Федор Раззаков - Век террора
Историки, которые выставляют Ивана Запорожца чуть ли не главным заговорщиком в деле убийства С. Кирова, мягко говоря, грешат против истины. И. Запорожец с апреля 1932 года был заместителем начальника ленинградского НКВД и имел в городе неплохую репутацию. Более того, по многим вопросам он был более энергичен, чем Ф. Медведь, и к 1934 году вполне созрел для того, чтобы заменить его на посту начальника НКВД. Так что И. Запорожца двигал в начальники не Г. Ягода по просьбе Сталина, а его личная деловая хватка и многолетний опыт кадрового чекиста.
Приверженцы второй версии часто педалируют тот факт, что, когда Л. Николаева 15 октября 1934 года задержали на улице (он хотел поговорить с С. Кировым), отпустить его восвояси распорядился не кто иной, как Запорожец. Однако, если учитывать, что тот знал о «взаимоотношениях» Кирова с М. Драуле, в этом нет ничего удивительного. Как мужчина Запорожец вполне мог понимать чувства обманутого мужа — Николаева.
Да и в отношении охраны С. Кирова ленинградский НКВД вел себя отнюдь не «предательски». До лета 1933 года личная охрана первого секретаря Ленинградского обкома состояла из трех человек: М. Борисова, М. Буковского и неофициального сотрудника УНКВД, который числился швейцаром в доме Кирова. Затем численность гласной и негласной охраны Кирова заметно увеличилась и выросла до пятнадцати человек. Он теперь охранялся постоянно. Для этих целей выделялась машина прикрытия с двухсменной выездной группой. Однако сам Киров тяготился охраной, считал ее излишней и часто игнорировал ее настойчивые просьбы вести себя более осторожно.
В роковые для С. Кирова минуты охранника рядом с ним не оказалось. М. Борисов, сопровождавший Кирова по коридору Смольного, в последний момент внезапно отстал от своего шефа. Почему? Судя по всему, злого умысла в этом не было. По свидетельству многих, Борисов давно работал с Кировым, хорошо к нему относился и предать его не мог. Второго декабря 1934 года в 12 часов дня, когда Борисова везли на допрос к Сталину в Смольный, с автомашиной произошла авария, и Борисов погиб. Одни утверждают, что его убили охранники, находившиеся с ним в машине, другие говорят о том, что он сам вывалился из кузова и разбился, тем самым совершив акт самоубийства.
Судя по всему, Николаев столкнулся с Кировым в коридоре случайно. Ведь Киров не должен был в тот день приезжать в Смольный перед заседанием актива, а значит, и ждать его у кабинета было бесполезно. Столкнувшись с Кировым, который шел без охранника, Николаев вновь мог повторить свою попытку поговорить с ним «по-мужски». Киров в ответ мог вновь от него отмахнуться. И тогда в приступе ярости Николаев выхватил из кармана револьвер и выстрелил Кирову в затылок. После этого, осознав, что он наделал, Николаев выстрелил в себя, но этот выстрел оказался неудачным. Николаев упал на пол, и с ним случилась настоящая истерика. По этому уже можно судить, что убийство совершил не хладнокровный убийца, продумавший все до мелочей, а человек отчаявшийся, явно бывший не в ладах со своими чувствами и нервами.
Второго декабря, когда в Смольный приехал Сталин, он вызвал к себе на допрос не только Николаева, но и его жену — Мильду Драуле. О чем они говорили между собой, не знает никто. Вскоре после этого М. Драуле арестовали. Арестовали также брата Л. Николаева, его мать, двух сестер, сестру М. Драуле и ее мужа. В 1936–1937 годах все они были расстреляны. Так убийца С. Кирова потянул за собой в могилу практически всех своих родственников.
Между тем единственным, что объединяет все эти версии, является то, что убийство С. Кирова Сталин использовал как удобный повод для расправы с неугодными ему людьми. Волна массовых репрессий буквально «с головой» накрыла страну и даже вышла далеко за ее пределы.
Четвертого сентября 1937 года в Швейцарии был убит агентами иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР кадровый советский разведчик, заместитель начальника советской военной разведки в Западной Европе Игнатий Райсс. Он решил порвать со сталинским режимом, однако дальше Швейцарии уйти не смог.
Двадцать второго сентября того же года в Париже агентами иностранного отдела того же учреждения был похищен, а затем убит председатель Российского общевоинского союза (РОВС) генерал-лейтенант Е. Миллер.
В начале февраля 1938 года в том же Париже с диагнозом «аппендицит» лег в больницу сын Льва Троцкого 32-летний Лев Седов. Операция прошла успешно, и пациент со дня на день ждал выписки. Однако через четыре дня после операции наступило внезапное ухудшение состояния здоровья больного. Срочно была проведена новая операция, но она не принесла успеха. Шестнадцатого февраля 1938 года Лев Седов скончался. Многие тогда связали эту смерть с происками НКВД. Лев Седов был самым активным помощником Льва Троцкого, и это, без сомнения, раздражало Москву. Поэтому и решено было Л. Седова убрать. Акцию по его устранению поручили агенту иностранного отдела ГБ Павлу Судоплатову. Это поручение последовало сразу после того, как Судоплатов 23 мая 1938 года в Роттердаме лично взорвал лидера украинских националистов Евгения Коновальца.
Между тем после смерти сына угроза нависла и над отцом — Львом Троцким.
11. Убийство А. Троцкого
В том же феврале 1939 года, когда в Париже скончался Лев Седов, к Л. Троцкому в Мексику из США пришло письмо от бывшего майора НКВД, уже упоминавшегося мною Александра Орлова. В своем послании А. Орлов писал, что после устранения Л. Седова на повестку дня у НКВД стало убийство самого Л. Троцкого. «Главное, Лев Давыдович, — писал А. Орлов, — будьте на страже, не доверяйте ни одному мужчине или женщине, которых провокатор может прислать вам или рекомендовать». Как показали дальнейшие события, А. Орлов был абсолютно прав в своих предостережениях. Однако сам Л. Троцкий не принял их во внимание.
План убийства Л. Троцкого НКВД начал детально прорабатывать в 1938 году. Для его осуществления в Барселону был отправлен кадровый советский разведчик, заместитель П. Судоплатова, Наум Эйтингон, который имел в этом городе любовницу — весьма популярную в Барселоне женщину, мать пятерых детей Каридад Меркадер (с нею Эйтингон сошелся еще в испанскую войну в 1936 году). Одному из детей этой женщины, Рамону Меркадеру, поначалу в планах НКВД отводилась определенная, хотя и не главная роль. Однако в дальнейшем судьба распорядилась иначе.
Летом 1938 года НКВД направил Рамона Меркадера в Париж, где он должен был завести знакомство с двумя троцкистками — сестрами Агелофф. В Париже тогда проходили заседания IV Интернационала, поэтому найти сестер для Меркадера не составило особого труда. Представившись им Жаком Морнаром, сыном бельгийского дипломата, Меркадер сразу обратил на себя внимание одной из сестер — Сильвии Агелофф. Сильвия время от времени как курьер приезжала в Мексику, работая в качестве секретаря Л. Троцкого. Будучи одинокой, Сильвия охотно приняла ухаживания молодого симпатичного мужчины, единственным недостатком которого она считала то, что он почти не интересовался политикой. Молодые провели несколько месяцев вместе, в течение которых Меркадер сорил деньгами и устраивал своей возлюбленной грандиозные вечеринки. Затем они на некоторое время расстались, так как Сильвия вынуждена была по делам уехать в США. Однако разлука длилась недолго. В феврале 1939 года Меркадер приехал к Сильвии в Нью-Йорк. На руках у него был фальшивый канадский паспорт на имя Фрэнка Джексона. На удивленную реплику Сильвии по этому поводу Меркадер ответил, что пошел на подлог, чтобы его не забрали на военную службу в Бельгии. Сильвии этого объяснения вполне хватило. Отпускать своего возлюбленного в армию в столь тревожное время она, конечно, не хотела.
В том же феврале 1939 года Лев Троцкий поменял свое очередное убежище. До этого в течение двух лет он жил в Кайоакане, в Голубом доме известного художника, бывшего члена Коммунистической партии Мексики. Диего Риверы. Ривера буквально боготворил Троцкого, и когда тот в январе 1937 года прибыл в Мексику, художник тут же предложил ему свой кров. Троцкий согласился. Правда, вскоре отплатил Ривере черной неблагодарностью. Дело в том, что у Риверы была красавица жена — Фрида Кальо. В том же году у Троцкого завязались с нею интимные отношения. И хотя их тайные встречи происходили на фазенде Сан-Мигель, в ста тридцати километрах от Мехико, слухи о них дошли сначала до жены Троцкого Натальи Седовой, а затем и до Диего Риверы. Отношения между мужчинами испортились. Троцкий прервал связь с Фридой, но холодок отчужденности между ним и хозяином дома сохранялся. И наконец в феврале 1939 года их дружба окончательно развалилась.
После этого Л. Троцкий с женой уехали и сняли дом на Авенида Вьена, что в предместье Кайоакана. Дом этот был довольно старым и мало отвечал требованиям безопасности. Поэтому охранники Троцкого сразу после въезда принялись его укреплять. У ворот была поставлена наблюдательная вышка, у стен положены мешки с песком и установлена сигнализация. Пятеро полицейских круглосуточно охраняли дом снаружи, остальные десять охранников дежурили внутри дома. Все они были хорошо вооружены и обучены. Вот уже несколько лет Троцкий жил в постоянном ожидании нападения и поэтому был весьма осторожен. Хотя порой и терял бдительность, позволяя себе заходить к соседям и бродя без охраны возле дома. Охрана всегда выговаривала ему за подобные поступки, и Троцкий в конце концов окончательно смирился с положением затворника.
