Е. Рыбинский - Песня серебряных горнов
Обсудили план действий с секретарем горкома по пропаганде, потом идеи наши одобрили другие секретари горкома. И буквально за один день весь город включился в наше пионерское дело. День солидарности прошел четко и организованно. Так всегда и во всем, в любом деле, большом и малом, мы находили у старших товарищей добрый совет и поддержку.
Шестидесятые годы, годы активной деятельности отрядов по интересам. Создали две пограничные пионерские заставы, для отрядов юных моряков оборудовали кают-компанию и небольшой музей Черноморского флота, для юных друзей авиации — прекрасную авиалабораторию. Над нашими отрядами взяли шефство Качинское авиационное училище, Севастопольское высшее военно-морское училище имени Нахимова, Крымский пограничный отряд.
Шефы оказывали нам помощь в создании материальной базы отрядов, регулярно направляли на работу вожатыми лучших комсомольских работников, помогали создавать программы обучения ребят воинским специальностям. Именно в эти годы в Артеке прошли первые слеты юных друзей Советской Армии, сборы юных друзей пограничников, юных друзей милиции. Сложилась стройная система военно-патриотического воспитания. Военные специалисты, воины-вожатые внесли в пионерские отряды свой боевой дух, четкость, новые традиции.
«КИПАРИСНЫЙ», «KИПАРИСНЫЙ»…
Д. Стрельников, вожатый, методист, начальник лагеря «Кипарисный», 1960–1972 гг
Шагаем по московским проспектам и поём:
«Кипарисный», «Кипарисный»,
Здравствуй лагерь наш родной.
Весь зеленый, весь зеленый и тенистый,
И от моря — голубой.
Прохожие удивленно оглядываются: вроде бы взрослые, солидные люди, а песня — пионерская, детская.
Они не знают, что сегодня — 16 июня — день рождения Артека и праздник всех, кто отдыхал и работал в этом лагере. Он незабываем, и поэтому в день его рождения мы забываем свой возраст, свои сегодняшние звания и должности, мы снова — артековцы. У человека, отдавшего Артеку годы жизни, вечно будет жить в душе и в сердце что-то ребячье, непосредственное…
«Кипарисный», «Кипарисный»… Вспоминается высокая скала с развалинами древней генуэзской крепости, разноцветная галька побережья. И конечно, кипарисы — роскошные, величавые.
Лагерь кажется домом, где все — и стены и крыши — сложено из хвои. Вспоминается, как однажды мы задали ребятам задачу: подсчитайте, сколько кипарисов произрастает на территории нашего лагеря. И что вы думаете? Подсчитали. С бухгалтерской точностью установили — ровно две с половиной тысячи!
«Кипарисный» — частица Артека. Может быть, самый скромный по внешнему виду из его лагерей. Здесь нет современных из стекла и бетона корпусов, маленькая костровая площадь. Но здесь как-то особенно зримо видится тот давний, милый в своей простоте и романтичности Артек первых пионерских поколений… А иногда на дорожках лагеря, казалось, оживали страницы гайдаровской «Военной тайны» — светлой и чистой книги, пронизанной предчувствием военной грозы. Прочитав её в детстве, я испытал удивительное ощущение: будто, не выезжая за пределы родного Саратова, побывал у моря, в шумном, веселом лагере. Через много лет, впервые вступив на землю «Кипарисного», я узнал его — передо мной был лагерь из детства, из гайдаровской книжки.
Вспоминая Артек, всегда говорят и пишут о его шумном, веселом, звонком характере. Что ж, это правильно. Но мне вспоминается и другое: минуты тишины, раздумья, негромких песен и доверительных разговоров. Помнится, как девочка из Москвы по приезде в лагерь снисходительно сказала: «Люблю слушать море и звезды, но думаю, что здесь таких минут не будет…» А при отъезде, улыбаясь, призналась: «…кажется, на всю жизнь наслушалась — и звезд, и моря».
Да, Артек — это песня, подхваченная тысячами голосов и гремящая над побережьем. Артек — задорный смех, ребячья разноголосица, всплески веселых выкриков на спортивных площадках. Но Артек — это и тишина, помогающая слушать звезды и море, думать о важном и сокровенном…
Что же помогает ребятам в Артеке вдруг «открыть себя»? История Артека, его традиции, слава лагеря? Да, конечно! Но главное — мир артековской жизни, романтика, игра.
Лагерь «Кипарисный» — это первая пионерская пограничная застава. Никогда не забудутся лица ребят, уходящих в дозор, — сосредоточенные, исполненные чувства ответственности. Гордые — ведь им доверили охранять самую настоящую границу!
Мы стремились показать подросткам примеры беззаветного служения воинов в зеленых фуражках своему народу, партии, Родине. Но показать через игру — увлекательную и серьёзную. Вот почему на пионерской заставе все сделали по-настоящему: и само здание заставы, и вышку НП (наблюдательный пункт), и установили телефонную связь. Наряды, уходившие в дозор, получали приказ на охрану государственной границы. И выполняли его добросовестно, самозабвенно.
Вспоминается забавное: однажды начальник пионерской заставы сам нарушил режим — в неположенное время вышел покурить на морском берегу. И был тут же задержан. Он горячился и доказывал, что он — это он. И что они не имеют права его задерживать, и вообще…
Ничто не помогло — «нарушителя», как и положено, доставили к дежурному. И с тех пор он никогда не допускал подобных проступков, на всю жизнь понял: детская игра — дели серьезное, и относиться к ней надо с уважением. Тогда все получится как надо… Признаюсь, «нарушителем» был автор этих строк, в ту пору отрядный вожатый.
СБЫЛАСЬ МЕЧТА!
Гарри Айзман, вожатый 30-х годов
— Здорово! — радостно воскликнула сидящая рядом на трибуне узбекская девушка Рано.
Действительно, перед нами развертывалось восхитительное зрелище. Это был церемониальный марш участников V Всесоюзного слета юных ленинцев. Проходили под знаменами союзных республик делегаты со всех концов страны, проходили со своими национальными флагами дети многих зарубежных стран.
Я радовался и думал: где еще на белом свете дети могут так дружить, шагать в одном строю, жить одной семьей? Смотрел и в который раз убеждался — как же глубоки интернациональные традиции Артека. Сердце моё наполнилось гордостью, что и я могу назвать себя артековцем. Сколько лет прошло с тех пор, когда я впервые ступил на этот солнечный берег…
1931 год. Я стою на палубе теплохода «Грузия», рядом со мной переводчик Нормам Бородин.
— Видишь, — говорит он, — в море выдается гора, похожая на медведя? Это Аю-Даг. У подножия ее расположен пионерский лагерь «Артек».
Само слово звучало для меня как сказка. Я слышал его ещё в Америке, находясь в заключении, В 1930 году руководитель американской делегации пионеров, побывавший в Артеке, посетил меня в тюрьме. Я слышал интереснейший рассказ Об Артеке. И у меня появилась тогда мечта — хоть краешком глаза увидеть этот лагерь. Конечно, это было нереально. Но мечта сбылась! И очень скоро.
Летом 1931 года по путевке ЦК ВЛКСМ я прибыл в Артек. И с того дня я чуть ли не каждое лето бываю в Артеке. Сначала пионером, потом вожатым, потом просто другом, товарищем.
Особенно запомнился 1937 год, когда там отдыхали дети республиканской Испании. Мы, вожатые, старались делать всё, чтобы они увидели, как много у них настоящих, искренних и верных друзей. Долорес Ибаррури сказала в те дни: «Артек спас испанских детей от ужасов войны и смерти».
Артек вошёл в мою душу как символ дружбы и братства народов. Здесь я познакомился с замечательными пионерами: Барасби Хомгоковым — юным джигитом из Кабардино-Балкарской республики, Мамлакат Наханговой — знаменитой юной сборщицей хлопка из Таджикистана, Алёшей Морозовым — братом Павлика Морозова, Гулей Королевой, Рубеном Руисом — сыном Долорес Ибаррури, — Алеша, Гуля и Рубен пали смертью храбрых на полях сражений с гитлеровской Германией.
В 1931 году вместе с нами в Верхнем лагере жил замечательный детский писатель, любимец советских детей — Аркадий Гайдар. Он приехал в Артек со своим маленьким сыном Тимуром. Мы очень сдружились.
В день 10-летая Артека, в 1935 году, меня удостоили высокой чести: назвали почетным артековцем. Не скрою, очень горжусь этим званием.
Прошли годы, а дружба, рождённая в Артеке, продолжается.
МОИ «ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ»
(Из дневника вожатого Артека)
Тоненькая желтая, опаленная солнцем тетрадка, каждый листик которой исписан мелким убористым почерком. Строчки, чуть торопливые, беспокойные, спешат передать радость, впечатления…
…Пока это клубок мнений, впечатлений. Хотя «индивидуальности» уже и проявились, но воспринимаются пока нечетко. Сейчас эти 36 «индивидуальностей» (в другие смены было и 40) спят. А в дневнике вожатого, под стать сейсмографу, облеченному душой и эмоциями, чутко регистрируются все изменения, порывы, становление и возмужание маленьких человеческих характеров, когда первоначальная ломкая кривая взаимоотношений — 36 просто хороших и способных самих по себе мальчиков и девочек — перерастает в прямую коллективной заинтересованности. Когда 36 весёлых, любознательных, поэтичных, сдержанных, рассудительных, эмоциональных становятся единым целым — пионерским отрядом. И каким же внимательным, наблюдательным должен быть вожатый, чтобы в его дневнике в первые же дни появились эти мини-характеристики на всех ребят из его отряда.
