Александр Поляков - Без права выбора
Ближайшим лицом на пути к центру организации Борис считал поручика Милашевского. Нужно было заручиться его дружбой или вступить с ним в борьбу.
Еще на обратном пути из станицы Борис заметил, что есаул Филатов не собирается прощать промаха Милашевского с «проверкой». Он постоянно напоминал ему об этом, пока окончательно не вывел поручика из равновесия. Вспылив, Милашевский сказал есаулу:
— Не знаю, во всяком случае, вам еще предстоит объяснить полковнику Беленкову, почему это чекисты так заинтересовались вашей персоной, что приказали отправить вас из Екатеринодара в Ростов?
Во время этого спора Борис взвешивал возможности: заступись он сейчас за поручика, это будет первый шаг тому навстречу, поддержит есаула — объявит войну Милашевскому.
И он сделал выбор:
— С вашего разрешения, есаул, — сказал он, — я бы взял на себя миссию объяснить все обстоятельства вашего побега господину полковнику, чтобы… — Борис сделал паузу, — никому не повадно было пачкать своими подозрениями честных людей.
Удар был нанесен, враг нажит, но зато приобретен и союзник. Борис увидел, как удовлетворенно улыбнулся Филатов.
— В другой обстановке этот мальчишка схлопотал бы у меня пулю, — тихо сказал есаул.
— Он еще свое получит, — так же тихо ответил Бахарев, — я тоже не люблю, когда со мной шутят.
* * *Дня через два после возвращения из станицы к Борису пришла Анна Семеновна Галкина. Она была одета наряднее обычного и заметно чем-то взволнована.
— Простите, Борис Александрович, что я так, без приглашения. Была здесь рядом по своим коммерческим делам, — сказала она, — и не удержалась, чтобы не зайти. Вы знаете, я теперь скучаю без вас.
Борис удивленно поднял брови.
— Да, да, не удивляйтесь, — продолжала Галкина. — Вы так много сделали для меня в трудную минуту. Вообще, мне нравятся люди смелые и решительные. Иван рассказывал мне, как вы там, в станице…
— Пустяки! — прервал ее Бахарев.
Галкина наговорила ему еще кучу комплиментов. Борис молчал, раздумывая: что ей от меня надо? Внезапно Анна Семеновна порывисто подошла к нему и положила на плечо руку.
— Я чувствую себя вашей сестрой, — сказала она. — Мне кажется порой, что я знаю вас давным-давно, с детства!
— Я благодарен вам за эти чувства, Анна Семеновна, — ответил Борис, осторожно снимая с плеча ее холодную руку.
— Боже мой, — спохватилась вдруг Галкина, — а ведь уже поздно! Надеюсь, Борис Александрович, вы проводите меня? — Она заглянула ему в глаза.
— Сочту за счастье. — Борис учтиво поклонился. — Сию минуту, я отдам только распоряжения прислуге.
Борис вышел в переднюю и, постучав в комнату Веры, сказал:
— Вера Никифоровна, я вернусь поздно, не запирайте парадную дверь изнутри.
— Куда же вы на ночь глядя? — ответила Вера.
— Я провожу Анну Семеновну.
Когда он вернулся в комнату, Галкина стояла у дверей, покрывая голову черным кружевным платком.
— «Не забудь потемнее накидку, кружева на головку надень…» — шутливо пропел Борис.
На улице Галкина кокетливо взяла его под руку. Было уже почти совсем темно.
— А вы как ребенок, — заметила Анна Семеновна. — Обо всем докладываете прислуге.
— Ну, Вера Никифоровна не совсем прислуга, она мне почти что родственница, — ответил Борис.
— Да, да, я понимаю, — многозначительно ответила Галкина.
Едва они отошли от дома, как Галкину, несмотря на теплый июньский вечер, стала колотить мелкая дрожь.
— Что это с вами? — Борис прикоснулся к ее руке. — Вы не больны?
— Холодно, — голос Галкиной тоже вздрагивал, — и… страшно!
— Чего же бояться, ведь вы не одна!
— Да, я не одна, это вы верно, — ответила Галкина как-то рассеянно. Они свернули в переулок — впереди возле тротуара стоял одинокий извозчик. Борис, не выразив никакого удивления по поводу того, что в глухом переулке вдруг появился извозчик, вообще редкость в Ростове того времени, сказал:
— Может быть, подъедем?
— Нет, нет. — Галкина пошла вперед быстрее, хотя у нее стали подкашиваться ноги.
Они миновали фаэтон. Впереди на улице показались двое. Сзади Борис услышал приглушенный шум, но не оглянулся. Тотчас же со спины его и спутницу цепко схватило несколько рук.
— В чем дело? — успел только выкрикнуть он. Вырвавшись, молча побежала вперед Галкина, стуча каблучками. Кто-то с профессиональной сноровкой сунул Борису кляп, его взяли за руки и за ноги, пронесли несколько шагов, посадили в фаэтон.
— Скорей, черт вас побери! — крикнул кто-то снаружи. — Трогай!
Фаэтон тронулся, крыша его была поднята. Бориса крепко держали два человека, но он не сопротивлялся.
* * *Оставшись одна, Вера выждала, пока на улице стихли шаги, накинула платок, вышла из дому и перебежала улицу. На невысоком крыльце соседнего дома двери ей открыли без стука.
— Куда это Борис пошел? — спросил встретивший ее в дверях Петя Ясенков. — Что случилось?
— Это Галкина его попросила проводить. Что-то странно.
Из комнаты вышли еще двое.
— Что будем делать? — Ясенков почесал в затылке. — Как бы она не завела его куда. Ну-ка, Свистунов, давай сопроводи. В случае чего отбейте. Ясно?
— Погоди, Петр, может, нечего горячку пороть, — сказала Вера.
— Да мы ничего, сперва посмотрим, — ответил Свистунов.
Через минуту две дюжие фигуры вышли из ворот дома. Они прошли по улице, свернули в переулок, — навстречу им ехал извозчичий фаэтон с поднятым верхом. Был ли кто внутри, они не видели. Впереди по переулку быстро уходили два или три человека.
Когда Свистунов и его спутник догнали их, то увидели, что это Галкина в сопровождении двух мужчин. Перейдя на другую сторону, Свистунов остановился.
— Вот что, — сказал он своему напарнику, — ты беги в Чека, тут дело нечисто, а я пойду за ними.
ДОМИК НА ГОРОДСКОЙ ОКРАИНЕ
Николай Свистунов работал в ЧК восьмой месяц, уже год был в партии и поэтому считался опытным сотрудником. Несмотря на то что на улице в тот час было очень мало прохожих, он сумел проводить Галкину и ее спутников до бывшей квартиры Бахарева. Анна Семеновна одна зашла в дом, а двое мужчин, сопровождавших ее, — Свистунов не успел их как следует рассмотреть — постояли на перекрестке, попрощались и… разошлись в разные стороны. Пока Николай решал, за кем из них пойти, оба они как в воду канули.
— Ты хоть там по улице не метался? — спросил его Воронов, когда Свистунов доложил о результатах. — Ну, ладно! Пойдешь завтра на базар к Косте, может быть, он кое-что знает.
Зявкин, узнав о случившемся, потер ладонью щеку, как делал всегда, когда был взволнован:
— Ну, теперь держись, ребята! — сказал он. — Теперь главное начнется. Ясное дело — они взяли его к себе, иначе зачем бы здесь была мадам Галкина?
— Интересно бы знать, насколько они не доверяют ему? — задумчиво произнес Николаев. — Впрочем, в его активе уже кое-что есть. Спасение Филатова — раз, поездка к Говорухину — два. Людей у них в обрез. Короче, посмотрим. Я на Бориса очень надеюсь.
— Надо бы ему помочь. — Зявкин покрутил ручку телефона. — Воронова ко мне пришлите, пожалуйста. Если не возражаешь, Николай Николаевич, — продолжил он, — я дам ход комбинации с Поповым.
— Разумно, — ответил Николаев.
* * *Через день, открыв на стук утром дверь, Вера увидела перед собой есаула Филатова.
— Борис Александрович дома? — осведомился он.
Вере не пришлось притворяться, она действительно была взволнована.
— Позавчера пошли провожать барышню, велели дверь не запирать, и вот до сих пор нет. Не знаю, что и думать. Время такое… Спаси нас, господи, — сказала Вера и приложила платок к глазам. «Он действительно не знает или прикидывается?» — подумала она.
Но Филатов, кажется, был изумлен искренне.
— Барышня была здесь одна? — спросил есаул. — Позавчера?.. Вы не волнуйтесь, любезная, я постараюсь все выяснить.
После его ухода Вера немедленно отправилась на рынок.
А тем временем между есаулом и Анечкой Галкиной разыгралась бурная сцена.
— Это близко к предательству, — говорил Филатов, крупными шагами меряя маленькую комнатку. — Ты ходишь к нему, я не знаю зачем, да и не хочу знать! Но когда с твоей помощью его заманивают в ловушку, это уже касается дела, и ты не имела права скрывать! Хорошо же ты платишь мне за все то… — Есаул остановился.
Галкина в углу тихо плакала.
— Он меня убьет, — сказал она сквозь слезы.
— Кто?
— Новохатко.
Есаул ничего не ответил. Он чувствовал себя прескверно. Его озадачило, почему Новохатко, обычно доверявший ему и даже побаивавшийся его, на этот раз ничего не сказал о Бахареве. Что он намерен делать с ним? В конечном счете наплевать, но Филатов внутренне чувствовал, что его судьба связана теперь с судьбой корнета. Так или иначе, он должен держать теперь его сторону.
