
Рядом со зданием ОГАНаш медотряд развёрнут в самом удобном месте для оказания помощи — но меня беспокоят многоэтажки за нашей спиной, метрах в трёхстах, и я, пользуясь затишьем, просвещаю молодёжь: где могут сидеть снайперы, где могут быть директрисы разлёта осколков при подрыве взрывных устройств.
Невдалеке тусит труппа в характерных дорогих мультикамах.
— Респект журналистам! Классная снаряга!
— I don’t understand!
— ¿Hablan ustedes español?
— No, no!
Отмазаться от интервью хотят. Нас так просто не возьмёшь! У меня уже наготове — и про Чемберлена, и про республиканскую Испанию, и про то, к чему приводит попустительство фашистам, и про древние традиции британского парламентаризма.
— Венера, переводчика мне!
— Would you take interview?
— Just a five minutes!
Группа то ли британских, то ли новозеландских журналистов спасается бегством, чтобы не услышать правду… Опытная переводчик роняет: «Не вернутся! Они никогда не возвращаются, когда обещают!»
Я оборачиваюсь к отряду.
— Есть такой анекдот. Один товарищ говорит другому: «Ты знаешь, Фредди Меркьюри был очень заботлив к своим партнерам. Одному купил квартиру, другому — яхту. А когда заболел, то никто даже не пришёл навестить его!» А тот ему: «А чего ты хочешь, они же пидоры!»
Народ дружно хохочет, понимая, на что я намекаю…
Оббежать сотрудников милиции, стоящих в оцеплении. Множество глаз за забралами шлемов, поверх края щитов: взволнованных и хладнокровных, решительных или растерянных. Я не боюсь их — это часть нашего народа, это наши люди.
— Товарищи сотрудники правоохранительных органов, кто старший в вашем секторе?
Моложавый подтянутый полковник без каски и броника с чуть заметной досадой скосил в мою сторону глаз.
— Наш добровольческий медицинский отряд дислоцирован вон там, видите знамя с красным крестом? В случае необходимости, пожалуйста, направляйте к нам пострадавших.
