Сергей Гаврилов - Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918
Он был военным советником при этом опереточном войске, но как-то так хитро замешкался в решающий день с выступлением, что дал королю Фредрику возможность сгруппировать свои силы. Его арестовали 22 июня 1743 года и приговорили к «20 дням на хлебе и воде» и пожизенному заключению в Варбергской крепости. Как только «голштинского» кандидата короновали королем шведским, Вильгельма Врангеля незамедлительно помиловали. Он вернулся в Эстонию, и скончался в Ревеле в 1774 году.
Ну вот, на фоне «плясок» с перестрелками 23 июня 1743 года король Фредрик и риксдаг единогласно избрали «коронным наследником» принца Адольфа Фридриха.
Немало содействовал успеху «предприятия» русский эмиссар Клаус Фридрих (он же Николай Андреевич) фон Корф (не путать с Иоганном Альбрехтом Корфом, тогдашним русским посланником в Дании!). Как сказано в биографии барона и кавалера, «Николай Андреевич Корф присутствовал все это время в Королевстве Швеция и непрестанно сообщал Императрице Всероссийской о всех тонкостях сложных переговоров, что позволило в конце концов урегулировать русско-шведские отношения…»[64]. В то время государства не особо скрывали подоплеки свободных выборов и даже простодушно делились сведениями о тех суммах, которые вносили в пользу местных «патриотов» из числа своих клиентов. Елизавета дала на поддержку своего шведского протеже 40 000 рублей. Николай Андреевич Корф должен был этими средствами разумно распорядиться, так как «при сеймах в этой стране много помогают деньги». Вот и все тонкости. Хотя французы давали в 8 раз больше, но Елизавета выставила на кон также Финляндию, она и перевесила. Сделали правильный выбор депутаты – подписала Россия со Швецией уже полноценный мирный договор.
Сразу после выборов граф Аксель фон Левен, губернатор шведской Померании, двоюродный брат эстляндского губернатора, выехал в Любек пригласить Адольфа Фридриха в Швецию. Елизавета выдала герцогу подъемные 50 000 рублей на дорогу. Довольные результатом стокгольмских выборов, стороны подписали настоящий мирный договор, по которому Финляндию вернули «агрессору». Россия и Швеция объединялись под скипетром одной династии. «Голштинцы» победили. Поддержка Швеции в предстоящей борьбе за Шлезвиг была обеспечена.
Предстояло России ополчиться на Данию за Шлезвиг. Но в самом Петербурге нашлись у Дании доброхоты. Первым из них был канцлер А. Бестужев-Рюмин, тот как раз в это время приобрел неограниченное влияние в международных, да и внутренних делах России. Его влияние сопоставимо с влиянием Александра Меншикова при дворе Екатерины I. Недаром имел он звание канцлера, то есть не просто министра иностранных дел, но как бы первого министра. Деятельность его оценивается по-разному. Многие комментаторы следуют за профессором Соловьевым, который, кажется, из-за одной только русской фамилии канцлера выставляет его русским патриотом, вступившим чуть не в одиночку в борьбу с иностранным влиянием. Другие считают его обычным для XVIII века беспринципным интриганом, который обслуживал весьма небескорыстно для себя лично и за счет России интересы других европейских государств. «Все современники говорили, что Бестужев брал от дипломатов взятки. Теперь мы даже хорошо знаем, от кого именно, и даже более того – знаем, как, жалуясь на беспросветную нужду, канцлер вымогал у них деньги. Тогда многие сановники состояли на содержании иностранных дворов. Но у Бестужева в этом деле был свой простой секрет – он не брал взятки от врагов (французов и пруссаков), а только от друзей (австрийцев и англичан)».[65]
В фаворе у императрицы Елизаветы Бестужев оказался в связи со смутной историей о духовном завещании Екатерины I, которое он будто бы нашел в Киле в бытность посланником в Дании. Завещание закрепляло престолонаследие за дочерьми Петра и Екатерины и за голштинским герцогом. В день коронации Бестужева произвели в графы и кавалеры ордена Андрея Первозванного. Медлительность Бестужева привела к тому, что ареной противоборства Гольштейна с Данией за Шлезвиг силами России стала все та же Швеция. Опасались наступления датской армии на Стокгольм после выборов наследника. Русский галерный флот выступил из Ревеля с десантной пехотой на борту осенью 1743 года. «30 ноября два русских полка, Ростовский и Казанский, имели торжественный вход в Стокгольм с музыкою и распущенными знаменами. Старый король выражал большое удовольствие, и все удивлялись бодрому и военно-храброму виду солдат, которые, несмотря на продолжительное и трудное пребывание на галерах, шли бодро и в хорошем порядке»[66]. Ограниченный российский воинский контингент в Швеции зимовал с ноября 1743 под Стокгольмом, и вернулся домой только к лету следующего года. Обошлось без открытой войны с Данией. Шлезвиг остался в руках датчан, российская политика – в руках А. Бестужева. Стало понятно, что при его правлении Шлезвига не вернуть. В борьбе за Шлезвиг наступила интермедия – Гольштейн выиграл только первый акт, и то слишком большими силами. Требовалось утвердиться на завоеванной территории.
Избранный наследником в Швеции голштинский принц Адольф Фридрих вступил на трон в 1751 году и правил 20 лет. Он основал династию, которая правила в Швеции до 1818 года. Голштинская династия правила в России до 1917 года под фамилией Романовы.
Глава 8
Из грязи в графы-2
Растрелли на службе выдвиженцев.
Елизавета мало ездила по стране – разве что в Москву да Киев на богомолье. Тем более показательна ее поездка в Ревель, в столицу своих сторонников в России в 1746 году. Вместе с ней путешествие совершили великий князь и наследник Петр Федорович, его супруга Екатерина, а также дядя Петра герцог Адольф Фридрих, избранный наследником шведского трона. В Ревеле императрица и ее спутники остановились в Екатеринентальском дворце, отремонтированном по такому случаю.
Эстляндцы постарались на славу принять дочь Петра. «На встречу ей выехали верхами Черноголовые, то есть дружина молодых купцов и прикащиков, в голубых кафтанах, палевых куртках и черных с перьями шляпах; они приветствовали ее и сопровождали до Екатериненталя, где стали в шеренгу и после троекратных выстрелов направились назад в город, откуда явились также к приему высоких гостей члены магистрата и большой гильдии. На другой день представлялось съехавшееся в Ревель Эстляндское рыцарство, ландрат фон Штакельберг из Мексгофа обратился к ея величеству, а затем к великому князю и его супруге, с краткими, но прекрасно сочиненными речами. Этому ученому и умному, видавшему свет, господину, вместе с его супругою, которую государыня обняла и облобызала, были оказаны особыя почести»[67]. Не мудрено. Особые почести, конечно, не за пустые речи оказывались. Ученый и умный господин был кузеном барона Эриха Нолькена, от которого Елизавета получила 100 000 золотом для совершения национальной русской революции. В знак благодарности за поддержку эстляндцев в возведении ее на русский трон Елизавета подарила 8000 рублей городу Пернау (Пярну) для постройки каменной церкви. Церковь построили к 1750 году и освятили, естественно, в память святой Елизаветы. Специалисты называют ее уникальной, потому что фасад и шпиль постройки были оформлены в стиле барокко.
Дворецв Екатеринентале (эст. Кадриорге) в Таллине. Современный вид. Июль 2010 г. Фото автора.
Церковь Святой Елизаветы в Пярну. Июль 2010 г. Фото автора.
Барокко в переводе с итальянского означает – «склонный к излишествам». Очень правильное определение. Покуда великий князь Петр Федорович взрослел, тетенька могла вволю насладиться правлением. При Елизавете во многом возобновились нравы двора ее матери, мужем (тайным) русской императрицы из ливонских крестьян становится украинский пастушок (А. Разумовский). Власть и деньги оказались в руках фаворитов. Дочь служанки, Елизавета простодушно тянулась к блеску золота и драгоценностей, и двор ее также. Как нельзя более ее вкусам подходила вычурность барокко, низведенная до аляповатости рококо. Если эпоху царицы Анны в архитектурном отношении можно охарактеризовать как время концептуальных решений, определивших развитие Петербурга на десятилетия, если не на века, то эпоху Елизаветы характеризует создание сооружений, концентрированно выражающих расцвет стиля русского барокко:
масштабность и напыщенность. Придворный архитектор Б. Растрелли принялся по заказу императрицы и ее приближенных наполнять столицу империи и ее окрестности дворцами и постройками, бьющими в глаза кричащей демонстрацией богатства и составляющими ныне костяк петербургской имперской архитектуры. Из них к началу XXI века уцелели:
