Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир
История этой страны достойна пера Гомера, или Толстого, или, если послушать Фармера, Толкиена. Прибытие Колумба на остров, который он назвал Эспаньолой, последующее истребление индейцев-араваков. Раздел острова между Францией и Испанией. Французам досталась западная треть острова, где они основали рабовладельческую колонию, приносившую баснословную прибыль и отличавшуюся жестокими порядками: треть каждой новой партии рабов, доставляемых из Западной Африки, умирала в течение трех лет. Долгое кровавое восстание рабов началось в 1791 году, и даже Наполеон с сорокатысячной армией не мог его подавить. Наконец, в 1804 году было создано первое в Латинской Америке независимое государство, Гаити, и первая в мире республика чернокожих. Но следующие двести лет после объявления независимости страной управляли из рук вон плохо, по указке и при помощи иностранных держав, особенно Франции и Соединенных Штатов. А с 1915 по 1934 год страна была оккупирована Корпусом морской пехоты США, он же ею и управлял.
Фармеру история Гаити и впрямь напоминала “Властелина колец”: нескончаемая эпическая битва между богатыми и бедными, между добром и злом. Он с восхищением читал о культуре этой страны. Оказалось, у Гаити есть своя музыка и литература, картины гаитянских художников висят в европейских и американских музеях. Народ Гаити исповедовал сложную религию – вуду, где почитались некое далекое высшее божество и целый пантеон божественных сущностей, включающий и католических святых. Эта система веровании заслуживала внимательного изучения еще и потому, что ее обычно понимали неверно и осыпали насмешками. И гаитянский креольский язык, вопреки расхожему мнению, оказался не корявым местным наречием, но, по существу, одним из романских языков, производным от французского, а по некоторым фонетическим особенностям и грамматическим структурам – определенно африканским. Язык этот уникален для Гаити, красивый, выразительный, возникший в результате суровой необходимости, так как хозяева-французы намеренно разделяли рабов, говорящих на одном языке, и рабы придумали другой, общий. Фармер начал изучать креольский, перед тем как отправиться в Гаити весной 1983-го. Он планировал провести там год.
В Дьюке он выиграл премию в тысячу долларов за эссе о гаитянских художниках и полагал, что ему хватит этих денег, поскольку знал, что средний гаитянин тратит на жизнь гораздо меньше. Фармер работал волонтером в кабинете экстренной помощи при университетской больнице и подал заявки на поступление в две медицинские школы – Гарварда и Кейс-Вестерн-Резерв, где он мог окончить с двумя степенями, врача и антрополога. В Гаити он собирался попробовать оба направления, чтобы понять, то ли это, чего он действительно хочет.
Когда в 1983 году Фармер прилетел в Порт-о-Пренс, аэропорт все еще назывался именем Франсуа Дювалье в честь недоброй памяти Папы Дока, который правил страной, щедро применяя политику террора, с 1957 года до своей смерти в 1971-м. Власть перешла к его сыну Бэби Доку, может быть, менее изобретательному, чем отец, но так же склонному убивать политических противников и присваивать деньги из фондов иностранной помощи. Он собирался назначить себя пожизненным президентом. На самом деле почти тридцатилетнее правление “династии” Дювалье подходило к концу, но тогда еще никто об этом не подозревал.
Знакомясь с Гаити, Фармер поначалу увидел экзотический рай для туристов, в том числе для секс-туристов. Гаитяне – красивый народ и в большинстве своем практически нищий. В одном международном путеводителе для гомосексуалистов за 1983 год было написано: “Вы должны будете заплатить вашим партнерам за услуги, но тарифы у них номинальные”. В Порт-о-Пренсе было полно трущоб, но были также и дорогие комфортабельные районы с хорошими ресторанами и отелями. К тому же туристам обеспечивалась полная безопасность – город патрулировала преторианская гвардия Дювалье, тонтон-макуты в темных очках, названные в честь местного фольклорного персонажа Дяди Мешка, который запихивает непослушных детей в свою суму. Тонтон-макуты не тревожили туристов. Только если потрошили чемодан и находили книгу Грэма Грина “Комедианты”, роман о Гаити, зло высмеивающий режим Дювалье. Но и тогда дело ограничивалось предупредительной беседой.
Свой экземпляр романа Фармер с собой не привез и вначале не интересовался столицей Гаити. Ранее во время короткой аспирантуры в Питсбургском университете он познакомился с членом семьи Меллон. На пожертвования этого богатого клана в Гаити была построена больница имени Альберта Швейцера в городке Дешапель, расположенном в долине в нижнем течении Артибонита. Фармер сразу съездил туда из Порт-о-Пренса. Он ожидал многого и счел больницу вполне приличной. Но персонал в основном состоял из белых врачей-экспатриантов. Фармер-то думал, что здесь хотя бы на втором плане, но стоит задача обучения гаитянских врачей и медсестер. Для него самого в данный момент работы не было, несмотря на рекомендацию Меллона, и он вернулся в Порт-о-Пренс несколько разочарованный – “сдувшись”, как он выразился.
Он начал искать другие варианты и нашел небольшую благотворительную организацию под названием “Глазная помощь Гаити” с головным офисом в Порт-о-Пренсе. Они выезжали с передвижными клиниками в сельскую местность, а в качестве базы для разъездов по Центральному плато использовали маленький домик в городке Мирбале. Туда и направился Фармер.
Глава 7
Годы спустя Пол Фармер получил от женщины, на которой хотел жениться, вот такое письмо:
Милый Пел.
Если я не могу обещать соединить свою жизнь с твоей, быть тебе женой, то это не потому, что я недостаточно люблю тебя или недостаточно тебе предана. Да ты и сам наверняка знаешь, что с 1983 года для меня не существовало других мужчин. Но когда я пытаюсь представить нашу жизнь вместе, мне очевидно, что семейной пары из нас не выйдет (хотя в остальном мы подходим друг другу). Это и есть причина моего решения. Довольно долго я думала, что смогу жить и работать в Гаити, строя жизнь с тобой, но теперь понимаю, что нет. И это просто несовместимо с твоим собственным путем, который ты ясно видел перед собой еще десять лет назад. Как-то раз в ходе бурной ссоры ты отметил, что те самые черты, которые меня в тебе привлекают, за которые я тебя полюбила, а именно: твоя непоколебимая преданность бедным, твои неограниченные часы работы, твое безграничное сострадание ближним, – в то же время и вызывают у меня раздражение. Ты был прав, и, стань я твоей женой, мои эмоциональные запросы оказались бы помехой в твоей жизни, посвященной другим. А твои планы так важны и для обездоленных мира сего, и для всех нас. Мне повезло, что мы познакомились, когда я была молодой, настолько молодой, что сейчас мне кажется, я знала тебя всегда. Мне повезло, что ты любил меня и так сильно повлиял на становление моей личности. Так или иначе, надеюсь, ты понимаешь: ты встроен в меня на клеточном уровне, и это твое место никто никогда не займет.
Ее звали Офелия Даль. Она прибыла из Англии, из Бакингемшира. В январе 1983 года она отправилась в Гаити в надежде угодить отцу и с довольно смутным намерением творить добро. Ей было восемнадцать, как она говорила, “немного чересчур зрелые” восемнадцать, и она работала волонтером в благотворительной организации “Глазная помощь Гаити”. Ей предстояло провести неделю на базе в Мирбале.
В Мирбале тогда располагалась загородная резиденция мадам Макс Адольф, бывшей начальницы форта Диманш, куда оба Дювалье ссылали своих врагов. Один историк сравнивал эту тюрьму с Бухенвальдом. В настоящее время мадам Макс командовала тонтон-макутами по всей стране. Таким образом, Мирбале был достаточно значимым местом и отличался от большинства маленьких городков в долинах и горах дальше на север тем, что здесь работало, пусть и с перебоями, электричество, и радио играло почти круглосуточно, и центр имелся – в виде расширенного участка мощеной дороги. Были там покосившиеся киоски-магазинчики вдоль дороги, были забегаловки, предлагавшие пиво или стакан клерена – очень крепкого белого рома местного производства. Недалеко от центра находилось здание “Телеко”, откуда можно было, если повезет, дозвониться в Порт-о-Пренс, в Бруклин и даже в Бакингемшир.
Офелия должна была срочно позвонить домой. Пришло письмо от отца, где он писал о новых проблемах дома, и она наперекор здравому смыслу чувствовала себя обязанной немедленно их решить. Она бросилась в “Телеко”, по дороге придумывая правильные слова для отца. Но ее звонок не прошел.
Когда она, расстроенная, вышла на улицу, шел дождь и местные жители сидели по домам. В хорошую погоду ее бы окружили дети, люди, завидев ее, выкрикивали бы: “Блан! Блан!” Она уже усвоила: это не грубость, а просто сообщение, что появился кто-то необычный. Здесь, в гаитянской провинции, она, конечно, выделялась в первую очередь белой кожей. Но вообще Офелия была очень хороша собой. В полуденный зной в Гаити лицо англичанки покрывалось красными пятнами, но при нормальной температуре ее кожа выглядела безупречной.
