Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
Тогда в семье мелкого и бедного бретонского рыцаря, в родовом замке Ла Мотт Броон, больше похожем на хижину, близ Динана, родился Бертран Дюгеклен. Будущий маршал Нормандии, великий коннетабль Франции, граф Лонгвиля, герцог де Молина и король Гранады. После смерти он будет похоронен рядом с государем Франции, которому служил, в Сен-Де-ни. Подобной чести могли удостоиться исключительно принцы крови. Ещё при жизни став главным символом борьбы Франции за своё существование, после смерти он станет незримым покровителем французского народа в его битве за правое дело: знаменитая Жанна Д’Арк, перед тем как отправиться под Орлеан в 1429 г., почтила его память, отправив его вдове золотое кольцо. Наши современники напрасно недооценивают значение некоторых ритуалов: то, что после этого совершила Жанна, убедительно показывает, насколько качественно люди того времени умели обращаться к Высшим силам за помощью и использовать её.
Так о чём же будет наш рассказ? О беспрерывных подвигах Дюгеклена в боях, которыми он прославился настолько, что слава его гремела по всему тогдашнему миру? Например, сёстры короля Испании в восхищении называли его «самым достойным рыцарем по эту сторону моря»? Сражаясь, как выдающийся индивидуальный боец впереди своих войск, он действительно служил примером неиссякаемого мужества и воли к победе.
О его полководческом даровании, которое позволило ему принести первые победы народу Франции, пройти служебную лестницу от рядового до маршала, и снискать оценку известного «певца рыцарства» Жана Фруассара «один из влиятельнейших капитанов (в терминологии того времени — командиров), по праву пользующийся авторитетом в войсках»? Да, одержанная им победа при Кошерели 16 марта 1365 г., в день коронации Карла V в глазах современников приобрела символическое значение — как знак будущего избавления от безжалостных врагов.
А может, наше повествование пойдёт в русле модного сейчас тренда «self-made man» — о человеке, который сам сделал себя, родившись в бедной семье, своим упорством и способностями добился признания себя равным королям (да и, чего уж там, назначения на пост короля) и соответствующего богатства и почестей?
Как ни странно, ничего этого здесь не будет. Мы поведём речь о весьма неожиданном с точки зрения подавляющего большинства литературных традиций периоде в жизни главного героя: о том, как он был в плену.
Да, каким странным это ни покажется современному читателю, живущему за экраном монитора, на войне не только убивают и побеждают — на ней гибнут, получают увечья, попадают в плен. В 1367 году в битве при Нахере чаша сия не миновала и Бертрана.
Сначала англичане, верные своим традициям «благородства» и «честного ведения войны», просто держали знаменитого воителя у себя, отказываясь даже рассматривать предложения о его выкупе. Но пропаганда французов начала использовать этот факт как подтверждение того, что враги просто боятся прославленного воина. Тогда изощрённые специалисты в области информационной войны, советники принца Уэльского, знаменитого Чёрного принца, при жизни ставшего одним из главных героев английского военно-исторического пантеона, разработали хитрый план.
Измождённый пленник предстал перед сиятельным от роскоши королём врагов. Видели ли вы, дорогие читатели, что представляет собой камера того времени? Я видел — в Англии, в средневековом замке. Это ниша в крепостной стене — открытая сверху и накрытая решёткой. Она по пояс взрослому человеку, встать и лечь в ней нельзя, только сидеть скорчившись. Снег и дождь падают на тебя сверху, собственные нечистоты скапливаются под тобой снизу, ледяной камень выпивает силы и жизнь. Сидя во всём этом, остаётся только ждать мучительной неизбежно скорой смерти от туберкулёза. Обычно более полугода в таких условиях не выживал никто.
Итак, полуживого пленника притащили к повелителю жестоких завоевателей. И тот сделал ему по-королевски щедрое предложение: пусть сам назначит за себя выкуп. «Бойся данайцев, дары приносящих». В этом предложении было спрятано мощное идеологическое дно: зная своего противника как настоящего христианина (а не скрытого сатаниста, прикрывающегося христианством, какими являлось на тот момент большинство английских руководителей), да и просто с точки зрения обычной человеческой формальной логики, англичане рассчитывали, что он назовёт смехотворно малую сумму. Тогда можно будет отказаться под тем предлогом, что «это же совсем дёшево!», — а в ближних и дальних землях всем раззвонить, как дёшево ценят себя даже самые знатные французские рыцари. Для чужеземных наёмников, которые раздумывают, под чьим флагом поучаствовать в войне, это будет чётким сигналом: среди французов ловить нечего. Страна истощена, денег нет, самоуважение даже выдающихся героев — на нуле. Для французов — дополнительный удар по чувству собственной полноценности: наши сравниться с врагами не могут, оценивают себя в копейки. Для англичан, которые уже тогда всё мерили в деньгах, — наоборот, дополнительная жертва пожирающему их Молоху гордыни и мамоне: наши рыцари гораздо дороже, значит, настолько же и лучше!
Например, снискал широкую известность антипод Дюгеклена со стороны агрессоров, удачливый наёмник Роберт Ноллис, чья звезда военной славы взошла примерно в то же время. Часто участвовавший в тех же решающих сражениях, что и его французский оппонент, он, гордясь своим военным успехом и тонко играя на струнах тщеславия и гордыни своих союзников — реальных и потенциальных, начертал на знамени хвастливый девиз:
Кто Ноллиса в плен возьмёт,
Сто тысяч золотых получит.
По тем временам это была огромная сумма. Данный девиз, как и многие другие вещи во время войны, был не пустым бахвальством — он служил живой иллюстрацией выгодности войны, большого финансового успеха её. Звал граждан Англии и других стран под знамёна английских войск, обещал славу и успех, внушал французам ужас и отчаяние.
Дюгеклен прекрасно знал это. Поэтому его чёткий ответ разнёсся по огромному тронному залу: «Лучший рыцарь Франции не может стоить меньше лучшего английского наёмника!»
Враги попались в свою собственную ловушку. Посрамить измождённого пленом француза и в его лице — всю его страну не удалось. Более того: огромный выкуп был слишком соблазнителен, чтобы от него отказаться.
Однако и доблестного рыцаря ждал неприятный сюрприз. Он рассчитывал на своё немалое к тому моменту, заработанное потом и кровью на полях сражений состояние, а также на помощь его мудрой и прекрасной жены Тиффани Рагенель, высокообразованной в медицине, политике и астрологии женщины, талантливой предсказательницы, наследницы знатного и богатого рода. Женщины, с которой он жил во взаимной любви и уважении, которая вдохновляла его на служение Отечеству. Оказалось, что за время его отсутствия она растратила всё его и своё состояние. На выкуп пленных рыцарей, на наем воинов, на снаряжение отрядов. На спасение Родины.
Тогда деньги для спасения Дюгеклена стали собирать всей страной. Выкуп славного воина стал общей национальной идеей, «общим делом» всех французов, которое объединило богатых и бедных, пикардийцев и гасконцев. Многие люди не могли отправиться на войну: сражается всегда не более 5 % населения, в те времена — и того меньше. Но каждый мог принять участие в деле спасения Отечества. В деле избавления живого человека, который уже тогда стал символом Франции, от плена. Дюгеклен произнёс по этому поводу ёмкую фразу: «Во всей Франции не найдётся пряхи, которая не пряла бы свою нить для того, чтобы заработать мне на выкуп». Теперь эта фраза — афоризм, известный со школьной скамьи большинству французов, как большинству русских известно: «За Волгой для нас земли нет».
Враги были потрясены неожиданным эффектом народного единения перед общей бедой, для достижения общей цели. Кроме того, всенародная верность своему защитнику в лихую годину пробудила и в их душах высокие чувства. Джоанна Кентская, жена Чёрного принца, умоляла Бертрана принять от неё десять тысяч золотых дублонов для выкупа. Один из знаменитейших наёмников того времени, Хью Кавли, много раз сражавшийся с Дюгекленом и необыкновенно ценивший его, предлагал оплатить выкуп из своих средств.
По версии английских хронистов, Дюгеклен ответил обоим витиевато и уклончиво, по канонам этикета того времени. Принцессе — галантно: «Мадам, я всегда считал себя самым неказистым рыцарем в мире. Но теперь я вижу, что любовь дам делает меня красивым». Кавли — дипломатично: «Я хочу проверить дружбу своих соотечественников».
По версии историков французских, его ответ был гораздо короче: «Французский рыцарь не примет помощь врага!»
Знаменитый девиз: «Один за всех и все за одного!» родился именно там и именно тогда. Если защитник готов пожертвовать всем ради своего народа, народ готов отдать всё для него. Это была «точка сборки» современного французского этноса, единое дело, которое сплотило всех.
