Виктор Бронштейн - Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом
С развитием галереи и пробой пера в прозаических произведениях, в фирме за собой я решил оставить достаточно простую функцию – сдачу площадей в аренду, а всю управленческую деятельность, а кое-где даже учредительство, отдал своим воспитанникам и коллегам. Посмотрю, что получится из этого эксперимента.
Возможно, ситуация была бы кардинально другой, если бы в 1986 году не погиб мой первый ребёнок – Андрюша. Было бы ему сейчас около сорока лет. Крепкое плечо совершенно взрослого человека сейчас пришлось бы как нельзя кстати. Но жизнь, к сожалению, не очень-то милосердна. Как будто предчувствуя это страшное горе, с самого детства отчётливо видел я край чёрной бездны, над которой загадочно-злодейски горят мириады звёзд, мерцающих в бездонной бесконечности ночного пространства. Балансировал я всё атеистическое время детства и юности на грани ночных страхов и дневной бесшабашности.
Спасением от бездны, с раннего детства неотвратимо надвигающейся всё ближе и ближе, было весёлое, задиристо-непоседливое племя мальчишек-ровесников либо напряжённая учёба, производство и особенно творчество, безмерно продлевающее жизнь благодаря книгам, коллекциям и галереям.
Что значат предпринимательские «беды» – аварии, пожары, финансовые и налоговые неурядицы, награды и даже тюрьмы – по сравнению с настоящей непоправимой бедой: потерей близких людей, особенно родного ребёнка, и острым ощущением вселенской пустоты и одиночества.
На свой бизнес, как и на все свои хобби, я смотрел всегда в первую очередь не как на источник материальных благ, а как на очень занимательную, творческую, хоть порой и весьма нервную игру, приносящую и скачки давления, и сердцебиение, и бессонные ночи. Игра эта захватывала меня порой целиком и вытесняла почти без остатка страшный вакуум бесконечного пространства, в котором все наши жизни – еле заметные вспышки мгновенного света, отличные от всей прочей природы только одним драгоценным качеством – способностью мыслить, любить и помнить ушедших.
Перешагнув очередной юбилей в поездке с приглашёнными мной друзьями по Земле обетованной – под суровыми взглядами святых, взирающих из глубин мелькнувших веков, – я ещё острее ощутил неумолимый бег времени и особенно отчётливо понял, что спасением от депрессивных переживаний по этому поводу может быть только творчество, результаты которого могут жить если не в масштабах всего человечества, то хотя бы в сознании собственных потомков:
На стременах летучих строк
Родной поэзии всесильной
Скачу, молясь: дай сил мне, Бог,
Чтоб прочный выстрадать мосток
Над жадной бездною могильной.
А если в этом возрасте прилетает редкой красоты жар-птица пылкой, почти как в юности, любви, да ещё и взаимной, это ли не настоящее счастье!
Большинство российских бизнесменов спасение от депрессии, особенно возрастной, видят в продолжении интенсивной работы и в сохранении неизменным сложившегося образа жизни. Причём дело здесь не столько в объективной цифре возраста, сколько в остроте ощущения быстро летящих лет. Александр Сергеевич уже в 30 лет восклицал:
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.
В большинстве развитых стран многие, как ни странно это звучит для нас, даже на пенсию уходят, окрылённые радостным чувством свободы, открывающей простор для хобби, в том числе для физкультуры, а главное, конечно, для путешествий.
Российские мужчины, а иногда и женщины, отход от привычной трудовой деятельности воспринимают нередко как катастрофу. Для богатых причина – в пожизненном трудоголизме, а для подавляющего большинства обычных людей – в грозящей бедности и в незавидном положении пенсионеров в обществе, которое можно охарактеризовать словами, вынесенными в заголовок романа Ф. Достоевского: «Униженные и оскорблённые».
В моём же случае оставаться день и ночь у руля фирмы, как раньше, значит украсть у себя возможность продления жизни в книгах, в галерее, в совершенно неповторимой коллекции картин и скульптур, цепко держащих быстролетящее время.
Я недавно разбрасывал годы,
Как Онегин наследство отца,
Как беспутный правитель – заводы,
Думал, нет у владений конца.
Ныне день отрываю от сердца,
Как последний червонец купец.
Жизнь, играй своё дивное скерцо,
Дирижируй подольше, Творец.
Но основной вывод, к которому я пришёл в ходе работы над этой книгой, в том, что Россия не сдвинется с мёртвой точки, пока в умы и в уста мужчин, будь то чиновники, врачи, предприниматели и особенно главные правители страны, не вернётся дореволюционное офицерское: «Честь имею!» Без пробуждения совести, патриотизма, а в какой-то мере и богобоязни не возродить дух порядочности и любви. Без этого не спасти Россию!
Глава 1
И в Лондоне, увы, оказалось «по-нашему»
Вечнозеленые парки и бесплатные музеи
Во времена, когда вихри нарождающегося капитализма (на газетно-канцелярском языке «перестройка»), по пьяной воле главного правителя и по воле основательно запрограммированных наших верховных менеджеров – заокеанских стажёров, разметали сбережения народа и финансы соцпредприятий, кое-что прилетело и в мою сторону. Благо производственного и экономического опыта мне, бывшему начальнику цеха и заместителю директора крупного оборонного предприятия, было не занимать. Тогда-то, в 90-х годах, я и открыл для себя окно в Европу. Ещё в ту пору мной был выведен закон, согласно которому для того, чтобы хоть немного почувствовать колорит незнакомого города и прикоснуться к его тайнам, нужно хотя бы единожды провести ночь в объятиях его бульваров и площадей, памятников и старинных гостиниц. Вечерние огни, нарядная или неприхотливая удобная одежда, выражения лиц неторопливо гуляющей или куда-то спешащей публики, а также атмосфера уличных кафе и баров, нередко окружённых гудящей улыбчивой толпой с бокалами, помогают найти контакт с ещё вчера незнакомым уголком планеты. Но не менее важна и утренняя встреча с бульварами и домами, парками и скверами, заботливо подрумяненными ласковыми лучами просыпающегося без автомобильной сумятицы солнца. В это время особенно легко проникает в душу застывшая музыка неповторимой архитектуры.
Такими, по сути поверхностными, первыми впечатлениями и ограничивалось моё знакомство со многими городами, где я бывал несколько дней и ночей. Среди них Париж, Рим, Мюнхен, Барселона, Мадрид, Берлин, Тель-Авив, Иерусалим и многие другие, в основном европейские, города.
Для того чтобы по-настоящему познакомиться с городом, подружиться и полюбить его, обязательно нужно ощущать живое дыхание и участие в твоей судьбе, а это невозможно без тесного общения и дружбы с кем-то из его жителей, связанных с тобой общими делами и заботами.
Поскольку моё литературное и галерейное творчество пока ещё застилает дым отечества, связующим звеном может быть пусть и небольшой, но очень типичный для провинциальных предпринимателей бизнес, связанный с покупкой, например, квартир для своих, выученных за границей, детей, а возможно, и для сдачи в аренду. Кто-то стремится открыть за границей банковский счёт и участвовать то ли в бизнесе, то ли в «лотерее» на рынке ценных бумаг.
Бывая не единожды в Лондоне, где учится дочь и где у меня не было ни друзей, ни хороших знакомых, я оставался с поверхностным впечатлением об этом городе. Оно ограничивалось посещением музеев и галерей, а также огромных лондонских парков, стоящих как бы на передовом рубеже экологического фронта. Благодаря им Лондон является одной из наименее загазованных столиц стран «золотого миллиарда», хотя проживает в нём более семи миллионов человек. Особую прелесть паркам придаёт круглогодичная зелень, не знакомая ни с трескучими морозами, ни с опасным для пешеходов и водителей чёртовым гололёдом, собирающим каждый год огромную жатву автоаварий и переломанных костей в нашей северной столице. Не говоря уж о ещё более суровой Сибири.
Даже в зимние месяцы лондонские скверы и парки радуют глаз, обоняние, а главное, душу нежной травкой, зелёными кустарниками и даже клумбами с ароматными цветами, похожими на наши анютины глазки, но с запахом медуниц. Если добавить к этой картине пруды, населённые горделивыми, под стать сохранившейся английской аристократии, лебедями и гусями, а также более скромным «народом» – разноцветными утками, которые, как и многочисленные белки, готовы брать угощение прямо из рук, то перед глазами встаёт почти идиллическая картина. Но несколько смутило меня одно непривычное обстоятельство. Некоторыми частными скверами можно любоваться лишь за изгородью. Хозяин вправе держать их под замком круглые сутки или восседать в них со своей семьёй и с приглашёнными гостями. Для всех прочих вход закрыт. Но таких мест в центре Лондона, к счастью, немного.
