Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585
Слева от аэродрома подошла и встала гарнизоном 201-я мотострелковая дивизия, а у них, мать честная, половина личного состава «партизаны»[23]. Партизаны сплошь узбеки, по-русски решительно отказываются понимать любое слово, кроме «жрать» и «спать». На службу и войну им насрать. Бардака в 201-й МСД было еще больше, чем в бригаде, а вот материально-техническое снабжение лучше. Дивизию с наскоро сформированной бригадой не сравнишь. Стали наши орлы к ним в гости ходить. Время такое старались выбирать, когда хозяев нет. Делились мотострелки с нами всем, чем только могли, вот только не подозревали об этом. А если ловили наших десантных соколов за этим делом, то подбивали их, но, знаете, голод не тетка, прорывались наши избитые бойцы из окружения мотострелков и добычу с собой уносили. Вот вы как бы их назвали? Только десантура, другого ругательства и не подберешь. Ген ер ал-комдив нашего комбрига-подполковника ругал и стыдил. Комбриг ругал и стыдил командиров батальонов, командиры батальонов ставили на вид командирам рот. А те?
Жизнь строевого офицера от быта солдата срочной службы первые полгода пребывания в Афгане почти не отличалась. Те же палатки, тот же сухпай, та же форма. И то же неукротимое желание есть досыта и спать в тепле. В упор не видели командиры рот и взводов, как уходили на дело их бойцы-мародеры. Вот так родилось в боевой обстановке полное взаимопонимание между солдатами и строевыми – ротными офицерами. Недавние мальчишки быстро постигли науку, как выжить там, где как бы и жить-то невозможно. А каждый офицер точно знал, на что способен подчиненный ему воин. Идиллия! Под такую ее мать!
Бардак – это непременное условие и гордость нашей армии. Все меняется: страна, форма, оружие – а вот бардак остается. Этим мы похваляемся и чванимся перед иными армиями. А вот если случится чудо, и бардак исчезнет? Затоскуют тогда солдаты, офицеры и особенно генералы. И вообще, это уже не наша армия будет, а какая-то иноземная. Но пока стоит нерушимо среди бардака наша любимая родина, то не быть нашей родной армии иноземной. На том стоим и стоять будем непоколебимо! Как пьяный солдат-дембель перед застукавшим его командиром.
В Афгане первые месяцы бардак рос в геометрической прогрессии, и чем больше его пытались искоренить или хотя бы скромно поставить в рамки, тем сильнее он разливался как вширь, так и вглубь.
К февралю 1980 года все более-менее стабилизировалось. Спали в палатках, блиндажах и землянках не раздеваясь, жрали не раздеваясь, про мытье горячей водой даже и не мечтали, обмыли личико холодной привозной водицей, и ладно. Закалились, оборвались, нижнее белье и форму не стирали – негде, да и незачем в таких-то условиях, обовшивели, но оружие держали в чистоте и полном порядке. Ко всему привыкли. Поняли соколики-десантники, хоть воздушные, хоть штурмовики, службу до самых печенок.
Выписка из боевого формуляра в/ч 44585
– Ребята! Нашу роту усиливают расчетами АГС из других подразделений, и лететь нам на «вертушках» брать чертов Кокчинский мост. – Командир первой роты, старший лейтенант Козлов[24] ставит боевую задачу своим многократно проверенным в мародерстве, воровстве и жестоких битвах за кусок хлеба, банку тушенки и ведерко угля бойцам.
Сам-то ротным только четыре месяца как стал, взводные офицеры сплошь молодняк после училищ, а солдаты в основном призыва осени 1979-го. Но ничего, уже притерлись, пообвыкли, озлобились, оборзели, в первые месяцы выжили, а дальше уж и так попрет. Опыта боевого нет? А у кого он в феврале восьмидесятого был? Опыт, он ведь кровью добывается, и чем больше крови, чужой, естественно, тем он дороже. А пороха хватало! Погрузилась рота в вертолеты, полетели. Сколько противника? Знаменитый, ну просто стратегический русский ответ: «А х…й его знает! Бой покажет. На месте разберемся». Усиленная парашютно-десантная рота – это всего-то шестьдесят пять бойцов, а из этих шестидесяти пяти пятьдесят восемнадцатилетних пацанов, только-только среднюю школу закончивших. А мост обороняло около полутора тысяч афганцев, вооруженных, естественно.
В числе приданого первой роте расчета АГС-17 летел захватывать мост и мой земеля по прозвищу Цукер. Он-то мне об этом первом бое и рассказал.
Когда наши части вошли в Афганистан, то сопротивления практически не было, афганская армия засела в казармы и носа своего не высовывала, многие ее солдаты и офицеры дезертировали. В стране неразбериха: кто, как, зачем? Никто ничего не понимал. В Кабуле пытались порядок навести, а в провинциях – полное безвластие да наши отдельно стоящие гарнизоны. Первое время наши части в боевые действия не ввязывались, да и не с кем было. Отряды моджахедов-«духов» только создавались. Зато по Афгану полно бродило вооруженных дезертиров и всяких там других любителей половить золотую рыбку удачи в мутной воде безвластия. Вот такой-то отряд и захватил мост. В Афганистане других средств сообщения, кроме автомобильного транспорта, не было и нет. Через тот мост проходили колонны и одиночные машины, и захватившие его дезертиры и прочая, прочая… шваль очень недурно устроились. Афганские машины и колонны они или полностью грабили, или пропускали за выкуп. Разок обстреляли и советские военные машины.
– Ах, вы так, да?! Ну держитесь, паскуды! Первая рота к бою!!!
К бою!!! На рассвете зависли перед мостом «вертушки».
– Все вперед! ПОШЕЛ! – ревет команду офицер, посыпались из вертолетных люков в тусклый рассвет, в неизвестность десантники.
– Ро-о-ота, в цепь! – надрывая глотку, командует высадившимися десантниками ротный. – Справа и слева… перебежками… Вперед! Огонь!!! Расчетам АГС прикрыть навесным огнем наступление. Гранатами! Огонь! Огонь! Огонь!
Задрал Цукер ствол своего АГС и пошел очередями строчить, его второй номер только и успевал ленты с гранатами подавать. Бьет навесным огнем «Пламя». Рвутся на мосту и предмостных укреплениях гранаты. Нет спасения от мелких осколков. Разбрасывая липкую грязь рваными кирзовыми сапогами, бежит к мосту десантура, с ходу из автоматов и пулеметов поливает мутный рассвет, мост и мечущиеся по нему ошалевшие тени. Оттуда редкая беспорядочная стрельба очередями. Посвистывают пульки. Эх, поймал свою свинцовую судьбинушку солдатик, упал. За ним еще один, вот и взводный офицер валится. Замялись наши ребятки, попадали в зимнюю липкую грязь, залегли под огнем, вжались телами в чужую землю.
– Куда лег, разэтакий! – заметались вдоль цепи офицеры. – Не ложится! Под такую..! Если ляжем, всех перебьют! – И бьют ногами тех, кто лежит, тех, кто не хочет под пули вставать, зовут: – Вперед, в бога и в мать, вперед…
Вперед! Расплавленным свинцом вливается в души злоба, силы придает, и страх куда-то ушел. Вперед! С грозным матерным ревом поднялась и побежала к мосту десантура. Бегут шестьдесят десантников против полутора тысяч афганцев и уже ни хрена не боятся, только все сильнее и сильнее гремит исторгнутая застуженными глотками русская военная молитва: «Е… вашу мать!!!» А «вертушки» не ушли, набрали высоту, развернулись и пошли на противника, его свинцовой смертью из пулеметов поливать, своих ребяток прикрывать. Давайте, родненькие, прикрывайте! Потом сочтемся, если живыми вернемся.
Тонковата кишка оказалась у тех, кто мост оборонял, паника их накрыла, вот и дрогнули они, побежали. Не захотели столкнуться лицом к лицу с озверевшими гяурами, до рукопашной дело не дошло. Взяла первая рота мост, с божьей и матерной помощью и богатейшие трофеи в придачу. Семеро наших товарищей погибло, да десяток раненых.
Противника тоже кучу положили. Сколько? Не считали, только заставили пленных, совсем одуревших от страха афганцев трупы убрать. А потом и их отпустили, валите, мол, не до вас, только больше не попадайтесь.
К полудню очухались «духи», видят: немного наших, захотели лакомый кусочек отбить. Постреляли в сторону моста, наши – в ответ, только было собрались они в атаку, да, видать, духа не хватило. Не пошли. Но постреливать – постреливали все три дня, пока не подошел менять первую роту батальон мотострелков на БТР с приданным танковым взводом.
Солдат к медалям, офицеров к орденам представил комбриг. Вот только широко улыбнулась удача и вспорхнула на погоны к старшему лейтенанту Козлову военная жар-птица. Из штаба 40-й армии настоятельно порекомендовали комбригу представить командира роты к званию Героя Советского Союза.
Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой. Операция «Мост» была одной из самых первых боевых удач советской армии в Афгане. Ну и исторические аналогии свою роль сыграли: Чертов мост Суворова в Альпах, Аркольский мост Наполеона. А мы что, хуже? Нет, и у нас свои герои есть, достойные, так сказать, наследники титанов прошлого.
Смогли бы эту боевую задачу выполнить другие солдаты и офицеры бригады? Мой ответ – да! Любое боевое подразделение 56-й ОДШБ выполнило бы этот приказ ничуть не хуже. Впоследствии мы участвовали и в более сложных и тяжелых в боевом отношении операциях. Только на войне у каждого своя судьба: кому пуля, кому орден, кому выговор, а кому и быстрая карьера. А большинству и совсем ничего, это уж кому как повезет.
