Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 2
Пароход держал курс прямо на маяк, ярко белевший вдали на солнце у самого входа в Нагасакский залив, и в два часа дня мы уже были на траверсе этого маяка. Он поставлен на гребне кряжистого островка, который с внешней, то есть западной своей стороны, спадает в море отвесными скалами, а с восточной или внутренней, обращенной к Киу-Сиу, покрыт кудрявою зеленью, где среди зарослей заметна решетка и цветочная клумба сада, разведенного при белых домиках маячной службы.
Вход в Нагасакский порт идет довольно широким заливом, мимо небольших островков шхеристого характера. На некоторых из них видны батареи, сложенные стенками из дикого цементированного камня и покрытые в верхней части бруствера дерном. Но ныне они не только разоружены, а и в конец запущены, так что и валы, и брустверы, и парапеты заросли сорными травами, вьюнками и какими-то цветущими кустарниками. Между тем топография этих островков и расположение их батарей указывает, что древние строители сих последних руководствовались весьма правильным тактическим взглядом относительно местной береговой обороны, так что если б и в настоящее время потребовалось возвести для защиты Нагаскского порта небольшие укрепления современного типа, то лучший выбор пункта для их расположения едва ли можно бы было придумать: с моря эти укрепления были бы почти незаметны, а район обстрела вполне удовлетворял бы прекрасной защите бухты, потому что судно, которое рискнуло бы в нее проникнуть, должно бы было пройти под непрерывным продольным и перекрестным огнем этих батарей.
Между шхеристыми островками, коих берега в некоторых местах укреплены каменными стенками бетонной кладки, образующими своего рода набережные, рассеяны небольшие скалы и отдельно торчащие из воды камни, которые представляют и в общем, и каждый сам по себе очень изящный вид, благодаря тому, что на их вершинках и в расселинах приютились красиво искривленные японские сосенки и иные деревца и кустарники, окутанные разнообразными вьюнками, тогда как другие ползучие растения целыми пучками и гирляндами, свешиваются вниз, к воде, по обнаженным гранитным глыбам. В середине прохода, откуда залив поворачивает к северу, образуя уже самую бухту, возвышается скалистый островок Така-боко, известный у европейцев более под именем Папенберга, — название, данное ему голландцами в воспоминание того, что в 1622 году японцы сбросили с него в море папских миссионеров и четыре тысячи человек их туземных последователей, благодаря, впрочем, более политическим интригам папистов, чем религиозной нетерпимости правительства. Место казни высится над поверхностью моря совершенно отвесною стеной. Во время отлива у его подножия обнажается из-под воды берег, усеянный острыми камнями и галькой, а на вершине Папенберга разрослась небольшая хвойная роща.
Нагасакская бухта простирается в глубь островного материка на четыре морские мили (семь верст), при средней ширине в одну милю (875 сажен). С трех сторон она отлично защищена от влияния ветров склонами гор до 6000 футов высоты, покрытых террасообразными пашнями, плантациями, садами, кудрявым кустарником, бамбуковыми зарослями и хвойными лесами, дремлющими на более отдаленных и возвышенных вершинах. Под сенью всей этой роскошной растительности, то там, то здесь — глядишь — приютилась рыбачья хижинка, либо маленькая буддийская капличка, либо целый храм, занимающий вершину горы среди священной рощи, так что снизу нам видна только его высокая темная кровля. На западной стороне бухты идут целым кряжем холмы Иноса-таке, на восточной — горные группы Хико-сан и Хоква-сан, а с севера общий вид замыкается горой Компира.
Немало я видел на своем веку разных красот природы, но не думаю, чтобы нашлось на свете много мест красивее Нагасакской бухты. Общий вид ее, бесспорно, принадлежит к числу самых прелестных и картинных уголков в целом мире. Прихотливые сочетания этих гор, мысков, заливчиков, скал и богатой растительности на каждом шагу и, куда не обернись, представляют восхитительные пейзажи. Про Нагасакский залив мало сказать, что он красив, он изящен.
Со вступлением в бухту, закрытую горами, температура вдруг переменилась; ветер сразу упал, сделалось жарко до духоты, и опять стали мы обливаться тропическим потом.
В два с половиной часа пополудни пароход бросил якорь. На рейде, по соседству, стояли японский и английский военные корветы, а из русских судов крейсеры: "Азия" под контр-адмиральским флагом и "Африка", иллюминированные флагами по случаю тезоименитства государя. На грот-мачтах японского и английского судов были подняты русские военные флаги — тоже в честь нашего народного праздника.
К борту парохода тотчас же пристало несколько военных катеров, на которых явились представиться адмиралу начальник нашей эскадры контр-адмирал барон О. Р. Штакельберг со своими флаг-офицерами и командиры обоих крейсеров, капитан-лейтенанты Амосов ("Азия") и Алексеев ("Африка"). С ними же прибыл, в мундире министерства иностранных дел, исправляющий должность нашего консула В. Я. Костылев. Прибыли также с чужих военных судов по одному офицеру, которые нарочно были посланы своими командирами, чтобы поздравить адмирала с благополучным прибытием.
В три с половиной часа пополудни мы на военном катере съехали на берег и пристали к просторной пристани, сложенной из цементированного камня и спускающейся к воде широкими ступенями. Здесь медлительно покачивалось на легкой зыби несколько десятков японских лодок, фуне, с крытыми будочками вроде каюток и длинными приставными носами. В общем эти фуне несколько напоминают венецианские гандолы.
На верхней площадке пристани, завидя приближение пассажиров, тотчас же столпилось около десятка курума или дженерикшей, местных извозчиков, одетых крайне легко, чуть не нагишом, с легкими ручными двухколесными колясочками, какие мы уже видели в Гонконге и Шанхае, и наперебой, но очень вежливо и любезно стали предлагать нам свои услуги. Но так как до гостиницы "Belle Vue", где мы располагали остановиться, было лишь несколько шагов, то в их услугах не предстояло и надобности, тем более, что наши матросы сами вызвались перенести наши вещи, "с таможней-де меньше хлопот будет". И действительно, хлопот не оказалось ровно никаких. В таможенном павильоне досмотрщики, увидя чемоданы в руках русских матросов, просто черкнули на каждом из них мелом какой-то знак и, не разворачивая, любезно пропустили их и нас в другую дверь павильона. Таким образом, форменный костюм военных матросов послужил достаточною гарантией в том, что мы не имеем контрабандитских целей и намерений. Несколько курум, ведя свои колясочки, все-таки следовали за нами и, весело болтая между собою, вероятно, на наш же счет, рассматривали нас с наивно добродушным любопытством.
Едва прошли мы сотню шагов по набережной канала, впадающего в бухту, как вдруг слышим раздаются знакомые звуки. Несколько голосов распевают какую-то русскую песню, которая невпопад мешается со звуками шарманки, наигрывающей тоже что-то русское. Вслушиваемся, что такое? Батюшки, да это несомненный "Камаринский"! Но какими же судьбами попал он, сердечный, в Нагасаки?.. Подходим ближе, вывеска, и на ней крупными белыми буквами надпись: "Санкт-Петербургский трактир". Из этого трактира в раскрытые настежь большие широкие окна несутся звуки "Камаринского". Десятка два наших матросов, разбившись на группы, сидят вокруг столиков, а несколько человек из них же, обнявшись друг с другом, как "кавалер с дамой", топчутся по середине комнаты, выплясывая нечто вроде вальса, и проделывают это с самым серьезным, солидным выражением в лице. Девчонка лет двенадцати крутит ручку шарманки, поставленной около буфета на самом, можно сказать, почетном месте. Пользуясь своим партикулярным платьем, не успели мы остановиться на минутку, чтобы взглянуть на эту оригинальную сцену, как из раскрытых дверей выскочили навстречу к нам сам хозяин этого "заведения" со своею супругой и несколько чумазых ребятишек, уцепившихся за ее юбку. Хозяин словно каким-то собачьим нюхом почуял в нас русских и потому сразу на русском языке любезно приветствовал с благополучным прибытием: но уже один акцент, не говоря о физиономии, не оставил никаких сомнений насчет семитического происхождения этого джентльмена… С первого же слова он поспешил заявить, что он "з Россия, з Одесту".
— Но какими же судьбами попали вы в Нагасаки?
— Так уже мине Бог дал… Штоби быть приятным русшким матросам.
Напротив этого "Санкт-Петербургского трактира", по другую сторону небольшой площадки, процветает "заведение" такого же сорта с надписью "Салон Универсаль", где виднелось несколько французских матросов с коммерческого судна. Оказывается, что здесь для матросов каждой национальности имеются свои специальные кабачки, содержимые, однако, почти исключительно сынами Израиля.
