Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1
Председатель. – Какое отношение было военной контр-разведки к вам?
Хвостов. – За мной было наблюдение военной контр-разведки: мои телеграммы были под ее наблюдением…
Председатель. – Кто же производил военную разведку и с каких пор было организовано внутреннее наблюдение?
Хвостов. – Я не знаю. Но она имела военное наблюдение за внутренними делами…
Председатель. – Вы говорили, что во главе разведки стоял товарищ военного министра Беляев?
Хвостов. – Да, был Беляев, как товарищ военного министра… Должен сказать, что в некоторых случаях контр-разведка даже мешала: очень трудно было доводить разведку до конца… И потому все мои сведения имеют отрывочный характер, как, например, о кружке Бурдукова… У меня было мало времени: всего пять месяцев. Кружок Бурдукова для меня был установлен…
Председатель. – Как вы его расценивали?
Хвостов. – Как только я расценил, что Бурдуков находится в сношении с Саблиным и Ниловым, для меня это стало ясным. Я знал, что Распутин ездит туда, получает разные инструкции по разным делам; но это все не касалось центрального вопроса, который меня интересовал – «Общества 1886 г.»; мне казалось, что на него не было какого-либо давления через этот кружок. Тут выхлопатывались льготы «Русскому обществу пароходства и торговли», так как Бурдуков был моряк, и это дело морское; но электрического – там не было. Может быть, меня провели, но так мне сообщили…
Соколов. – Кто был Бурдуков?
Хвостов. – Он состоял в Министерстве Внутренних Дел, числился…
Соколов. – Он имел придворный чин?
Хвостов. – Он имел придворный чин: был шталмейстером, имел отношение к кн. Мещерскому, получил наследство от него, жил довольно обеспеченно…
Председатель. – Как вы расценивали кружок Бурдукова – высоко или низко?
Хвостов. – Я его расценивал, как очень влиятельный кружок, потому что он имел влияние и был не меньше, чем следующие кружки…
Председатель. – Вы не упоминаете в связи с этим кружком имя Сазонова?
Хвостов. – Это сведение исходило от Манасевича-Мануйлова: было влияние на Распутина, шло через Сазонова, который первый изобрел Распутина, первый пустил его в ход… Распутин служил у него, подавал галоши, был прислуживающим при редакции, и Сазонов потом влиял на него. Но тут идет чисто фантастический рассказ, который мне также сообщили (не знаю, стоит ли на нем останавливаться), а именно, что Распутин, будучи у Сазонова, был простым мужичком, но, будто бы, группа «черных оккультистов» вселила или передала ему коллективную силу гипноза… Будто бы, были кружки «белых оккультистов», которые эту силу снимали… Но это – область потустороннего мира, и когда я до этой области дошел, то сказал, что я в это не верю, и это перестало меня интересовать…
Председатель. – Объявляю перерыв.
После перерыва.Председатель. – Будьте любезны продолжать.
Хвостов. – Следующий кружок был кн. Андроникова, который меня больше заинтересовал, потому что я здесь почувствовал некоторую связь с электрическими и другими обществами, в особенности – «Обществом 1886 г.». Кн. Андроников представлял собой, с моей точки зрения, калейдоскоп: с одной стороны он был осведомителем о том, что делается в Царском Селе, то-есть – в той области Царского Села, которая мне, как министру внутренних дел, была интересна, – в той области, которая недоступна простой агентуре департамента: в области интимной жизни Царского Села… Он был знаком с камердинером в Царском Селе, который был не то, что простой лакей, а лицо, имеющее известный чин, – дежурящий при кабинете… В силу этого знакомства и дальнейшего знакомства с Воейковым, он мог быть полезным министру внутренних дел в смысле осведомления: можно ли, например, какой-нибудь доклад возбуждать или не следует возбуждать?… С одной стороны, он имел эту ценность, а с другой, – он занимался проведением довольно крупных дел, и поэтому у него останавливались разные лица, частью занятые проведением своих частных дел – личных и имущественных; а других он интересовал своей должностной стороной… Кн. Андроников имел сношения с Распутиным… Вначале они были хорошие, и Распутин мог на него влиять и он на Распутина… Затем в этом кружке произошел раскол – Андроников с Сухомлиновым не сумели поделить Распутина. Каждый из них, поссорившись, влиял на Распутина, при чем кн. Андроников повлиял на Распутина так, что Сухомлинов был предан суду и что над ним решено произвести следствие; но затем тот же Распутин повлиял на то, чтобы освободить Сухомлинова!… (Это было после меня.) Кроме того, он повлиял на то, чтобы Андроникова выслали в Рязань. Так что влияния их колебались… Кружки не могли поделить Распутина: Бурдуков ненавидел Андроникова, а Андроников ненавидел Бурдукова. У одного можно было почерпнуть сведения об Андроникове и наоборот. Андроников рассказывал о Бурдукове… Бурдуков рассказывал: «Это ужасный человек!… И вы его пускаете к себе?…» – Все это зиждилось на том, что каждому хотелось заработать, и один у другого отнимал кусок хлеба!… У кн. Андроникова в кружке бывал Варнава, затем бывал генерал Саблин…[*]
Председатель. – Кто еще бывал?
Хвостов. – Масса молодежи – чуть ли не с улицы! Но видимо разграничивались: молодежь сидела отдельно от других лиц, и с Варнавой и Беляевым ничего общего не имела… Я знаю, что там было много евреев, которым надо было выхлопотать право жительства: все они туда обращались… Так как Андроников посещал председателя Совета Министров и других министров, то он был полезен Манасевичу-Мануйлову… Он не говорил о своих делах, но самый факт его посещений министров истолковывался в департаменте, как имеющий известное значение: «Как же не сделать Андроникову, – он часто бывает там-то…» Он пытался показать свое величие, – например, мелким чиновникам, которые были в хороших отношениях с Бурдуковым…
Был такой случай: он мстил Палеологу, потому что Палеолог бывал у Бурдукова… Они спорили, – делили кусок хлеба между собой!… У Андроникова бывал Варнава: он одно время даже жил у него… Но с каждым днем, по моим наблюдениям, Распутин дальше отходил от Андроникова (под влиянием ли Сухомлинова – я не знаю…). Так что Андроникову приходилось самому к нему ходить (закончилось это высылкой его в Рязань: это было без меня). Мне кажется, Андроников, бывая у Горемыкина и всюду, старался что-нибудь говорить в пользу «Электрического общества», – говорил что-то о швейцарском капитале, – одним словом, – все, что приводилось в газетах… Затем, – ужас, что он только не нес на Шадурского!… Он говорил: «Помилуйте, ваш представитель в комиссии позволяет себе бог знает что!…»
Это было для меня основанием заинтересоваться. Поэтому я откинул Бурдуковский кружок и занялся этим делом. Он приставал с Шадурским, – в особенности, что он невоспитанный человек… Одним словом: он ему стоял поперек пути как в департаменте общих дел, так и по пути электрического дела… Тогда я стал ближе присматриваться. И, как потом мне удалось выяснить, Андроников принимал некоторое участие в том, чтобы смягчить ко мне отношение Александры Федоровны: цель была та, чтобы меня взять в среду правительства с тем, чтобы не было моих выступлений о немецких капиталах и, главным образом, – об электрических предприятиях!…
Председатель. – Значит, Андроников, чтобы вас обезвредить в Думе, проводил вас?
Хвостов. – Не проводил, а хвалил меня… Надо вам сказать, что Распутина в это время не было. Он был в это время в Сибири, и с ним сносились по телеграфу по этому поводу… (Я пробовал достать телеграмму, но это мне не удалось.) Но, во всяком случае, Андроников проявлял живой интерес к этим электрическим предприятиям и постоянно корреспондировал с Распутиным… Был ли там Белецкий я не знаю, но к нему там относились благосклонно.
Председатель. – А бывал там ген. Беляев?
Хвостов. – Я не знаю: я лично не видал и по рассказам лиц, которые там бывали, не слышал.
Председатель. – А Бурдуков бывал?
Хвостов. – Говорили про молодежь, которая бывала у того и другого.
Председатель. – Лично вы там не видали Белецкого?
Хвостов. – Я знаю, что там бывал Варнава, видел раз Распутина…
Соколов. – А сын Горемыкина бывал?
Хвостов. – Я знаю, что Андроников у старого Горемыкина бывал, и я этим иногда пользовался, так как мне именно нужно было знать, что там делается… Но, во всяком случае, об электрических обществах они не говорили; они чувствовали, что нельзя мне об этом говорить, но говорили мимоходом о «бедных швейцарцах»… Через Андроникова я старался узнать и ближе подойти к Распутину, – узнать, что там делается… За Распутиным и Белецким было предоставлено наблюдать Комиссарову и создана специальная агентура: Распутина охраняла агентура департамента полиции, дворцовая агентура Спиридовича да еще разные банковые деятели: какие-то евреи всегда тут торчали… Одним словом, он постоянно корреспондировал с разными банками через этих господ. Так что одновременно его всегда охраняло человек 9-10…
