Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки
На два месяца производство картины пришлось остановить. Де Ниро «проедал» свой путь из Тосканы в Рим, чтобы набрать 20 с лишним килограммов веса, — ему предстояло сыграть Ла Мотту в период заката карьеры. «Каждый вечер он набивал живот мороженым и спагетти, пока не стал похож на свинью», — вспоминает Мартин. Тем временем, 30 сентября, в Риме Скорсезе и Росселлини сочетались браком. Сэнди Уайнтрауб съязвила, что ради карьеры он переспал с дочками всех любимых режиссёров. На две недели семейная пара отправилась в Японию, где у Изабеллы были запланированы съёмки. Во время поездки на сверхскоростном экспрессе из Киото в Токио Скорсезе охватил необъяснимая тревога, он задыхался и боялся, что это коронаро-тромбоз. В Токио на машине «скорой помощи» его доставили в больницу, но на следующий день он уже был в порядке. Тем не менее, две последние недели съёмок он находился не в самом лучшем расположении духа. После окончания работы главный оператор Чэпмен ушёл работать к Роберту Тауну.
* * *Состояние здоровья — вот что главным образом удерживало меня от режиссёрства, — рассказывает Таун. — Либо это неврастения, либо я на самом деле несколько лет был серьёзно болен, вопрос в том, как взглянуть на ситуацию. Я не был уверен, что могу выдержать 50, 60, 70, тем более 80 дней непрерывной работы на картине».
Битти попросил Тауна подчистить сценарий «Небеса могут подождать», но тот не продвигался дальше одной сцены, потому до был занят, как считал, главной работой своей жизни, фильом «Грейсток: легенда о Тарзане, повелителе обезьян». Выходило, что картина тянула на 30 миллионов и Битти справедливо предупреждал Тауна, что «Уорнер бразерс» не доверит проект одобного масштаба режиссёру без опыта работы. Симпатии Кэлли здесь помочь не могли, тем более, что львиная доля съёмок планировалась в Африке. Не обошлось и без традиционных для Тауна скрытых «подводных камней» — ему никак не удавалось закончить сценарий. Авторский вариант и так уже насчитывал 240 страниц, а развязки не предвиделась.
«Грейсток» — история одичавшего малыша, которого вырастила обезьяна по кличке Кала. Мальчуган, физически уступающий ровесникам-обезьянам, чтобы выжить, должен превзойти их умом и сообразительностью. На определённом этапе в судьбу любого фильма в Голливуде в дело включаются законы бизнеса. Как ни крути, Тауну, беззащитному кинодраматургу, обречённому довольствоваться крохами щедрот своих гораздо более могущественных друзей — Битти, Николсона, Эванса и Кэлли, — приходилось вступить в схватку с настоящими хищниками. Ему Голливуд и впрямь представлялся «Планетой обезьян». Взрослея, глубже вникая в хитросплетения взаимоотношений в городе, сам не без греха, Таун всё больше романтизировал невинность. Его буквально захватила тема контрастов — целомудрия и опытности, чистоты и продажности, о чём, собственно, и были «Последний наряд», «Китайский квартал» и «Шампунь».
Подготовка к производству «Грейстока» шла полным ходом, в Африке даже нашли подходящие места для натурных съёмок. Тем временем, в ноябре 1977 года Таун и Пейн поженились, а осенью следующего года у них родилась дочь. Как это ни странно, Роберт назвал её Кэтрин — будто в честь Кэтрин Кросс Малурей, дитя инцеста Эвелин и её отца Ноя из «Китайского квартала». Между собой родители звали ребёнка Скип [172].
Антея Сильберт только что была назначена руководителем производства компании «Уорнер бразерс» и «Грейсток» стал её первым проектом в новой должности. Жила она на Старой дороге Малибу, рядом с Таунами, которые, наконец, покинули Каньон Бенедикта и присоединились к «Колонии» [173]. По воскресеньям к ним приезжала Антея, чтобы задать единственный вопрос:
— Таун, сколько времени уйдёт на третью часть?
— Недели две-три, — с неизменным постоянством отвечал сценарист.
Прогуливаясь по пляжу, Роберт пересказывал ей свой вариант, причём так подробно, что она, наверное, могла и сама дописать за него сценарий. Ей всё нравилось, сюжет трогал до слёз каждый раз, как она его слышала. Одна беда — на бумаге ничего и не появлялось.
Утром по понедельникам Антея проводила на студии совещание. Стоило завести разговор о «Грейстоке», как она заявляла:
«Таун просит ещё две-три недели». При этих словах лицо Уэллса багровело, потому что ему опять предстояли переговоры с наследниками Эдгара Раиса Берроуза [174], владельцами прав на «Тарзана». Однажды, во время очередной прогулки с Тауном, Антея обратила внимание на группу мускулистых женщин активно разминавшихся на пляже напротив дома Роберта и спросила его:
— Кто такие, Таун?
— Хороши, не правда ли?
— Хороши или нет, не знаю, но кто они?
— Олимпийский резерв! Да-а!? А у тебя-то они что делают? Понимаешь, крутится тут в голове одна идейка! Да что ты!
— Да, всего будет намешено: и гетеросексуальные, и гомосексуальные сцены, масса потрясающих тел. Для Джека хочу написать, а назову — «Личный рекорд».
Сильберт почувствовала, как непроизвольно стиснула зубы, о сдержалась. На следующий день она довольно игриво сообщила подчинённым:
— Слушайте все: у Тауна родилась новая история, в которой будет много гетеросексуального, гомосексуального и масса красивых тел…
Уэллс привстал из-за стола и она решила, что он собрался наноситься на неё и прикончить.
— Знаю, всё знаю, не возбуждайтесь, лучше посмотрим на ситуацию с другой стороны. Не лучше ли позволить ему снимать картину здесь, под нашим контролем и со взрослыми, чем отпустить одного в Африку, где он будет работать с детьми, механическими, а главное — живыми шимпанзе. Думаю, это разумно не только в плане творчества, но и с точки зрения бизнеса.
Так Сильберт убедила всех в том, что им несказанно повезло, что вместо «Грейстока» они займутся «Личным рекордом».
Сюжет «Личного рекорда» отдалённо напоминал скандальную историю о том, как тренера уличили в сексуальной связи с одной из своих воспитанниц. На первый взгляд, что общего между киноисториями про обезьян и атлетов? Но, по сути, это очередная версия на тему о загубленной невинности, естественной грации первобытного человека или, в изложении Тауна, первобытной женщины.
Между тем, пока Пайн нянчила малышку Скип, дом в Малибу наводнили амазонки. По пляжу постоянно разгуливали три-четыре женщины топлесс, причём все были ростом за метр восемьдесят. «Таких уродов мне видеть ещё не доводилось, — делится впечатлением Пейн. — Это были метательницы копья, толкательницы ядра, элита в своём роде. Песок теперь у нас был по всему дому, а в каждом углу валялись кучи грязных носков. И это при врождённой брезгливости Роберта! Невероятно! Одни носки, по-моему, доконают кого угодно. По мне, так лучше он пустил бы в дом диких обезьян! Ради фильма он наплевал на всё и отправился в сумасшедшее путешествие, которому не видно конца».
К бунгало на студийной площадке Таун подкатывал на красном «Мерседесе», неизменно в одном и том же наряде — джинсах и гавайской рубашке за 175 долларов. Во время ходьбы его локоны развевались как у ветхозаветного старца. По офису он дефилировал исключительно в розовом полотенце, обёрнутом вокруг пояса. Из-за угрозы актёров начать забастовку, он в рекордные для себя сроки закончил сценарий. Откладывать работу над фильмом было нельзя — соискатели олимпийских наград вот-вот должны были отправляться в Москву. Николсон отклонил предложение поучаствовать в картине и Таун заменил его Скоттом Тленном. На одну из главных женских ролей он пригласил Мари Хемингуэй, на другую — легкоатлетку Патрицию Доннелли.
Ещё на подготовительном этапе группа поняла, что Таун взялся не за своё дело. «Он по-настоящему закопался. Приходилось быть и режиссёром, и продюсером, и сценаристом, постоянно иметь дело с массой людей, принимать решения каждую минуту», — вспоминает его ассистент Патти Джеймс. «Он не умел принимать решения, а это очень выводит», — отмечает Майкл Чэпмен, главный оператор, отснявший большую часть картины. Таун жаловался, что, пытаясь получить ответ на свой вопрос, люди не давали ему прохода, сопровождали даже в туалет, донимая расспросами через дверь кабинки, где он надеялся отсидеться. «Когда становилось совсем туго, — добавляет Джеймс, — он звонил Уоррену».
К производству «Личного рекорда» приступили в начале лета 1979 года. Но уже через несколько недель стало ясно, что группа отстаёт от графика. Тут подоспела и забастовка актёров. А Таун, между тем, завёл роман с Патрицией Доннелли. Теперь, когда съёмки приостановились, а съёмочная группа возвращалась в Лос-Анджелес, до Тауна дошло, что Джулия может узнать о его связи с актрисой. Жена только начала приходить в себя после гистерэктомии, когда Таун признался ей в измене. Со слезами на глазах он взмолился: «Прости, я такого наделал, такого! Прости, я не нарочно». Он клялся, что произошедшее не более чем мимолётное помутнение рассудка, но Пейн решительно настаивала на разводе. По её словам, пытаясь вразумить жену, Таун твердил: «Ты уже в возрасте, кто на тебя позарится! Останешься на улице и Скип возненавидит свою мамочку, уж я-то позабочусь!».
