Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы
Вместе с тем в то время ядерная физика развивалась настолько быстро, что отставание данной области науки и техники даже не на годы, а только на несколько месяцев, могло закончиться летальным исходом для нашей страны.
Так или иначе, в результате ошибки выше упомянутых наших корифеев, один из лидеров отечественной ядерной физики И. В. Курчатов был переориентирован на защиту кораблей от мин, где, кстати, он, будучи в Севастополе, чуть было не погиб. Только случайность спасла ему жизнь.
Хотя, безусловно, и защита кораблей Черноморского флота от новых немецких магнитных мин была в то время достаточно актуальной.
Постановка мин, взрыв которых вызывался воздействием магнитного поля корпуса корабля, даже не соприкасающегося непосредственно с миной, а только проходящего близко над ней, производилась немецкими самолетами и кораблями. Потери наших судов от мин, поставленных у входов в порты, резко увеличились. Одновременно такая мина обладала существенным недостатком: она могла действовать только на сравнительно небольших глубинах, поэтому немцы их ставили на мелководье, недалеко от берега.
Вначале наши физики для защиты от таких мин предложили размагничивать суда, пропуская ток через кабель, идущий вокруг корпуса корабля, но с течением времени перешли к более простым методам.
Пока И. В. Курчатов занимался защитой наших кораблей от немецких магнитных мин, его ученик, один из будущих создателей советского ядерного оружия Георгий Николаевич Флеров, которому мы особо обязаны, как будет показано несколько ниже, в решении этой исключительно важной государственной задачи, в июле 1941 г. был направлен в Ленинградское народное ополчение.
Нашей стране сильно повезло: Флеров оказался среди тех немногих ополченцев, которые чудом остались живы, участвуя, не имея даже начальной военной подготовки, в кровопролитных боях лета и осени 1941 г. под Ленинградом. До 1943 г. будущий спаситель отечества Г. Н. Флеров служил в Советской Армии в воинском звании техник – лейтенант.
В конце декабря 1941 г. ему все же удалось, будучи в командировке в Казани, выступить перед А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицей, В. И. Вернадским и другими учеными (И. В. Курчатов тогда еще был в Севастополе) с докладом. В этом докладе Г. Н. Флеров, считая ядерные взрывы реальными, убеждал корифеев физики о необходимости срочно возобновить научно – исследовательские работы по созданию советской атомной бомбы. Однако доводы молодого физика показались «корифеям» неубедительными.
Видя такую реакцию академиков, «одержимый» Флеров не отступает: в мае 1942 г. пишет личное письмо непосредственно И. В. Сталину о том, что «надо, не теряя времени, делать урановую бомбу», и приводит наброски плана организации работ.
Только после этого Г. Н. Флерова отзывают из армии в Государственный комитет обороны, где его принял С. В. Кафтанов, который представлял тогда в этом комитете советскую высшую школу и науку.
К этому времени И. В. Сталин понял, что «корифеи» физики, отрицая возможность создания в обозримом будущем атомной бомбы, в свое время его ввели в заблуждение, а отставание в этой области науки и техники уже в обозримом будущем может привести к исключительно тяжелым последствиям для страны.
Необходимость срочного создания отечественного ядерного оружия подтверждалась советскими разведчиками. Наряду с письмом Г. Н. Флерова, к этому времени у И. В. Сталина уже была информация о том, что в Германии и США, в условиях особой секретности, ускоренно ведутся работы по созданию атомной бомбы, мощность которой в тысячи раз превышает обычные виды боеприпасов.
В другое время, скорее всего, такая ошибка дорого обошлась бы «корифеям» физики, однако шла война. Гитлер на Юге летом 1942 г. одержал ряд эффектных побед, страна снова казалась для многих в безнадежном состоянии. Было не время искать виновных в провале отечественной ядерной программы. Кроме того, И. В. Сталин был убежден, что «корифеи» физики в данном случае его ввели в заблуждение не преднамеренно. Просто они не смогли понять то, что смог понять Г. Н. Флеров: возможности практического использования последних научных достижений в области атомного ядра, результатов работы, от которой непосредственно зависел исход войны и будущее нашей страны.
Удивительно, что того, чего не понимали наши академики – ведущие специалисты нашей страны, так называемые физики – теоретики, понял И. В. Сталин. Причем он настолько понял опасность отставания в области создания ядерного оружия, что был готов на это дело направить огромные деньги и ресурсы в то время, когда страна остро нуждалась в элементарных вещах, без которых трудно было не то что воевать, но даже существовать.
Тогда, казалось, руководителю нашей страны и Верховному Главнокомандующему ее Вооруженными Силами было совсем не до этого. Он должен быть всецело занят другими, более насущными делами. В первую очередь нужно было снова хотя бы остановить немцев. С конца весны 1942 г. немцы снова двинулись вперед, захватывая огромные районы нашей страны и быстрыми темпами продвигаясь к Сталинграду и к кавказской нефти. Без нефти воевать было невозможно.
Кроме того, нужно было спасать Ленинград, который умирал от голода и холода. Действия 2–й ударной армии по снятию блокады этого многострадального города оказались неудачными, эта наша армия сама попала в окружение и к началу лета почти вся погибла. В мае 1942 г. произошла крымская трагедия. Крымский фронт, в составе трех советских армий, не только не смог освободить Севастополь, но и сам потерпел крупнейшее поражение. Остатки войск фронта оставили Керченский полуостров и бежали в Тамань. В этом же месяце советские войска терпят поражение под Харьковом, и 28 июня немецкие войска прорвали фронт на Юге и двинулись вперед, как отмечено выше, с целью захвата Кавказа и его нефтяных месторождений. Для того чтобы остановить немцев, не хватало не то что танков и самолетов, но даже обычных винтовок.
В это критическое время И. В. Сталин принимает судьбоносное для нашего народа решение – о необходимости создания в самые сжатые сроки атомного оружия. Именно это решение, принятое еще тогда, в критические месяцы весны и лета 1942 г., коренным образом изменило ход мировых событий, начиная с пятидесятых годов прошлого столетия, по настоящее время. Тогда это решение спасло и продолжает спасать наш народ от третьей мировой войны, а наши города – от участи Хиросимы и Нагасаки.
Интуиция И. В. Сталина поражает и восхищает, как он смог, не будучи ученым – физиком, в самое критическое время Великой Отечественной войны правильно сориентироваться по такому сложному специфическому вопросу, когда и многие физики возобновление работ по урану считали несвоевременной и бесплодной затеей, требующей к тому же огромных средств.
Сомнения о возможности создания ядерного оружия, в достаточно категорической форме, высказывались «крупными специалистами» не только в нашей стране, но и в Америке, причем тогда, когда атомная бомба была практически готова. Например, когда в апреле 1945 г. один из руководителей «Манхеттенского проекта» объяснял только что вступившему, после смерти Рузвельта, в должность президента Трумэну и его советникам принципы устройства атомной бомбы, один из указанных президентских советников, адмирал Уильям Леги, заявил Трумэну: «Это самая дурацкая штука, какую мы только делали. Такая бомба не взорвется, и я это утверждаю как специалист по взрывчатым веществам».
Учитывая что затраты на создание атомной бомбы обошлись американцам два миллиарда долларов, после такой «шутки» адмирала, военному министру США Стимсону пришлось долго успокаивать президента Трумэна, что, мол, такие заявление совершенно не обосновано и «довольно глупо». Для большей убедительности своих доказательств Стимсон передал президенту солидный список ученых, занятых в «Манхеттенском проекте», которые почти все были выдающимися физиками и химиками, а четверо из них – лауреатами Нобелевской премии.
Понятно, что Стимсон в данном случае проявлял чрезмерный оптимизм, но ему ничего не оставалось делать, к этому обязывала его должность и огромные затраты на реализацию проекта.
В вообще-то, тогда реально никто, включая лауреатов Нобелевской премии, не мог гарантировать, что испытание американской ядерной бомбы будет успешным. Эта неуверенность царила в Лос – Аламосе до самой последней секунды до взрыва бомбы. Вполне возможны были другие варианты испытаний: от полного отказа, до того, что взрыв окажется эквивалентным взрыву нескольких десятков обыкновенных фугасных бомб.
Вообще, вероятность неполноценного взрыва, действительно, была достаточно велика, около пяти процентов, и, в принципе, она была неустранима. Отказ атомной бомбы мог произойти и в том случае, если при обжатии плутония или урана 235 появится несколько случайных нейтронов, которые приведут к преждевременной цепной реакции; когда само обжатие еще не подошло к максимуму. В этом случае происходит так называемый «хлопок», когда несвоевременно начавшаяся реакция деления разрушает конструкцию атомной бомбы до её взрыва.
