Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока
Моя связь с представителями немецкой разведки снова восстановилась уже тогда, когда я перешел на работу в Комитет Заготовок. Шпионско-вредительская работа особенно усилилась с моим назначением наркомземом. Через несколько месяцев после назначения меня в Комитет Заготовок явился некий Райвид, мой товарищ по меньшевистской организации в Иванове, работавший в Наркоминделе в течение длительного периода. Мы с ним изредка встречались, поэтому я не удивился тому, что он зашел ко мне в Комитет Заготовок. Но когда мы с ним остались в кабинете одни, он сказал: «Нам надо с вами серьезно поговорить, Рейнольд». Этим все было расшифровано, все стало ясным. Оказалось, что Райвид является резидентом немецкой разведки в Советском Союзе и получил от Обергауза указание установить со мной связь. Мы встречались с Райвидом неоднократно. Когда я перешел на работу в Наркомзем, наши встречи были посвящены тому, чтобы разработать подробную программу вредительской и диверсионной работы в области сельского хозяйства по основным, узловым вопросам. Эта программа, разработанная на основе требований немецкой разведки, заключала в себе вредительство: по семенам, по севообороту, по машинотракторным станциям, по животноводству. Причем особым условием немецкая разведка ставила организацию вредительства в области коневодства, с тем, чтобы, как Райвид говорил, не дать лошадей для Красной Армии.
В части, касающейся семян, мы включили в свою программу — запутать семенное дело, смешать сортовые семена и тем самым понизить урожайность в стране. В части, связанной с севооборотом, — путем неправильного планирования посевных площадей поставить колхозное крестьянство в такое положение, при котором колхозники фактически не могли бы осуществлять правильный севооборот и были бы вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Это должно было привести к уменьшению урожая в стране и вместе с тем вызывало бы озлобление крестьян, которые никак не могут понять, почему их заставляют распахивать луга и пастбища, когда колхозы хотят развивать животноводство и нужна кормовая база.
Что касается МТС, то здесь была поставлена задача выводить из строя тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины, запутать финансовое хозяйство МТС, для чего сажать во главе МТС людей негодных, провинившихся и прежде всего — членов нашей правой организации.
В части животноводства были поставлены задачи — вырезать племенных производителей, добиваться большего падежа скота, не давать развиваться кормовой базе, особенно использовать для падежа скота искусственное заражение скота различного рода бактериями.
Вышинский. Скажите подробно о падеже скота, откуда получали бактерии, какие и так далее.
Чернов. Я должен сказать о том, что я сейчас буду рассказывать, я рассказывал и Рыкову при своих встречах с ним в 1935 году. Я говорил, что мною подготовлены такие-то диверсионные акты, и получил одобрение со стороны Рыкова.
Мною были проведены следующие диверсионные акты. Для того чтобы добиться падежа скота в Восточной Сибири, я предложил начальнику Ветеринарного управления Гинзбургу, участнику организации правых, а через него начальнику Ветснабжения, также участнику организации правых, не завозить противоязвенные биопрепараты в Восточную Сибирь, зная о том, что в Восточной Сибири очень опасно по части сибирской язвы. Препараты эти туда завезены не были. Подготовка эта велась в 1935 году, и когда весной 1936 года там вспыхнула сибирская язва, то оказалось, что действительно препараты туда завезены не были и тем самым было погублено (я точно не могу сказать), во всяком случае, больше 25.000 лошадей.
Второе. Я поручил Гинзбургу и заведующему бактериологическим отделом Бояршинову произвести искусственное заражение в Ленинградской области свиней рожей, а в Воронежской и Азово-Черноморском крае — чумой. Выбрал я эти две бактерии потому, что прививка эта производится свиньям не убитыми микробами, а живыми, только ослабленными. Поэтому технически организовать искусственное заражение было довольно просто. Во-вторых, потому, что по этим двум болезням существует правильный порядок, при котором в случае заболевания чумой в той или иной местности, подлежит поголовной прививке все находящееся в этой местности поголовье свиней. Это давало возможность сразу придать массовый характер этому заболеванию.
С этой целью были выделены, по моему предложению, три фабрики: Кашинцевская, Орловская и Ставропольская. Там были изготовлены биопрепараты с неослабленными бактериями под особыми номерами серий. Номера этих серий были сообщены Бояршинову, который сообщил их на места тем начальникам ветуправлений, на которых можно было положиться в этом случае. А они в свою очередь передали их в районы тем ветеринарным врачам, которые были антисоветски настроены и в случае большого падежа скота не стали бы поднимать большого шума.
Таким образом, эти биопрепараты были завезены, и искусственная прививка была произведена в этих трех областях.
Трудно оценить результаты, но, во всяком случае, нужно считать, что благодаря этому диверсионному акту было погублено несколько десятков тысяч свиней.
Вышинский. Еще один вопрос по части связей с немецкой разведкой. Вы получали какие-нибудь деньги от разведки?
Чернов. Да, я совершенно упустил это из виду.
Вышинский. Ну, конечно, это такой маловажный вопрос, вы о нем забыли.
Чернов. Это вопрос, конечно, не маловажный, но я его упустил из виду. Я в Берлине получил 2 тысячи марок...
Вышинский. А всего сколько?
Чернов. Примерно около 30 тысяч немецких марок и около 150 тысяч рублей советскими рублями. Значительная часть этих денег была использована на мои личные нужды, а некоторая часть — для подкупа членов правой организации, которых я считал нужным подкупить.
Вышинский. Расскажите о ваших дальнейших связях с Рыковым.
Чернов. Продолжаю насчет своих связей с правой организацией и с Рыковым. Кроме тех встреч с Рыковым, о которых я рассказывал, я имел следующую встречу с ним в декабре 1930 года. Был я вызван им самим, встреча происходила у него на квартире. При этой встрече было очень радужное настроение у Рыкова и у Томского, который тоже присутствовал при этой встрече.
Настроение было такого порядка, что неминуемы в ближайшее время крестьянские восстания, которые помогут при надлежащем руководстве со стороны правой организации перейти к захвату власти в стране.
Тут же от Рыкова я получил и указание об организации вредительской работы. Задача, которую Рыков поставил передо мной в этом деле, должна была заключаться в том, чтобы путем распространения на середняцкие массы деревни репрессивных мер, установленных для кулаков, вызвать озлобление крестьянства против политики партии и против Советской власти и путем дезорганизации снабжения хлебом вызвать недовольство среди рабочего населения.
Следующий раз я встретился, тоже по приглашению Рыкова, с ним, кажется, в октябре, но во всяком случае — осенью 1932 года. Эта встреча происходила в тот момент, когда в деревне произошло резкое изменение. Колхозное движение окрепло, кулачество было разгромлено, и деревня уже начала реально ощущать результаты индустриализации страны. Хотя Рыков внешне и старался казаться спокойным человеком, но видно было, что он ошеломлен неудачей тех политических прогнозов, которые он до этого делал. И он в беседе со мной поставил вопрос таким образом, что нам нужно еще дальше уйти в подполье и ориентироваться в деле захвата власти на совершение «дворцового переворота». Я ему сказал: о «дворцовом перевороте» вы говорили и в 1930 году со мной, в чем же разница между установкой 1930 года и установкой 1932 года? Он мне ответил: разница в том, что в 1930 году это был один из возможных вариантов, а сейчас это наиболее решающий и наиболее важный вариант для захвата власти. Как он говорил, мы должны путем «дворцового переворота», то есть ареста и убийства руководителей партии и правительства, захватить власть в стране.
Вышинский. Следующая встреча с Рыковым когда была?
Чернов. Следующая встреча была в 1934 году, через несколько месяцев после назначения меня наркомземом Союза. Происходила она по вызову Рыкова, у него на даче. Эта встреча была у нас с глазу на глаз. И содержание этой встречи относилось, главным образом, к вопросам организации моей работы, как члена правой организации, в связи с моим назначением в Наркомзем Союза. Здесь Рыков поставил передо мной задачу, сводившуюся к тому, что я должен организовать свою работу так, чтобы добиваться подрыва колхозного строя, а для этого вести руководство колхозами так, чтобы не было заинтересованности у колхозника в участии в колхозном производстве. А для этого вести колхозное хозяйство так, чтобы колхозник, как он говорил, получал гроши за трудодни.
