Илья Ветров - Перевал Бечо
— Тянутся по леднику, — показал рукой Малеинов.
Длинной цепочкой по леднику двигались люди. Одни шли в связках, другие без веревок. Если попадались ледяные глыбы или глубокие трещины, их обходили со всеми предосторожностями.
— Молодцы, идут осмотрительно… Сделаем здесь привал.
Малеинов, сбросив с плеч рюкзак, улыбнулся:
— Я так и знал.
Одноблюдов внимательно посмотрел на ледник.
— Пока все подойдут, мы на Куриной грудке проложим трассу. Вот только трудновато нам будет выкручиваться без кошек.
— А что поделаешь? Давай не будем терять времени, займемся ледовыми ступеньками и навеской перил.
— Об этом и хотел я сказать тебе, Алексей. — Одноблюдов еще раз осмотрел ледовый склон и тяжело выдохнул. — Начнем с тебя, как с самого опытного альпиниста… Не будешь возражать?
— Ты что!
На Куриной грудке лед был твердый и гладкий, как алмаз. Быстро сориентировавшись, Малеинов выбрался на ледовый склон. Снизу была хорошо видна его сухая, подвижная, на первый взгляд совсем не богатырская фигура. Вот он примостился на склоне и стал размечать, а потом вырубать одну за другой ступеньки. Куски льда разлетались веером. Они секли лицо, залетали под капюшон штормовки и даже прилипали к толстым стеклам выпуклых очков. Алексей отфыркивался, переходил на вырубленную ступеньку и делал следующую. Ступеньки у него шли зигзагами. Чтобы было удобней менять направление подъема, он вырубал на поворотах «лоханки» — большие ступени для обеих ног.
Затаив дыхание люди с восхищением смотрели на смельчака. Кое-кто из новичков предлагал помочь. Но Алексей молчал.
— Не слышит.
— А и услышит, так все равно не отзовется!…
Во время минутных передышек Малеинов слышал, как в висках стучит кровь, слышал голоса тех, кто кричал снизу, но не спешил с ответом. Кто-кто, а он хорошо знал, что такое ледовые ступеньки и каких навыков, опыта, мастерства требуют они от человека…
— Может, помочь? — надрывался внизу Кухтин.
— Ну ладно, — Малеинов махнул ледорубом. — Давай подмогу. — От общей колонны отделилось двое. Придерживаясь за веревочные перила, они осторожно поднимались вверх. Первым Малеинов увидел Яшу Евлакова. Это был самоотверженный парень, заместитель секретаря рудничного комитета комсомола. Следом за ним поднимался быстрый и верткий молодой забойщик.
«Да, этим молодцам силенок не занимать, — поглядывая на рослых и крепких парней, думал Малеинов. — Хоть сейчас их на ковер!»
Ребята понравились инструктору, и он принялся за обучение. Поначалу у них не все ладилось. Ледоруб ерзал в руках: то удар выходил слишком сильным, то вдруг с почти готовой ступеньки откалывался пласт льда, и ступенька приходила в негодность.
— Как, я говорил, держать ледоруб? — сердился Малеинов.
— Двумя руками, — виновато промямлил Яша.
— А ты как держишь?
— Одной.
— То-то ж. — Сделав паузу, Малеинов несколько раз напомнил парням, что рубить лед следует боковыми ударами. Корпус держать в вертикальном положении.
Постепенно дело наладилось, и ступеньки стали выходить приличные, даже лед с них не скалывался.
С подъемом становилось холодней, ветреней, но те, кто вырубал ступеньки на ледовом выступе, холода почти не чувствовали. Им было жарко. Работа тяжелейшая: одна ступенька — четыре-пять ударов ледорубом, каждая десятая — пятьдесят. А если таких ступенек двести, триста, пятьсот? И когда за спиной тяжелый рюкзак, когда высота и легким не хватает кислорода? Когда ветер прошибает до костей? Когда острыми иголками впивается в лицо колючий снег? Приходится еще стоять на скользкой ступеньке, посматривать вверх — за камнями, а вниз — за людьми, так как куски льда часто летят далеко вниз, могут попасть в людей… Все время напряжение, тревога…
Когда на ледовом склоне была проложена трасса, вырублены ступеньки и навешаны перила, инструкторы стали переводить небольшими группами людей. Начался самый ответственный этап ледового перехода.
К Куриной грудке прижался человек. Метров на пять ниже — еще один, дальше — еще… Альпинисты. Они прокладывают путь, поправляют ступеньки, рубят новые. Где особенно круто и опасно — натягивают дополнительную веревку и по ней поднимают людей.
На одном из участков Куриной грудки, самом опасном, неожиданно возник вопрос: кого пропускать раньше? Людей или ишаков с вьюками?
— Пустим ишаков, — решил начальник перехода. — А люди пусть еще отдохнут…
— Ич, ич, — раздались крики погонщиков.
Животные плелись медленно, осторожно, поджав от страха хвосты. И вдруг в облаке снежной пыли покатилось что-то большое, страшное, непонятное.
Тревожные взгляды вмиг устремились вверх. И тотчас же по колонне пронеслось:
— Человек сорвался! Человек сорвался!
Заволновались, заметались женщины. Заплакали дети. В ушах звенел надрывный крик девочки. Колонна остановилась. Стараясь немного успокоить встревоженных людей, Сидоренко бегал по леднику, размахивал ледорубом и кричал до хрипоты:
— Какой человек! Это же ишак сорвался! Ишак, я вам говорю!
Сорвался действительно ишак. Откуда-то сверху, со снежного склона, скатился камень. Попав на ледник, он стал скалывать по пути целые глыбы льда и тащить их за собой. Навьюченные животные, шедшие впереди, испугались и шарахнулись в сторону, увлекая за собой других ишаков. Первый ишак удержался, но второй покатился вниз. Погонщик Осман едва успел бросить поводья, но тоже поскользнулся и упал. Пролетев несколько метров, он сумел задержаться, а бедные животные исчезли в глубокой пропасти. И все это на глазах у женщин и детей!..
— Мы дальше не пойдем! — истерически заголосила молодая женщина в пуховом платке, прижимая к груди ребенка.
— Не пойдем, слышите, не пойдем! — поддержала ее другая.
Остановились в нерешительности и остальные. «Что делать?» — подумал Сидоренко, но в это время его отвлек откуда-то сверху, нарастающий гул.
— Неужели опять «рама»…
Но в этот раз это был не фашистский самолет-разведчик. Эхо ружейных выстрелов, каких-то взрывов доносилось не сверху, а снизу, со стороны Баксана.
Как стало известно позже, крупное подразделение первой горноальпийской дивизии «Эдельвейс», перебравшись через перевал Хотю-Тау, заняло Старый Кругозор, Ледовую базу Эльбруса и другие высоты, господствующие над верховьем Баксанского ущелья. Спустившись по снежным склонам Эльбруса в долину Азау, эдельвейсовцы захватили учебную базу Центрального спортивного клуба армии в трех километрах от селения Терскол.
Немцы рассчитывали зайти в тыл нашим войскам, отходившим тогда по Баксанскому ущелью, захватить перевалы в центральной части Главного Кавказского хребта, отрезать путь к морю. Угроза окружения нависла и над гражданским населением, которое в это время альпинисты поднимали к перевалу Бечо.
Однако фашистским планам не суждено было сбыться. Подвижной отряд 214-го кавалерийского полка и два взвода конвойного батальона НКВД подошли к Терсколу и, замаскировавшись в ближайших скалах, перехватили разведку противника, а затем в коротком и кровопролитном бою полностью уничтожили немецких егерей…
— Не пойдем, слышите, не пойдем, — долго еще звучали эти слова в ушах тех, кто находился на Куриной грудке.
…Моренец и Сидоренко переглянулись. Оба подошли к женщине в пуховом платке. Подобрав ноги, она сидела на льду и плакала. Как утешить женщину? У нее недавно на фронте погиб муж, а в Тырныаузе умерла дочь. И этот единственный ее ребенок тоже может погибнуть. Моренец осторожно поднял плачущую женщину, взял у нее ребенка, обернул в плащ-палатку и привязал к себе. А Сидоренко достал из рюкзака вспомогательную веревку репшнур, ловко смастерил «проводничок», пристегнул его одним концом к поясу женщины, другим — к своей обвязке.
— Идемте! — сказал он как можно спокойней. — Только прошу, не оглядывайтесь! Не смотрите вниз!
Колонна снова двинулась дальше. Люди молча шли за альпинистами туда, где совсем недавно сорвались в пропасть животные.
Сидоренко шел медленно, осторожно, поддерживая за локоть перепуганную женщину. Она тяжело дышала, губы ее посинели, на глазах слезы. Временами она забывалась и что-то бормотала. Саша прислушался и едва разобрал: «Господи, спаси, милостивый…»
— Неужели вы еще на бога надеетесь? — удивленно переспросил Сидоренко.
— Надеюсь, — конфузливо и растерянно ответила женщина, а потом, видимо спохватившись, поправилась: — Больше на вас, чем на бога.
— На нас надейтесь, но и сами не плошайте…
Куриная грудка запомнилась людям на всю жизнь. От одного ее вида кружилась голова и дрожали колени. Как бы люди ни уверовали в своих провожатых, а страх не оставлял их ни на минуту. В голове одна и та же мысль: только бы не свалиться, только бы дети остались живы…
