Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета
Они не приносили с собой в рестораны портвейн, но беспокойства доставляли в избытке: приставали к официанткам, дрались с посетителями. Рестораны окончательно превратились в то, что называлось «местами концентрации антиобщественного элемента». Простому советскому служащему заходить туда стало попросту опасно. Даже официанты, перед которыми посетители всегда заискивали, начали чувствовать себя неуютно на рабочем месте. Работникам общепита необходимо было вернуть себе status quo.
В результате спортсмены встали на ворота и в престижные ресторации. Устояла лишь фешенебельная «Астория».
Контингент, с которым они работали, изменился. Теперь лупить приходилось центровых. Это сложнее, чем гопников где-нибудь на проспекте Блюхера,— в карманах энергичных «акционеров» Галеры всегда были деньги, центровые больно огрызались и могли натравить своих милиционеров.
К тому же сами фарцовщики за проход платили не рублик, как посетители баров в спальных районах, а откидывали червонцы. Значит, считались важной клиентурой. А клиент был, по большей части, прав, если не наносил прямое оскорбление воротчику. Иногда, правда, происходили столкновения с уголовниками, теми, кто считал: «Никто, кроме ментов, мне не может запрещать». Поначалу спортсмены несколько робели перед неведомыми им понятиями, характерами, погонялами авторитетов.
И все же они быстро интегрировались в центровую иерархию. Пока они оставались незаметными на Невском, их воспринимали как обслуживающий персонал, не более того, дразнили «перспективными грузчиками». Пройдет несколько лет, прежде чем они окончательно поймут, по каким законам живет Галера, и начнут показывать превосходство силы.
УСТОЙЧИВОСТЬ
К 1980 году фактически уже началось объединение спортсменов в организованные преступные группы. Главным качеством ОПГ исследователи называют устойчивость: «Устойчивость представляет собой особый вид субъективной связи, характеризующийся повышенной прочностью; устойчивая группа является более сплоченной, более опасной, чем неустойчивая. Устойчивость может быть основана на ранее имевшихся у участников группы прочных личных и служебных связях...*[4] В год Олимпиады в Советском Союзе не могло быть более сплоченных команд, чем спортивные.
Однако ни сами воротчики, ни власть еще не подозревали об этом. Вышибалы не считали себя преступниками. И уж точно никто не догадывался о том, что примерно через десять лет они фактически захватят власть в стране.
Пока они даже не употребляли уголовный жаргон; они называли себя по-советски — общественным движением.
ГОРДОСТЬ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ
Начало 1980-х — время для советской власти предзакатное. Количество оплошностей зашкаливает. Властная вертикаль уже только кажется незыблемой.
У Кремля больше обязательств, чем возможностей. Сверхдержава борется с Западом по всему земному шару. Поддерживает ядерный паритет с НАТО. Следит за сателлитами в Восточной Европе: как бы не забаловали. Расширяет зоны влияния в Третьем мире. Наши инструкторы и советники — в Никарагуа, Анголе, Мозамбике, Сирии, Йемене. Армия воюет в Афганистане. Наши подводные атомные крейсеры на круглосуточном дежурстве во всех мировых океанах.
Между тем афганские моджахеды получают «Стрингеры». Против прокоммунистических режимов в Африке и Латинской Америке сражаются разнообразные «контрас». В Польше коммунистический режим тоже грозит вот-вот обрушиться. Рейган резко увеличивает военный бюджет и навязывает СССР необходимость увеличивать свой.
Цены на нефть, достигшие максимума в конце 1970-х, замирают. Добыча ее в Западной Сибири выходит все накладнее. Валюта, которую мы получаем за нефть, тратится на зерно. Если его не ввозить из Канады и США — население не прокормить.
И, тем не менее, ни советские люди, ни американская разведка и не подозревают: режим не просто обречен в перспективе, он — на последнем издыхании.
Молчаливое большинство советских людей недовольно. И не тем, что в стране — одна политическая партия, а диссиденты — в тюрьме или высланы за границу. И даже не дефицит главная причина разочаров-ния. Главный раздражитель — отсутствие справедливости.
Граждане видят: все решает не партия, не государство, а, как выразился в своих воспоминаниях о тех временах Владимир Путин,— «волосатая лапа». Объявленные правила не работают: не то плохо, что мяса нет, а то, что для кого-то почему-то оно есть. Не то, что очереди за всем, а то, что есть те, кто — вне очереди. И пусть на кухнях интеллигенты, прочитавшие «Архипелаг ГУЛАГ», честят Брежнева за то, что его режим похож на сталинский,— водители по всей стране демонстративно выставляют фотографию генералиссимуса на лобовое стекло. Им Брежнев не нравится потому, что он недостаточный сталинист.
Народный идеал, как и века назад,— грозный царь. Начальники заворовались. Торговцы жиреют на спекуляции, разбавляют сметану и пускают колбасу налево. В институты принимают за взятки. Профсоюзные путевки — своим. Квартиры получают родственники исполкомовских. Это для Иосифа Бродского ворюга милее кровопийцы. Для большинства же милее кровопийца. Он наведет порядок.
И когда страна начнет стремительно меняться, основным лозунгом, который объединит Ленинград, станет «борьба со злостными расхитителями государственной собственности». А под расхищениями понимается не только казнокрадство, но и всякая не освященная обычаем экономическая деятельность. Любой богатей — подозрителен.
Все по риторике управдома из «Бриллиантовой руки»: «Наши люди на такси не ездят». И инженеры, мечтающие о социализме с человеческим лицом, и новообращенные православные монархисты, ждущие возвращения Романовых под благовест, и тетки из очереди, вспоминающие сталинский порядок,— все они видят одних врагов. И эти враги — буржуи или обуржуившиеся и залгавшиеся коммунистические чиновники.
А парни с окраины, честно борющиеся на татами или боксирующие на ринге,— свои ребята. Они законов не нарушали. Жили на свои. Служили государству. Пока что они незаметны, наводят порядок в окраинных барах. Нефть еще упадет в цене, солдат выведут из Афганистана, Берлинская стена — разрушится. Тогда придет их время.
Часть четвертая. «РОЗА ВЕТРОВ»
«Роза Ветров» находилось на важной городской оси: аэропорт — гостиница «Пулковская» — гостиница «Россия» — центр.
Над входом необычным для тех времен дизайном обращал на себя внимание перенесенный с географических карт жестяной восьмиугольник — знак розы ветров. Кафе имело два входа: главный, в бар, с Московского; и еще один, в кафе, со стороны улицы Гастелло. Двери открывались прямо в метре от мемориальной доски в честь прославленного летчика. Два помещения внутри ничем не отличались от сотен аналогичных предприятий крупных социалистических мегаполисов. В них было не так богато и просторно, как в культовых заведениях на Невском, но достойно, чисто, по-советски уютно. У бармена был отличный набор аудиокассет с популярной западной музыкой. За стойкой наливали коньячный пунш и коктейль «Фрукты в шампанском» для дам.
Это место и стало малой родиной ленинградской организованной преступности. К концу 70-х годов на дверях кафе «Роза Ветров» стояли будущие отцы рэкета: чемпион города по боксу в тяжелом весе среди юношей Александр Челюскин, чемпион города по дзюдо в тяжелом весе
Павел Кудряшов и просто парни, державшие себя в спортивной форме,— Владимир Кумарин и Александр Милюков.
В двухстах метрах от «Розы» в ресторане гостиницы «Мир» уже основал себе штаб-квартиру Константин Карольевич Яковлев. Мрачное прозвище Могила он получил потому, что был представителем не престижной, но исключительно прибыльной профессии — работал могильщиком на Южном кладбище. И он постоянно наведывался и в кафе.
Оно стало самым модным местом в среде бывших спортсменов — лучшие из них всегда старались туда заглянуть. Среди прочих в «Розу» время от времени захаживали Сергей Васильев и Александр Малышев.
«Роза Ветров» явилась своеобразной оппозицией Галере и ее образу жизни. Главной идеей был не разгульный отдых, а заработок. Приобретенные рубли бережно складывали, а не распихивали, по-воровски скомканные, по карманам. Здесь было принято говорить о спортивных успехах и достижениях. Было важно, кто, когда и на какие соревнования ездил, с кем боролся, против кого устоял на ринге. Конфликтов происходило мало, но чувствовалось: парни готовы и могут решать вопросы с лету, неожиданными хлесткими ударами отправлять на пол «заблудившегося». Им для этого не требовалась финка. Пока они искренне считали: «Нож — оружие раба».
На Московском, 204, от былых времен сегодня остался лишь след от знака розы ветров на штукатурке сталинского дома чуть выше входной двери. В помещении находится магазин «Точка света».
