Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
День Ханоя
От Москвы до Ханоя пять самолетных прыжков. Вверх тормашками летит представление о времени суток. За двадцать часов перед глазами мелькнули сибирские кедры в снегу, набухшие почки китайских вишен и пальмы Ханоя.
Очень красив желто-зеленый Ханой. Стоишь перед домом – не то замок, не то причудливой работы лесная дача. Пилястры, лесенки, розетки, балконы. Строгие экономные линии, четкая планировка. «Кто строил?..» – «Строили вьетнамцы?» – «А жили?»… Назовут французскую фамилию.
Жили на желто-зеленых улицах губернатор, чиновники, офицеры, крупные спекулянты. Тут же, рядом, были конторы, банки, клубы и казармы. Без малого сто лет назад под пальмами нахально поселился колониализм, приплывший сюда на кораблях с пушками. Этот жилец не жалел денег на роскошь – фонтаны, лестницы, памятники…
А рядом жил другой Ханой, бедный и пестрый, как лоскутное одеяло: низкие домики, тупиковые улицы, вывески жалкой торговли. Тут не было воды и света.
Сто лет глядели в глаза друг другу два разных Ханоя. Сто лет зрела ненависть…
Есть в центре города седая от древности нефритовая башня. Остановитесь возле нее, и она расскажет, как насмерть схватились два разных города. Священная башня иссечена осколками и пулями, опалена пожаром… Очень неохотно бросали желто-зеленый город заморские пришельцы. Уходя, не щадили ни древних памятников, ни крови вьетнамцев…
Теперь над нефритовой башней светится звезда по ночам. Мирно спит и мирно работает большой город. На мраморных лестницах играют вьетнамские дети, старик вьетнамец сажает цветы во дворе желто-зеленого дома, и не французский губернатор управляет теперь древним городом.
В этом году Ханой именинник. Девять с половиной веков стоит город под пальмами, но никогда не был Ханой так молод, как в эту пятнадцатую весну народной власти.
Никогда в Ханое так бережно не ухаживали за цветами, как в эту весну, никогда так весело не щебетали дети.
* * *Рано проснешься – много сделаешь. Так переводят вьетнамцы нашу пословицу «Кто рано встает, тому бог дает».
Рано встает Ханой. Еще не потухла ночная звезда на Башне Черепахи, не различаются еще во тьме узоры пальмовых листьев. Пять часов ханойского времени. Именно в эти минуты звучит чистая, как лесной родник, музыка вьетнамского гимна. Поскорее вылезайте из-под москитной сетки – и на балкон. Сейчас вы увидите любопытное зрелище.
Фото с автографом Хо Ши Мина, подаренное В. Пескову (он – слева).
Вы слышите сначала легкое шуршание. Сопоставив шуршание с тактами музыки, вы поймете, что это зарядка. А теперь приглядитесь. Видите в полутьме фигуры? Вон повар Нгуен Тан, тот самый, что знает два русских слова: «Ну как?» Вон служащий из министерства транспорта, слесарь Ким Ха с двумя сыновьями… В палисадниках, во дворе, прямо на асфальте в такт музыки шевелятся стройные, невысокого роста фигуры. В любом уголке Ханоя в пять часов тридцать минут вы увидите эту картину. Ремесленники, ученые, торговцы, служащие, президент Хо Ши Мин… весь Ханой делает в этот час зарядку.
Еще звучит бодрая музыка, а с улицы уже несутся стук деревянных сандалий и тягучий гортанный крик. Это дядюшка Нгок оповещает жителей улицы, что настало время завтрака и что только у него самый вкусный, самый душистый горячий сой.
Сой – это особым образом сваренный рис. Дядюшка Нгок садится на углу улицы и ждет покупателей. Палочкой они помешивает угли в жаровне.
– Пышный сой, горячий сой!
Вот и первые покупатели… Не велика зарплата у ханойских парней. Не много зарабатывает и дядюшка Нгок своей бедной торговлей. Но если жить экономно, то семьдесят донгов хватит на жизнь. Хватит на рис, на овощи, на мясо изредка. Можно иметь две-три свежие рубашки, ходить в кино, раза два в год делать большие покупки. Не удивляйтесь, если вьетнамец скажет вам, что сейчас он живет богато. Уровень жизни веками тут мерился рисом. Есть рис – вьетнамец богат. В прошлом году получено риса вдвое больше, чем в самый лучший год, за всю древнюю историю Северного Вьетнама. Рис очень дешев. Рис продается на каждом шагу. Обилие риса – символ благополучия. Вот почему так весело болтают парни, присев на корточки возле жаровни дядюшки Нгока. На банановых листьях у каждого горка риса. Завтрак запивается пахучим супом из овощей, который продается тут же.
Вьетнам. У Красной реки.
* * *Ханой – город велосипедов. Вы убедитесь в этом, если выйдете на улицы где-нибудь в половине седьмого. Велосипедное море течет по улицам. Милиционер под огромным зонтом на перекрестке в две руки регулирует неудержимый поток.
Едет парень, едут парень с девушкой, едут две девушки на одном велосипеде. Едет профессор в очках, едут кузнец, доктор с красным крестом на чемоданчике. Вот работник министерства иностранных дел переговаривается на ходу с рыбаком, привязавшим ночную добычу сзади сиденья. Вот продавец овощей, перевозчик угля с двумя корзинами. Вот целый холм горшков, под ними тоже велосипед. Сколько же велосипедов в Ханое? «Сто двадцать три тысячи», – сказали мне в конторе, где выдают номера для транспорта. А транспорт в Ханое – это почти только велосипеды. Зато велосипед почти у каждого взрослого. На велосипеде возят тяжести, ездят в гости, на работу, на прогулку, в командировку. Первая покупка, которую делает вьетнамец, начавший работать, – велосипед.
…В семь часов кончается велосипедный прилив. Семь часов – начало работы в Ханое. Бесконечными баррикадами стоят у ворот учреждений, фабрик, заводов и мастерских осиротевшие велосипеды. Посмотрим, чем же заняты хозяева, чем занят город в часы, когда велосипеды стоят на улицах.
* * *– Вьетнам – это где шьют вьетнамские рубашки?.. – спросила шестилетняя Танька, когда мы укладывали чемодан в дорогу. Мы посмеялись и пошли покупать эти вьетнамские рубашки. На прилавке ГУМа они успешно конкурируют с десятками других рубашек – и наших, и польских, и чешских. На прозрачной упаковке я прочел слово «Ханой». Оно показалось тогда таинственным и бесконечно далеким. А сейчас мы стоим на улице у окна, за которым родятся эти белые, как январский снег, рубашки. Тонкие пальцы девушки бережно ведут строчку… Завтра рубашку наденет какой-нибудь ханойский парень (в Ханое все ходят в белом) или совершит рубашка дальнее путешествие…
Рядом со швейной – еще мастерская. Делают лаки. О прекрасных вьетнамских лаках, об искусстве художников, покорившем весь мир, надо сказать особо. В этой же кустарной мастерской делают шкатулки, вазы, крышки альбомов. Это тоже искусство, и немаленькое. Но это для широкого потребления. Десять художников нежными кистями рисуют по черному полю деревенские сценки, заросли бамбука, красные паруса на золотом закате. Изделия с рисунками тщательно полируются и расходятся, как наши палехские ларцы и шкатулки. И еще мастерская…
Часами можно глядеть, как руки мастера ткут паутину серебряных брошек, браслетов. Вот точной чеканки посуда, фигурки из рога, слоновая кость… На всем – марка Ханоя. Но все это для туристов, для продажи за рубежом. Сам же Вьетнам серебру предпочитает сейчас простое железо.
Спрос на железо огромный. Вовсю работают кузнецы-кустари. Как и девятьсот лет назад, делают они сохи, серпы, ножи, топоры. Иногда наковальня стоит прямо на базаре. Прямо горячими, из-под молота покупают крестьяне мотыги, ножи-тесаки, без которых не пройдешь в джунглях.
Веками ничто не менялось в стране под пальмами. И как измерить силу народа, как оценить успехи, которые сделала страна за последние годы, когда после базарной кузницы видишь паровой молот, видишь микрометр в руках у рабочего, сложный чертеж на синей бумаге!
Механический завод в Ханое – гордость Вьетнама. Это самое крупное, самое совершенное предприятие в Индокитае. Нельзя не растрогаться, когда читаешь наивные, может быть, стихи об этом заводе, построенном с помощью нашей страны; стихи, в которых станки называются богами из страны неба. Смотришь на бога с надписью «Красный пролетарий», смотришь на парня, который вчера стучал по дедовской наковальне, а сегодня научился управлять этим «богом», и чувствуешь, как много уже сделано с тех пор, как страна вышла из джунглей, с тех пор, как ушел из Ханоя последний французский солдат.
Теперь уже не только на рубашках и лаковых коробках марка Ханоя. Новейшие, высокого класса станки делает город. Чинит паровозы Ханой и варит пиво. Велосипеды и трикотаж, резиновые шины и сигареты делает город. Эта вот автоматическая ручка куплена на память в Ханое. Да, это простые, обыденные для нас привычные вещи. А для вьетнамцев? Вспомните, в чем вышел новый Вьетнам из джунглей. В штиблетах из рваных автопокрышек и в истлевшей рубахе. Больше ничего не было. А прошло ведь шесть только лет…
