Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки
После того как Жуков убедился в том, что командиры его поддерживают, и после того как началось летнее немецкое наступление, Жуков лично обратился к армейским командирам Южного и Северного фронтов по этому же вопросу. Они тоже поддержали его. Затем он как так называемый освободитель Москвы обратился к Сталину лично и доложил ему, что только полное доверие к армейскому командованию ещё может спасти Россию. Далее он потребовал упразднения должностей комиссаров, а также полного исключения из обсуждений военных вопросов коммунистической партии. Сталин якобы попросил довольно долгое время на размышление и уступил только в августе тысяча девятьсот сорок второго года. Жуков тогда якобы представил проект приказа и продавил свое предложение. Все еврейские комиссары были сокращены. Русские комиссары и комиссары других народностей оставались в армии только при наличии положительного отзыва их непосредственного командира. Все остальные комиссары были уволены из армии. Также влияние партии было исключено в чисто военных вещах полностью. Тем не менее Сталин настоял на том, что в частях могут существовать партийные ячейки, которые, однако, не имели возможности для распоряжений в военном секторе. Вначале офицеры не хотели идти на эти уступки. Но потом решили, что таким образом они будут знать точно всех коммунистов, и уступили Сталину.
Когда это требование армейских командиров прошло, Жуков не остановился и продолжил шаги по превращению Международной Красной армии в русскую Национальную армию. Были учреждены новые награды, такие как орден Александра Невского, Кутузова и т. д. Тогда же были введены погоны для офицеров, подобные царским. Офицерам стали выделять адъютантов. Солдатам разрешили посещать вновь открывшиеся церкви. Дальнейшая национализация происходит и теперь.
Как пояснил Галюга, цель Жукова после конца победоносной войны – создать новую национальную Великороссию. В этой России никакие коммунисты и евреи не должны больше править. Галюга сказал, что все русские высокопоставленные офицеры точно знали, какой опасной игрой они занимаются. Но они считают, что смогут выйти победителями на политическом фронте, так как надеются на поддержку народа. По этой причине Жуков реализовал меру, согласно которой пользующееся дурной славой НКВД также не распоряжается больше в армии. Этой организации в настоящее время подчиняются только гражданские жители. Военные инстанции создали для поддержания порядка в воинских частях так называемые особые отделы (О/О), которые существуют в дивизиях и армиях. В случае необходимости они передают обвиняемых военному прокурору, и он обвиняет их перед военным судом. Кроме того, Галюга сказал, что в настоящее время трудно предсказать, как закончится борьба между Сталиным и Коммунистической партией и Жуковым и армией. Ещё он сказал, что Жуков правильный человек и не боится употреблять все средства для достижения своих целей.
2) Новая русская тактика наступления
[…]
3) Борьба на лесной территории
4) Дальнейшее применение Галюги. При нашем последнем общении Галюга выражался в том смысле, что он был бы готов полностью предоставить себя в распоряжение вермахту, чтобы добиваться уничтожения коммунизма. Однако он соглашается сделать это только в случае, если ему обеспечат сотрудничество с людьми, к которым он имеет абсолютное доверие.
Заключение:
Если при первых допросах Галюги я придерживался того мнения, что он правдив приблизительно на семьдесят пять процентов, то теперь я придерживаюсь точки зрения, что его слова соответствуют действительности. Галюга отлично понимает, что после того как он подписал листовку, адресованную партизанам, он конченый человек для коммунистической России. Поэтому он мог бы вернуться только в национальную Россию, которая была бы союзной с Германией. Отсюда его желание помогать немецкой армии. Я предлагаю бронировать Галюгу в лагере Бойен и иметь в виду для использования в нашей армии. После того как наша армия задержит русское продвижение на фронте и путём активных действий убедит русских, что наша сила не сломлена, должно наступить время, когда Галюга может нам пригодиться и будет использован. Майор…» (неразборчиво)
Глава 9
В один из ближайших дней, когда Котельников собирался выйти из дома и ещё находился в коридоре, до него донёсся телефонный звонок. Он бегом вернулся в комнату и успел поднять трубку. Послышался голос начальника отделения Григория Марковича Хейфеца:
– Хочу поздравить, Юрий Антонович, – он сделал интригующую паузу.
– Спасибо, Григорий Маркович, – ответил Котельников. – Присвоили Героя?
– Я бы сказал, у вас радость больше, чем из-за Героя.
Котельников подумал: что же тогда может быть? В те дни с раннего утра до глубокой ночи по радио только и слышно было о том, что товарищу Сталину присвоено звание генералиссимуса и он награждён вторым орденом Победы.
Котельников в шутку ответил:
– Значит, и мне присвоили генералиссимуса и орден Победы?
Хейфецу ответ не понравился:
– Язвить вам не к лицу, – недовольным тоном произнёс Григорий Маркович. – Ваша мамаша найдена. Я дежурю по наркомату и получил такое сообщение. Она живёт в городе Махачкале Дагестанской АССР, работает в республиканской прокуратуре уборщицей.
– Вы, пожалуйста, извините, Григорий Маркович, – виновато ответил Котельников. – Я неправильно отреагировал. И большое вам спасибо за сообщение, Григорий Маркович! Действительно, для меня это больше, чем звание Героя.
– Я дежурю по министерству, – повторил Хейфец. – Министр ГБ Дагестана, доложивший об обнаружении разыскиваемой женщины, не знал, с чем это связано. Я посоветовал оказать ей материальную помощь.
Котельников снова поблагодарил за сообщение, но был уверен, что речь идёт об однофамилице. Или это ошибка.
Но, оказалось, ошибся Котельников.
Махачкала, воскресный день. Послышался стук в дверь. Открыла женщина, которая за ночлег прислуживала в доме зубного врача. На пороге она увидела военного в фуражке с васильковым верхом. У неё тревожно забилось сердце.
На плохом русском языке военный спросил, как её фамилия. Получив ответ, велел одеться и следовать за ним. Женщина, естественно, испугалась и тут же сообщила хозяевам, что её забирают в НКВД. Те её успокаивали, но сами тоже встревожились.
Военный привел её в НКВД, мимо которого она приходила раз в две недели во двор соседнего здания за получением помощи на основании имевшейся у неё справки, выданной в Болграде ещё в первые дни войны, о том, что её сын – работник НКВД. Однако срок справки давно истёк, а обновить было не у кого. На складе жалели её и давали то, что оставалось. Она всегда дожидалась хозяйственного мыла, очень дефицитного в то время.
Солдат подвёл её к главному входу. Женщина удивилась. Огромные красивые двери с большими, блестевшими золотом ручками! Они всегда обращали на себя её внимание, когда она проходила мимо по дороге на склад. А внутри мраморная лестница, застланная красивой дорожкой! Женщина быстро сняла туфли, но раздавшийся сверху женский голос велел подниматься наверх в обуви. Она взяла туфли в руку и так стала подниматься по лестнице. Наверху её встретила секретарша министра. Она и велела пришедшей надеть туфли.
Испуганная женщина вошла в кабинет. Навстречу ей поднялся генерал в форме. Много раз, проходя мимо НКГБ, она видела его, когда он приезжал на автомобиле с занавеской на заднем стекле. Очень вежливо он спросил, кто у неё есть в Москве? Она ответила, что никого нет. Был сын, в начале войны они расстались у самой границы с Румынией, и с тех пор она ничего о нём не знает. Министр попросил написать расписку в получении пятисот рублей. Женщина призналась, что писать не умеет и к тому же не знает, за что?
Тогда генерал спросил, сможет ли она расписаться? Женщина ответила, что это она умеет.
Расписку за неё написала секретарша, которая и передала ей пятьсот рублей. Она боялась брать: «Деньги-то большие! Месячная пенсия – шестьдесят рублей. Вдруг вкралась ошибка? К тому же не сказали, за что дают такие большие деньги?!»
Секретарша уговорила её расписаться и взять конверт с деньгами.
Вернувшись домой, она отдала полученные деньги на хранение хозяевам, у которых жила и работала снимала комнату. Через день-другой ей сообщили, что её сын жив и находится в Москве, дескать, поэтому ей оказана материальная помощь.
В Москве, на платформе Курского вокзала, после ожидания поезда, который опоздал более чем на час, Юрий увидел мать, выходившую из вагона в сопровождении майора, как оказалось, командированного в Москву по своим делам и заодно приглядывавшего за женщиной до её встречи с сыном. На ней была довоенная кофточка и авоська в руке. Юрий, естественно, поблагодарил майора за внимание к матери.
Встреча была устроена сыном таким образом, чтобы избежать переживаний матери. Когда они уже приехали домой, она вспомнила, что забыла о приготовленных к встрече с сыном валериановых каплях.
