Сергей Гаврилов - Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918
а) Основная императорская резиденция, так называемый Зимний дворец – четвертый уже по счету со времен Петра. Дворец строился долго и стоил дорого. По некоторым данным, его стоимость составила астрономическую сумму «2 622 020 рублей, 19 и 3/4 копеек»[68]. Вот эти три четвертых копейки особенно впечатляют. Как в скобках маленькое «б» в названии партии большевиков. Елизавете Петровне не удалось в нем поселиться, поскольку он был еще не отделан к моменту ее кончины.
б) Большой дворец в наследственном загородном имении Царское Село. Елизавета получила Царское Село вместе с Пупковым в 1728 году от Петра II. Там она и жила вдали от двора. Сюда же она приехала после коронации в Москве, и здесь был устроен праздник. Указ о строительстве в Царском Селе дворца, «приличиствующего императрице», подписан в 1744 году. «Растрелли сделал все, чего требовала изысканная роскошь того времени: на одни наружные украшения кариатид до баллюстрады, ваз и статуй на крыше было употреблено шесть пудов, 17 фунтов и два золотника червонного золота. По рассказам современников, прежде, при ярком солнечном сиянии, на дворец с открытыми глазами никак и смотреть было невозможно».[69]
Зимний дворец. Начало XIX в.
Фрагмент раззолоченного интерьера в Большом дворце в Царском Селе. Фото любезно предоставлено Дж. Коллманом из Стенфордского ун-та (США).
в) Большой дворец в Петергофе. Б. Растрелли построил его практически заново. «Здешний дворец тогда строился… завтра ломали то, что сделано было сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания и вновь выстроен… целы счета на миллион шестьсот тысяч рублей»[70]. Всего-то. Елизавета придирчиво требовала максимальной роскоши в оформлении интерьеров. «При утверждении эскизов зал, где предполагалось принимать столичное купечество, она повелела „как можно более вызолотить", пояснив: „Торговые люди ведь любят золото…" Впрочем, и сама государыня обнаружила немалую любовь к роскоши, и в последние свои годы с особенной гордостью подчеркивала, что Петергофский дворец ничем не уступает Версальскому».[71]
Большой дворец и фонтаны Петергофа. Июль 2010 г. Фото автора.
Дворец графов Воронцовых на ул. Садовой.
Эстляндские и лифляндские родственники и протеже императрицы получили высокие российские чины. Скавронские составляли ближайшее окружение Елизаветы еще в 1730-х годах и неизбежно оказались облагодетельствованными при ее воцарении. Династия не продолжилась, но среди женской половины Скавронских было немало колоритных фигур. Тот же Гельбиг дает убийственно совершенную в своей лаконичной простоте характеристику дочери кучера Карла: «Анна Карловна вышла замуж за графа Михаила Воронцова, умершего великим канцлером. Она была статс-дамой императрицы Елизаветы и Екатерины II и кавалерственной дамой ордена Св. Екатерины. Эта графиня Воронцова была прелестная женщина, но любила выпить» [72] (выделено мной. – С. Г.). Очевидно, и второе поколение графов Скавронских все еще несло на себе отпечаток происхождения из ливонских крестьян. Растрелли возвел в 1757 году для Воронцовых дворец на Садовой улице.
«Последняя Скавронская», урожденая графиня Юлия фон дер Пален, с 1825 года – графиня Самойлова, унаследовала титул и богатство нескольких семейств. Ее дед по отцу, граф Петр фон дер Пален, родился близ Ревеля на мызе Пальмс (эст. Пальмсе). Он был генерал-губернатором Петербурга при императоре Павле и сильно содействовал его свержению. Мать Юлии, урожденная графиня Мария Скавронская, бросила мужа и ребенка и отправилась в Париж. Все те же необузданные излишества относительно «мущин», облагороженные куртуазным воспитанием. Наследственное… Юлия росла в доме своей бабушки графини Екатерины Скавронской и ее второго мужа графа Юлия Помпеевича Литта-Висконти-Арезе, бывшего гроссмейстера Мальтийского ордена и богатейшего вельможи павловского и последующих царствований. Достаточно сказать, что одна из двух мадонн кисти Леонардо в собрании Эрмитажа носит его имя – граф был наследником владетельных герцогов Миланских. Графиня Юлия повадками явно пошла по стопам женщин династии Скавронских, вела экстравагантный образ жизни, жила в свободном браке с художником Карлом Брюлловым, который ее запечатлел на нескольких картинах. «Ей нет соперниц, нет подруг, / красавиц наших бледный круг в ее сиянье исчезает…».[73]
В 1830 году графиня Юлия заказывает проект своей дачи в Графской Славянке Александру Брюллову, тот вошел тогда в архитектурную моду. «Мне дорого иметь архитектором того, кто носит имя Брюллова… И потому я жду Вашего согласия на постройку моего дома и позволю себе тогда прислать Вам все нужные указания. Скульптуру и живопись взяли на себя С. Гальберг и С. Щедрин». Коротко и ясно. И попробуй отказать. Построенная по проекту Александра Брюллова дача графини в Графской Славянке стала центром салонной жизни Петербурга. Будто бы Царское Село опустело, потому что светские львы и дипломаты предпочли ее общество обществу царской семьи. Царь попробовал образумить графиню, чтобы не забывалась. «Какие недоразумения между родственниками?» – парировала графиня. Тогда последовало настоятельное предложение дачу продать.
К. Брюллов. Графиня Самойлова, удаляющаяся с бала.
Предложение царя равносильно приказу, и вскоре дачу выкупил Николай I. Даже название поменяли – Графская стала именоваться Царской Славянкой. Графиня Юлия не унималась: «Скажите императору, что ездили не в Славянку, а к графине Самойловой». Заносчива была. Плохо кончила. Излишества насчет мужчин подвели. Не подумайте чего лишнего – тривиально обобрали поклонники. Дачу разгромили в годы революции. Пропали и Брюллов, и Гальберг, и Щедрин. Царскую Славянку переименовали в поселок с показательным названием Коммунар.
Дом Энгельгардта (бывший Вильбоа), Невский пр., 30. С акварели Садовникова.
Когда Елизавета Петровна пришла к власти, она стремилась облагодетельствовать не только кровных родственников своей матери (Скавронские, Гендриковы, Ефимовские), но и внуков пастора Глюка, вместе с ними она росла и считала их братьями и сестрами.
Сын Никиты Петровича Вильбоа и Елизаветы Глюк Александр Гийом де Вильбоа был прежде всего талантливым военным инженером. В августе 1739 года он зачислен сержантом в лейб-гвардии бомбардирскую роту. Ему было 23 года – староват уже для сержанта. Воцарение Елизаветы поправило положение. В 1744 году – он уже полковник! Пройти за пять лет все чины от сержанта до полковника – это, пожалуй, многовато даже для «времени славного Элизабет». Вот что значит быть «двоюродным братом» императрицы.
Александр Вильбоа был пожалован в камер-юнкеры молодой великой княгини Екатерины: «Во время последних зимних месяцев и частых придворных балов и маскарадов при дворе снова появились двое прежних моих камер-юнкеров, назначенных полковниками в армию, Александр Вильбуа и граф Захар Чернышев; так как они искренне были ко мне привязаны, то я была очень рада их видеть и сообразно с этим приняла их; они, со своей стороны, пользовались каждым случаем, когда могли дать доказательства своего искреннего расположения». Эта обоюдная привязанность великой княгини и камер-юнкеров послужила поводом к тому, что Александра Вильбоа на всякий случай от греха подальше отправили в армию выполнять прямые обязанности офицера.
Он принял участие в Семилетней войне. В битве при Гросс-Егерсдорфе генерал-майора А. Вильбоа ранили (по донесению Апраксина, «генерал-майор Вильбуа хотя и ранен был в голове, однако до окончания всего дела с лошади не сошел»), за отвагу награждается орденом Александра Невского. С воцарением Петра III в феврале 1762 года генерал-поручик Александр Вильбоа был назначен генерал-фельдцейхмейстером, то есть главой артиллерийского ведомства Российской империи и членом Военной коллегии, – ну и, конечно, пополнил ряды клиентов Б. Растрелли. К периоду возвышения относится строительство его репрезентативного особняка на Невском пр., 30, по проекту придворного архитектора. Хозяин, впрочем, недолго наслаждался своим жилищем в центре столицы и в связи со своей вынужденной отставкой в 1766 году продал его князю А. М. Голицыну, а тот в 1799 году продал его купцу-миллионеру М. С. Кусовникову, чья дочь О. М. Кусовникова вышла замуж за полковника В. В. Энгельгардта. Позднее владелецы менялись, но в городскую топонимику здание вошло как «дом Энгельгардта».
