Жак Бержье - Секретные агенты против секретного оружия
Ежедневно наши радиограммы (и ежемесячно — наши посылки) призывали союзные штабы к немедленным и решительным действиям. Теперь мы знаем, что в Лондоне сведения, добытые нами, обсуждались очень тщательно и изучались лично г-ном Уинстоном Черчиллем. 6 июля 1944 года Черчилль упомянул о наших донесениях, выступая в палате общин.
Однако все это стало нам известно слишком поздно.
Тогда Лондон упорно молчал.
В отчаянии мы делали все возможное и невозможное, чтобы привести новые, еще более убедительные доказательства того, что назревает реальная опасность.
Благодаря мужеству наших агентов, работавших в запретной северной зоне, нам удалось получить фотоснимки пусковых площадок. Они были похожи на перевернутую лыжу, отчего и были прозваны «лыжными трамплинами».
Эти фотографии были нами переданы в Лондон в мае 1943 года.
И только в начале зимы 1943 года эти фотографии, наконец, получил маршал авиации сэр Родэрик Хилл, ведавший противовоздушной обороной Англии.
Свершись это раньше, «операции Арбалет» (массированные бомбардировки пусковых площадок) можно было бы начать с лета 1943 года, и множество англичан осталось бы невредимыми.
В молчании Лондона была одна положительная сторона — оно заставило нашу группу лезть из кожи в погоне за неопровержимыми доказательствами нарастающей угрозы.
За первые шесть месяцев 1943 года мы отправили в Лондон следующие документы, каждый из которых обошелся нам в несколько человеческих жизней:
1. Полный текст приказа Гитлера о производстве к декабрю 1943 года 1000 самолетов-снарядов в сутки, с тем чтобы весной 1944 года довести эту цифру до 5000 в сутки.
2. Имя генерала, ответственного за это производство, — генерал-лейтенант фон Шамье-Глицинский.
3. Подлинный текст циркуляра № 4895/11, подписанного четырнадцатью немецкими штабными офицерами и адресованного всем заводам и предприятиям, обеспечивающим выпуск самолетов-снарядов.
4. Имя изобретателя самолета-снаряда — Гейнц Бунзе.
5. Воинский номер особого полка немецких военно-воздушных сил, которому было поручено заниматься запуском самолетов-снарядов, — Флакрегимент 115 (W).
6. Имена немецких ученых, руководящих исследовательскими работами на острове Пеенемюнде, — Вернер фон Браун и Ганс Оберт.
7. Список местоположений 138 пусковых площадок.
8. Записку о мерах борьбы с самолетами-снарядами.
9. Подробное донесение о средней ракете (будущем оружии «фау-2»).
Другие подпольные группы, французские и союзнические, полностью подтверждали наши данные.
Поляки сообщали о них сначала по радио, а затем передавали их с людьми, добиравшимися до Лондона через Швецию.
Продолжая собирать информацию, наша группа старалась одновременно задержать строительство пусковых площадок. Наши сообщники изготовляли цемент низкого качества, портили гидравлические системы, при производстве заливочно-цементных работ закладывали в цемент куски металла, чтобы сделать его уловимым для радарных установок.
Мы наносили ущерб строительству и всякими другими способами. И в то время, когда сотни французов, не думая о ежечасно грозящей смертельной опасности, совершали поистине героические дела, в Лондоне обсуждался вопрос — существуют эти пусковые площадки или не существуют?..
Адъютант генерала Эйзенхауэра, капитан Гарри С. Батчер, подтверждает, что и в апреле 1944 года некоторые военные эксперты еще утверждали, что ни самолетов-снарядов, ни ракет вообще нет в природе, а пусковые площадки строятся ради внесения паники в ряды противника.
Из-за этих экспертов союзники чуть не проиграли войну вообще. Не приходится сомневаться, что такие же эксперты виноваты в неудачах союзных армий на французской территории.
Неумеренный скептицизм может повести к катастрофе. Недаром теперь Пентагон обязал всех своих сотрудников читать научно-фантастические романы.
Недостаток фантазии у военных приводил к тому, что мы, участники подпольных групп, порой испытывали глубокую неудовлетворенность, видя свою работу похороненной по первому разряду.
И это была правда. Буквально накануне 13 июня 1944 года (именно в этот день немцы с полугодовым опозданием начали атаку новым оружием) специальная комиссия генералов в Лондоне обсуждала вопрос об отчислении из лондонской противовоздушной обороны 77 000 человек, чтобы использовать их в других родах войск, на иных театрах войны!
10 000 убитых, 25 000 раненых, 23 000 разрушенных зданий — вот во что обошелся Англии скептицизм господ военных экспертов.
К счастью, ни скептицизм, ни доверчивость не помешали верховному штабу союзных вооруженных сил принять спасительное решение о скорейшей массированной бомбардировке острова Пеенемюнде.
Оно было назначено на ночь с 17 на 18 августа 1944 года. Не сообщая точной даты, Лондон известил нас, что против оружия X будут приняты «решительные меры».
Одновременно новые вопросники требовали от нас различных дополнительных сведений.
Итак, восемнадцать месяцев борьбы не пропали даром!
Созданная этим известием атмосфера оптимизма была так сильна, что ее не смогла поколебать даже волна массовых арестов, прокатившаяся в это же время.
Страшное дело Калюира обезглавило Сопротивление в южной зоне. Было ясно, что на нашу группу со дня на день может обрушиться нечто подобное, и мы решили заранее принять необходимые меры. Немедленно была осуществлена максимальная децентрализация. Группы, действующие в Париже, Марселе, Бордо, получили полнейшую независимость. Парижская организация (которой руководил бывший министр торговли и промышленности г. Анри Ульвер) также разукрупнилась, выделив из себя отдельную группу Беарн.
Однако работа продолжалась.
Благодаря одному офицеру Второго бюро, подполковнику Мишелю А. (который ныне председательствует в дружеском Кружке уцелевших), была создана отдельная служба контрразведки. Она ведала разоблачением секретных агентов противника. Интересно отметить, что подполковником А. был установлен своеобразный рекорд: он был приговорен немцами к смерти четырежды, под четырьмя различными именами, в четырех различных трибуналах!
Мы могли полагаться только на себя: любые советы со стороны могли бы скорее оказаться вредными, чем полезными.
Лондонские специальные службы стяжали в это время искреннее восхищение нашей организации.
Начитавшись вышедших в Швейцарии романов Питера Ченея, они ухитрились за три месяца переслать нам следующие высокоценные указания:
В одной посылке мы получили два приказа:
а) Ни в коем случае не вести оперативной деятельности и
б) Уничтожить ряд предателей по прилагаемому списку.
Нам настойчиво рекомендовали особо опасаться г-на Круга фон Нидда, посланника Гитлера при правительстве Виши. Предполагалось, очевидно, что г-н фон Нидда, подвязав фальшивую бороду, придет завербовываться в нашу группу.
Нас предупреждали относительно одного немецкого шпиона, «весьма опасного субъекта, слывущего мертвым». Видимо, этот «мертвец» должен был организовывать шпионаж на кладбищах среди покойников.
Нас извещали, что германские агенты обычно разъезжают на велосипедах без номера. Это наблюдение было тем более ценным, что в южной зоне в это время велосипеды не нумеровались вообще.
Нас известили, наконец, что выслан крупный специалист для обучения нас тонкостям разведывательного ремесла.
Этот господин действительно прибыл в Париж и был арестован ровно через четыре часа после прибытия. На нем были туфли телячьей кожи типично английской работы, и он курил трубку, набитую добротным английским табаком. При нем были найдены фальшивые документы, сработанные удивительно плохо…
Все эти извещения не принесли нашей группе большой радости. Гораздо практичнее было бы иметь книгу Пьера Нор «Мои товарищи мертвы», второй том которой вполне мог бы служить образцовым справочником по вопросам контрразведки.
К сожалению, книга эта вышла в свет лишь в 1948 году. Очевидно, она сможет пригодиться в следующий раз…
К счастью для нас, продолжала работать группа «Аякса», в состав ее входили сотрудники следственной службы. Оттуда до нас доходили сведения обо всех попытках врага заслать к нам своих людей.
С другой стороны, мы получили известия из окружения адмирала Канариса. Оказывается, некая группа немецкой секретной службы, действующая на территории Англии (в районе Глазго), предупреждала Канариса о существовании весьма активной группы Марко Поло. Местопребыванием группы был вполне правильно назван Лион.
Какие же ошибки были допущены в Лондоне, если данные о нашей группе просочились к врагу? Этого мы не узнали и, вероятно, не узнаем никогда.
Мы удвоили осторожность, но было ясно, что меч повис над нашими головами.
