Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 2
На возвратном пути из Иносы в Нагасаки, мы видели в воде довольно большую (около семи футов) змею, не обнаружившую никакого беспокойства, когда наша фуне очень близко поравнялась с нею. Японцы уверяют, будто здешние водяные змеи ядовиты, и потому они очень боятся этих пресмыкающихся.
По возвращении в гостиницу, мы застали у себя А. А. Сига, который, вернувшись к себе домой, нашел наши карточки и тотчас же поспешил опять в город, с целью отыскать нас и познакомиться. Г. Сига или Сига-сан, по-японски, — молодой человек лет тридцати с небольшим, усвоивший себе вместе с костюмом вполне европейскую внешность и приемы. Он прекрасно говорит и пишет по-русски, и, кажется, мы приобретаем в нем живого и в высшей степени интересного истолкователя множества таких явлений оригинальной японской жизни, которые, встречаясь нам теперь на каждом шагу, невольным образом вызывают в нас вопросы: что, мол, это такое? как? почему? и так далее.
* * *Сегодня наш адмирал отдал свой первый приказ по эскадре следующего содержания:
"Высочайшим повелением я назначен главным начальником морских сил на Тихом океане. Вступая в исполнение должности, предписываю командиру крейсера "Африка" сегодня вечером поднять мой флаг, о чем, по вверенной мне эскадре, объявляю".
В тот же день, в помещении главнокомандующего, на крейсере "Африка" происходило совещание высших чинов эскадры, на котором присутствовал и наш посланник в Японии, К. В. Струве. Между прочим, адмирал отдал распоряжение, чтобы для наиболее удобных и быстрых сообщений с нашим поверенным в делах в Пекине были назначены два военных стационера: клипер "Наездник" в Шанхай и крейсер "Забияка" в Чифу.
В шесть часов вечера, по спуске флага, у С. С. Лесовского, на верхней палубе "Африки" был сервирован обеденный стол, к которому приглашены К. В. Струве, барон Штакельберг, командиры наличных русских военных судов и некоторые другие лица. Кормовая часть палубы была в виде палатки очень изящно убрана флагами и роскошно освещена парой электрических ламп Яблочкова. Но особенно эффектен был вид этой кормы снаружи, с воды, уже темным вечером, когда мы возвращались с "Африки" на берег по неподвижной глади залива. Разноцветные стены палатки, освещенные изнутри электрическим светом, сквозившим в их щели, отражались в воде длинными радужными полосами вперемешку со столбами белого света. Эффект игры этого отражения, в данной обстановке, при такой роскошной декорации, какую представляет собою вся здешняя природа и в особенности при этой теплой, глубоко-синей и прозрачной ночи, был необычайно, волшебно прекрасен.
1-го сентября.
В восемь часов утра, при подъеме флагов, на бизань-мачте "Африки" впервые развился флаг главноначальствующего русских морских сил в Тихом океане. Вслед за этим с флагманского судна был сделан салют пятнадцатью выстрелами в честь японской нации. Ответ на него последовал немедленно же с восьмиорудийной японской батареи, расположенной на берегу за Децимой, в самой пяте залива. При этом салюте на флагштоке батареи был поднят русский военный флаг. За сим, все русские и японские военные суда вместе с английским корветом "Cornus" салютовали, пятнадцатью выстрелами каждое, флагу главного начальника нашей эскадры. Гром выстрелов, разносимый горным эхом по соседним скалам и ущельям, походил на гром небесный, столь долги и эффектны были перекаты рокочущего звука, благодаря условиям местности.
В этот же день, особым приказом главного начальника, суда Тихоокеанской эскадры разделены на два отряда: первый под начальством контр-адмирала барона Штакельберга, которому назначено иметь свой флаг на крейсере "Африка", и второй — под начальством контр-адмирала Асланбегова (флаг на крейсере "Азия"). В состав 1-го отряда назначены: крейсер "Африка", фрегат "Минин", клипера "Джигит", "Стрелок", "Наездник" и "Пластун", а в состав второго — крейсер "Азия", фрегат "Князь Пожарский", клипера; "Крейсер", "Разбойник", "Абрек", "Забияка". Оба отряда в непродолжительном времени должны сосредоточиться во Владивостоке. С прибытием же крейсера "Европа", главный начальник поднимет свой флаг на этом посыльном судне. Итак, наши боевые силы в Тихом океане состоят пока из тринадцати военных судов, не считая нескольких канонерских лодок, как "Горностай" (в Шанхае), "Нерпа" (в Чифу) и других, и нескольких больших судов, прибытие коих еще ожидается.
В девять часов утра к нам явился А. А. Сига, с которым еще вчера мы условились, что он покажет нам, то есть К. В. Струве, Поджио и мне, японский город. Кликнули четырех курум и разместились, по одному пассажиру, в их легоньких, лакированных дженерикшах. Но прежде позвольте объяснить, что это такое.
Дженерикшами называются в Японии маленькие, ручные, чрезвычайно легкие и изящно отделанные колясочки на двух высоких и тонких колесах, на лежачих рессорах, с откидным верхом, который сделан из непромокаемой (просмоленной) толстой бумаги, натянутой на три бамбуковые обруча. Образцы подобных экипажей мы уже видели в Гонконге и Шанхае, но истинная родина их — Япония. Хотя это изобретение едва ли насчитывает себе полтора десятка лет, тем не менее оно быстро и прочно привилось во всей стране, что теперь вы встречаете дженерикши решительно везде, как в городах, так и в самых глухих селениях внутренних провинций: здесь оно стало национальным, и благодаря этому, изобретатель дженерикши, какой-то столяр в Токио, очень быстро составил себе значительное состояние. Карума — название, присвоенное возчику и в буквальном смысле значит: "это — лошадь", хотя нередко и возчика, и его экипаж безразлично называют дженерикшами.
Курума, это совсем особый люд, заменяющий в Японии наших легковых извозчиков. Они обыкновенно обладают хорошо развитою, здоровою грудью и сильными мускулистыми ногами. Нехитрый костюм их состоит из синеватого бумажного платка для головной повязки да из синей бумажной же распашонки-сорочки, часто с каким-нибудь особым узорчатым знаком на спине, затканным белою нитью. Бедра у курумы всегда перетянуты длинным белым полотенцем, фундаши, которое служит основанием костюма каждого, уважающего себя, японца, от микадо до последнего кули, а ноги остаются зиму и лето совершенно голыми, ступни же обуты в плетеные соломенные зори — род сандалий. Экипажи их снабжены тонкими оглоблями, соединенными между собою перемычкой, в которую возчик на ходу упирается руками и грудью. Он сам впрягается в эти оглобли, заменяя собою лошадь, и отсюда проистекает его название курума, равно как и дженерикша значит: силой человека везомое. По вечерам и ночью бумажный фонарь с четко обозначенным нумером экипажа является необходимою, законом установленною принадлежностью каждого курумы, и полиция строго следит за соблюдением этого правила, а чуть у кого фонарь не зажжен, того сейчас останавливают, велят при себе зажечь и записывают нумер, для взыскания потом установленного штрафа. Курумы до такой степени втянуты в свое трудное занятие, что в состоянии пробегать рысью (а иначе они и не возят), без малейшей передышки, просто изумительные расстояния и когда бегут целою партией, как, например, в этот раз, то поощряют друг друга мерным выкриком в такт слова "харасе", так что кажется будто кричат они наше русское "хорошо". Курума, не задумываясь, прет и в грязь, и в воду, если нельзя иначе, но где есть хоть малейшая возможность, то всегда старается выбрать для своего экипажа более ровную и мягкую дорогу. Этот способ передвижения довольно быстр и очень дешев: за конец обыкновенно платится десять кредитных центов, что равняется нашим пятнадцати копейкам, хотя бы конец этот, не выходя из черты города, состоял из нескольких верст. Но такая плата считается еще очень высокою и взимается только с иностранцев: туземцы же ездят вдвое дешевле, причем нередко садятся в одну дженерикшу по двое. Если вам нужно сделать длинный путь или вы желаете доехать поскорее, то курума приглашает в помощь к себе товарища, который подпихивает экипаж сзади и время от времени чередуется с возчиком или тянет дженерикшу вместе с ним, становясь впереди и перекинув к себе на плечо в виде лямки свой пояс, привязанный к оглобельной перемычке. В этом случае плата удваивается, причем можно рядиться по часам, — от 20 до 30 центов за час. Все это, сравнительно с трудом, необыкновенно дешево. Все вообще курумы — люди добродушно-веселого нрава, очень смышленые и безукоризненно честные. Лишнего ни один из них никогда не запросит, приставать к вам за дачей "на водку" не станет, — он слишком самолюбив для этого, а если вы позабыли у него на сиделке какую-нибудь покупку, можете быть уверены, что курума непременно разыщет вас и возвратит позабытое. Вообще это тип чрезвычайно симпатичный.
Итак, мы покатили на четырех дженерикшах вдоль великолепно шоссированной набережной, мимо молодого бульвара и красивых палисадников, из-за которых выглядывают очень нарядные европейские домики дачного характера. Здесь помешаются почта и телеграф, а несколько далее — характерное здание старой китайской фактории с высокими флагштоками. Отсюда влево виден маленький низменный островок, берега коего укреплены бетонною набережной и застроены двумя-тремя зданиями европейско-колониального стиля в вперемешку с каменными складочными магазинами. В длину островок не более ста, а в ширину около пятидесяти сажень и отделяется от материка небольшим каналом, через который перекинуты два моста, Восточный и Северный. Здесь возвышается шпилек голландской кирки и флагштоки голландского и германского консульств. Это знаменитая Децима, старая голландская фактория, основанная в 1638 и уничтоженная в 1858 году в силу договора, открывавшего Нагасакский порт для всех наций.
