Надя Папудогло - #тыжемать. Материнство по правилам и без
Крайне раздражало меня и то, что я уподобилась тем барышням, которые оправдывают нелепый хвост на затылке тем, что они слишком заняты ребенком. Очутившись у парикмахера после трехмесячного перерыва и глядя в зеркало на свою челку, я поняла, что падаю все ниже и ниже.
Когда я в разговоре сформулировала проблему подруге, она фыркнула и сказала, что мне повезло. По ее словам, при всем при этом я избежала гнездования!!!
А теперь немного о работе
Первое время в декрете меня мучила страшная ломка. Я скучала по работе. Не высыпаясь, гуляя по набережным, меняя подгузники, я вспоминала, как же здорово работать.
Работа в информационном агентстве, где до декрета я трудилась в должности главного редактора одного из департаментов, имеет свою специфику. Можно перечислить десятки плюсов и минусов, но есть одно главное свойство – эта работа затягивает. И ты так привыкаешь к новостям, что не можешь от них оторваться. Тем более что новости никогда не кончаются.
Иногда, просыпаясь ночью, я привычно опускала руку на пол, где обычно спал мой ноутбук, чтобы проверить, как они там, наши новости. Но вместо ноутбука на полу дремал планшет с книгами и фильмами, а новостей в моей жизни временно не было. Вернее, были, но совсем иного свойства.
Каждое утро я удивлялась тому, что мне не нужно на работу. А по пятницам чувствовала какую-то неловкость от того, что нет ощущения легкой радости и особенной приподнятости. И как я ни пыталась совместить младенца и новости, мне это критически не удавалось.
Ну как можно следить за аварийной посадкой самолета, когда малыш со слезами просит непонятно чего – то ли поесть, то ли поспать, то ли у него просто болит живот и он хочет утешения и любви?! Уход на митинг оппозиции оборачивался плачем малыша, который я слышала в телефонной трубке, и каменным голосом его отца: «Да, он давно кричит».
Или как отправляться на место аварии в метро, если все бабушки заняты, муж на работе, а потому ты либо едешь в гущу событий с восьмимесячным мальчиком в рюкзаке, либо – что более здраво – остаешься дома и грызешь локти, глядя на то, как другие выполняют твою работу?.. С каждой минутой подступает паника – здесь хочется сделать лучше, здесь чуть иначе, здесь прибавить, тут убавить, а потом изменить акценты. Но когда приходит время кормить младенца кабачком с кроликом, тут уже не до акцентов. Одна только борьба за правильно повязанный слюнявчик чего стоит.
Вот слюнявчик наконец завязан, кабачок и кролик благополучно съедены, а не выплюнуты меткими плевками маме в лицо, можно снова кинуться к компьютеру, но все. Момент упущен. За те полчаса, что вы посвятили еде, в мире уже столько всего изменилось, что так просто и не догонишь.
В какой-то момент я смирилась. Ну да, мне не так повезло, как моей подруге – вычитывать сценарии можно и прерываясь на младенца, – но скоро я вернусь в строй и буду еще ого-го! Я даже стала получать удовольствие, отвечая на телефонные звонки фразой «А я вообще-то в декрете» (это для своих из конторы) и «Извините, я в декрете» (для сторонних). Постепенно мне перестали звонить, а поток писем иссяк до пары-тройки в неделю в личную почту. Рабочий инбокс был давно переведен на моего заместителя. Свою рабочую активность я тоже ограничила до пары действий в неделю, решив, что буду «координировать процесс» (или еще выполнять ценные мелкие поручения высокого начальства). Новостями стала интересоваться спорадически, порой даже теряя нить событий.
Пока я ходила с К. по паркам и набережным, в мире происходили рекордные наводнения, волнения народных масс, аварии и громкие разводы. Я узнавала о них вечером, когда малыш ложился спать и у меня наконец появлялось время спокойно посидеть в интернете. Я включала рабочий терминал и методично пролистывала его, восстанавливая картину дня, которая так отличалась от моей картины. А иногда я совсем ленилась и просто просматривала новости на сайте нашего агентства. И иногда мне даже казалось, что новости меня не так уж и интересуют. Это ощущение сохранялось у меня порой не менее получаса! Равно как и чувство внутреннего превосходства в тот момент, когда коллеги публиковали фото неба и облаков из офисного окна. Ха, думала я, толкая коляску, вот они, эти облака и это небо. И никаких окон. Свобода.
А потом я снова думала: «Вот вернусь на работу!..»
Когда я вернусь к нормальной жизни
Девять месяцев ты только и делаешь, что меняешься. Тебе поэтапно становятся малы вещи, ты пытаешься купить новые, вскоре и они становятся малы, ты кряхтишь, садишься на скамеечку в примерочной, стягиваешь с отекших ног туфли и думаешь: «Вот когда я вернусь к нормальной жизни…»
Я верила, что возвращение будет сиюминутным и праздничным, как открывается бутылка шампанского под куранты. Эту иллюзию во мне успешно поддерживала мама, которая рассказывала, что сразу после выхода из роддома она начала носить «добеременную» одежду. И я представляла себе – выхожу из роддома в любимых штанах в обтяжку, в бирюзовых туфлях. Сижу на набережной, попиваю кофе, снова начинаю вести светский образ жизни. И все мной восхищаются, восхищаются, восхищаются!
Реальность ударила меня по лицу почти сразу. Конечно, я потеряла десять килограммов из пятнадцати набранных. Но те самые пять встали между мной и любимыми штанами в обтяжку. Более того, даже те, которые были не в обтяжку, отказывались сходиться на талии. Я прыгала перед зеркалом, пыталась втянуть живот и попу одновременно, но ничего не получалось. Проглотив унижение, я натянула «беременные» штаны и отправилась на прогулку. Стоит ли говорить, что любимые штаны до конца летнего сезона так на мне и не сошлись, а в джинсы из прежней жизни я поместилась лишь спустя четыре месяца после родов. Я отправилась в них на работу навестить коллег в расчете на то, что никто не догадается, что застегивал их на мне муж. Никто бы и не догадался, если бы я сама не проболталась в угаре встречи.
С «сижу на набережной, попиваю кофе» тоже оказалось сложно. Младенец в коляске любую остановку воспринимал как личное оскорбление и начинал реветь. Поэтому я ходила. В среднем по десять километров в день, утешая себя тем, что движение – это путь к любимым штанам.
Винцо и вовсе, по понятным причинам, оказалось под баном. Правда, однажды мне дали испить чудного сотерну. Всего несколько глотков, но как чудесно после этого спалось!
Светская жизнь возродилась, но в весьма ограниченной и ущербной форме. Потому что, оказываясь где-нибудь в ресторане с друзьями и без ребенка, я примерно через час начинала томиться мыслью, как он там, мой маленький крикун. Невозможность употреблять алкогольные напитки сделала меня изрядно нетерпимой: все вокруг казались мне отвратительными алкоголиками, ведущими до зависти яркий и интересный образ жизни. Те же, кто не пил, были абстинентами, бездарно профукивающими свои дни. А чего стоило мне пережить все чекины в ночь с пятницы на субботу, которые появлялись в моей ленте в «Фейсбуке»?!
И даже осуществить благое желание о возвращении на работу не удалось. Поэтому я превратилась в консультанта по электронной почте, а также бесплатного инициативного корректора. Почетна и завидна наша роль.
Но зато я стала больше времени уделять домашнему хозяйству! Например, безудержной выпечке кондитерских изделий. Вытаскивая из духовки очередной противень пирогов, я говорила самой себе: «Вот когда я вернусь к нормальной жизни…» Съев половину выпеченного, я отправлялась к весам, понимая, что до нормальной жизни мне еще очень далеко. Более того, меня даже посетила мысль, что к той нормальной жизни я уже не вернусь. Хорошо, что хоть в штаны кое-как поместилась. И в этих самых штанах я отправилась в новую нормальную жизнь.
Аппетит приходит во время еды
Я сидела на стуле в отделе кадров и подписывала заявление на декретный отпуск.
Косте в тот момент было, кажется, месяца два. Стандартное заявление: «Прошу предоставить мне оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до полутора лет». Я дописала, наша кадровая дама забрала бумажку и сказала: «Ну, потом приедешь и продлишь». Я засмеялась и сообщила ей, что планирую в год уже выйти на работу. Дама не стала спорить, просто тихо отметила, что в год как раз начинается самое интересное.
Я-то точно знала, что́ мне интересно. Нет, конечно же, ребенок тоже входил в мою сферу интересов. Но я не чувствовала азарта. А азарт в моей системе расстановки приоритетов ого-го сколько значит. Иногда я даже думала о том, что у меня проблемы с материнскими инстинктами. Я наблюдала за подругами, которые носились со своими месячными и чуть старше младенцами, и думала, что со мной что-то не так. Разумеется, К. был милым зайчиком. Он смешно пускал пузыри, смешно морщил брови и очень смешно улыбался. Он вызывал тонны умиления. Тонны умиления вызывают все маленькие и очень маленькие существа. Он вызывал привязанность, зависимость и нормальную животную любовь. Но умиление и все остальное не снимало ощущения рутинности и даже скуки и недоумения от собственной физиологичности. Покормил, поумилялся, помыл попу, поумилялся, поделал «козу», поумилялся. Не могу сказать, что меня мучило чувство вины, но ощущение дискомфорта от того, что моя прошивка сбоит, присутствовало.
