Юрий Фельштинский - Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Затем господин фон Колышко осведомился о военных целях Германии в отношении других воюющих держав, подчеркнув, что сегодняшнее русское правительство не придает большого значения восстановлению Сербии, в Сербии был заинтересован только лично царь. Что касается Франции и Бельгии, то я сослался на публичные заявления рейхсканцлера о том, что мы не будем аннексировать Бельгию. Что касается Франции, то тут речь может идти об исправлении границ и репарации за возвращаемые захваченные территории. В отношении Англии речь идет в первую очередь о возвращении колоний, свободе мореплавания и урегулировании целого ряда вопросов, которые в равной степени касаются не одной только Германии, но всех стран.
Господин фон Колышко упорно настаивал на требовании, чтобы Австрия уступила Италии Триест и Триент. Я объяснил ему, что это невозможно. Конечно, сказал я, очень достойно с его стороны вступиться за союзника, но тогда пусть он и мне не отказывает в том же. Нельзя требовать от Германии, чтобы она выступала в защиту предателя, а Италия ведь и есть предательница, и тогда это был бы бесчестный мир. Не желая такового для себя, Россия не вправе требовать его и для Германии и Австрии. После длительного обсуждения этого вопроса он заявил, что я убедил его и что он, со своей стороны, со всей решительностью будет выступать за то, чтобы эти области не отошли Италии.
Господин фон Колышко обещал, согласно пожеланиям нового правительства, вскоре отправиться прямо в Петербург, а к 20 апреля снова прибыть в Стокгольм, чтобы далее вести переговоры в качестве полномочного лица. В заключение он еще раз подчеркнул, что, по его мнению, для укрепления мирного движения нет ничего лучше, чем публичное заявление рейхсканцлера, уже упомянутое выше. Затем следует еще договориться о доставке речи рейхсканцлера в Россию, на русский фронт ее можно доставить через немецких солдат, как это уже и практиковалось.
Господин фон Колышко также выразил пожелание вести дальнейшие переговоры именно со мной, и он ни в коем случае не желает иметь дела с господином Стиннесом[158], который уже не раз посещал его и предлагал ему 15 миллионов на создание русских газет.
Германский посланник в Копенгагене – статс-секретарю иностранных дел
Копенгаген, 2 апреля 1917 г.
Уважаемый господин статс-секретарь!
Я обращаюсь к Вашему превосходительству с этим личным письмом потому, что нынешние события, и особенно события в России, кажутся мне настолько важными в связи с решением о направлении всей нашей будущей внешней политики, что я полагаю неизбежным принятие сейчас радикальных решений, если мы хотим обеспечить свой успех в решающий час.
Ваше превосходительство знает, что я не болтун и не слепой поклонник авторитетов. Я сам сформировал свои независимые убеждения, и я полагаю, что, принимая во внимание мое глубокое уважение к Вам и то безусловное доверие, которое Вы мне всегда оказывали, я вправе высказаться откровенно.
Я прошу Вас лично принять д-ра Гельфанда, который прибудет в Берлин завтра вечером (во вторник). Я сознаю, что характер и репутация д-ра Гельфанда по-разному оцениваются его современниками и что Ваш предшественник (Ягов) особенно любил пройтись на его счет. В ответ на это я могу только сказать, что Гельфанд добился очень полезных политических результатов и что в России он был одним из первых, кто тихо и скромно начал работать для достижения цели, которая теперь – и наша цель. Некоторые обстоятельства, может быть – и все, сложились бы по-другому, если бы Ягов не пренебрег два года назад его советами!
Связи, которые Гельфанд имеет с Россией, с моей точки зрения, могут оказаться теперь решающим фактором в развитии общей ситуации. Более того, он настолько близок с социал-демократами в Германии, Австрии и Скандинавии, что может в любую минуту воздействовать на них в нужную сторону.
Он искренне благодарен Вашему превосходительству, так как ему известно, что именно Ваше вмешательство помогло ему обосноваться в Германии в тот момент, когда его положение было особенно непрочным. И теперь он чувствует себя немцем, а не русским, несмотря на революцию в России, которая должна бы его реабилитировать. Поэтому я прошу Вас принять его, тем более что я убежден, что, при правильном с ним обращении, он может быть чрезвычайно полезен, и не только в вопросах внешней, но и внутренней политики империи.
Мне не нужно лишний раз подчеркивать, что я согласен далеко не со всеми его мыслями. Но я думаю, что нам следует использовать такие возможности, как у него, там, где они могут нам понадобиться.
Ваше превосходительство поймет, что побудило меня написать это письмо.
Больше мне нечего прибавить, кроме того, что Гельфанд ни разу не просил меня рекомендовать его Вам и что я решился написать это письмо лишь несколько часов назад, в десять часов вечера, так как я узнал о том, что специальный курьер едет в Берлин завтра утром. Я прошу поэтому извинить меня за то, что письмо написано в спешке, и за возможные погрешности в нем – результат этой спешки.
Ваш Брокдорф-Ранцаук[159]
Заместитель статс-секретаря иностранных дел – германскому посланнику в Берне
Телеграмма № 380
Берлин, 2 апреля 1917 г.
Согласно полученной здесь информации желательно, чтобы проезд русских революционеров через Германию состоялся как можно скорее, так как Антанта уже начала работу против этого шага в Швейцарии. Поэтому я рекомендую в обсуждениях с представителями комитета действовать с максимально возможной скоростью.
Бусше
Германский посланник в Берне – в МИД Германии
Телеграмма № 595
Берн, 3 апреля 1917 г. 4 апреля, 1.00. Получено: 4.45
Английский журналист Байт по секрету рассказал господину Штефану, что англичане с беспокойством следят за развитием русской революции и устремлениями крайних русских сил. Англичанам удалось добиться раскола в петербургском Совете рабочих и солдатских депутатов. Часть Совета стоит за мир, другие же – в их числе господин Чхеидзе – выступают за продолжение войны. Правда, это не имеет никакого отношения к поездке военного министра Гучкова на фронт, откуда он привез солдатских делегатов, выступающих в Петербурге, в отличие от тамошних рабочих и солдатских депутатов, за продолжение войны и работы на военных заводах. По словам Байта, англичане делают все, чтобы посеять недоверие между здешними русскими эмигрантами. Они также всеми силами будут стараться свести на нет усилия немецких социалистов, приехавших в Скандинавию.
У Штефана создалось впечатление, что Антанта будет всеми силами стараться помешать возвращению здешних революционеров-пацифистов, либо заставив временное правительство запретить им возвращаться через Германию, либо предложив революционерам проезд через страны Антанты, где их задержат[160].
Ромберг
Германский посланник в Копенгагене – в МИД Германии
Телеграмма № 560
Копенгаген, 9 апреля 1917 г., 9.50. Получено: 9 апреля,
11.50
Д-р Гельфанд просит, чтобы ему немедленно сообщили о прибытии в Мальме или Засниц русских эмигрантов, едущих из Швейцарии через Германию. Гельфанд хочет встретить их в Мальме.
Пожалуйста, телеграфируйте немедленно[161].
Брокдорф-Ранцау
Прусский посланник в Мюнхене – в МИД Германии
Телеграмма № 63
Мюнхен, 9 апреля 1917 г., 16.30. Получено: 9 апреля,
19.45
Позволю себе предложить Вашему превосходительству, что я прощупаю Адольфа Мюллера[162] с целью выяснения, насколько он готов установить контакты с русскими социалистами в Скандинавии. Так как я не уверен в его согласии, я пока скажу, что это моя собственная идея.
Тройтлер[163]
Заместитель статс-секретаря иностранных дел – германскому посланнику в Берне
Телеграмма № 413
Берлин, 10 апреля 1917 г.
На телеграмму № 634
Посланник в Стокгольме получил инструкцию обратиться к шведскому правительству по вопросу о проезде русских эмигрантов через Швецию.
Бусше
Статс-секретарь иностранных дел – прусскому посланнику в Мюнхене
Телеграмма № 22
Берлин, 10 апреля 1917 г.
На телеграмму № 634
Шейдеман[164] и Эберт[165] с моего одобрения выехали в Скандинавию. Встреча с Мюллером не кажется мне желательной. Кроме того, я хочу подождать их отчетов. Поэтому я рекомендую в настоящее время не предпринимать никаких шагов.
Циммерман
Канцлер – в германское посольство в Вене
