Вероника Боде - Доктор Гоа
Весь массаж я проплакала. Это у меня с детства: не могу спокойно видеть страдания беспомощных зверей. А тут еще малыши такие… Маму-кошку, наверное, убили, их бросили на дорогу… Ану меня утешала, говорила:
– Ты выбрала правильное место – теперь они под защитой Господа.
– А вдруг кто-нибудь их оттуда выкинет? Погибнут ведь…
– Не выкинут. Туда плохие люди не ходят.
Что же делать? По дороге к часовне я на всякий случай зашла в клинику к доктору Рохиту, спросила, есть ли в Гоа Общество спасения животных.
Рохит встал из-за стола, вывел меня на крыльцо.
– Смотри, – сказал он. – Вон домик, синяя дверь… А вон та девушка, видишь, которая переходит улицу, – она оттуда, из этого общества. Йогита! Йогита-а-а-а!!!
Стройная черноволосая Йогита, раздумав переходить улицу, направилась к нам. Отвела меня в контору Общества спасения животных – она, оказывается, находилась в соседнем доме! Сидевшая там пожилая американка сказала, что я могу отвезти котят на такси в центральный офис в Асагао. Я позвонила Сандешу: приезжай, мол, немедленно, едем туда.
– А впрочем, подождите! – воскликнула американка. – Ведь сегодня представители центрального офиса в два часа приедут к нам сюда на конференцию. Они сами и заберут котят!
Я снова позвонила Сандешу, отменила вызов. Сообщила радостную весть Алене. Зашла в часовню: маленькие мирно спали под полотенцем.
Сандеш ждал меня у отеля, но не на машине, а на новом белом байке. Обрадовался добрым новостям. Спросил, куда я сейчас направляюсь. Подбросил на пляж. Денег не взял.
Вскоре позвонила Ану Мама, спросила, как котята.
– Очень хорошо! – орала я в трубку, и слезы, но уже от радости, катились из глаз. – Их забирает Общество спасения животных!
Вечером малышей в часовне уже не было. Через пару дней Йогита сообщила, что оба живы, чувствуют себя хорошо. В офисе Общества спасения животных я опустила пятьсот рупий в специальный ящичек для пожертвований.
Вот так помогало мне спасать котят доброе индийское пространство и местные жители. Впрочем, не все реагировали на эту историю одинаково сочувственно. Одна пляжная знакомая, русская дама с силиконовыми губами, выслушав мой взволнованный рассказ, процедила с усмешкой:
– Ну, ты прям Мать Тереза…
А Славик через месяц приехал в Киев и женился на Лильке.
На пляже
Мандремский пляж – это широченная полоса белого песка между речкой и океаном. Во время прилива бо́льшая его часть уходит под воду. Через речку перекинуты плетеные бамбуковые мостики, вечером они красиво освещены. Пляж не слишком густо населен: на приличном расстоянии друг от друга стоят несколько плетеных навесов, под ними – деревянные лежаки. Эти навесы в начале сезона сооружают владельцы прибрежных ресторанов напротив своих заведений, а в конце сезона, в апреле, – снова разбирают. В пляжных шеках[3] по всему побережью места под навесами платные, а у нас в Мандреме за это денег не берут – просто коммунизм какой-то! Правда, отдыхающие заказывают прямо на пляж еду и напитки из ресторанчиков, так что владельцам все-таки выгодно иметь такие навесы.
Стоят у воды рыбачьи барки, старенькие, подбитые морем. Однажды я видела, как католический священник, индиец в белых одеждах, освящал одну такую лодочку. На нос ей повесили при этом длинную цветочную гирлянду. Красное солнце садилось в океан, небольшая толпа празднично одетых гоанцев стояла вокруг. Было очень красиво, я жалела, что забыла в тот день фотокамеру.
На лежаках валяются туристы, под лежаками – собаки. Пока солнце в зените, они оттуда и носа не покажут.
Выходишь, бывало, из воды, вытаскиваешь лежак на солнце, ложишься навзничь, подставляешь лицо свету и теплу – хорошо! Покой и отдохновение… Но это продолжается недолго. Вскоре над головой раздаются громкие голоса.
– Хэллоу, мэм! Бусы купи, неклес, браслет! Жемчуг, коралл – что хочешь?
Приоткрываю один глаз. Надо мной нависают двое чернокожих юношей – пляжные торговцы бусами и прочей дребеденью. Веселые глаза, широкие белозубые улыбки. Все они, как на подбор, ребята рослые, симпатичные. Свой товар продают очень дешево: в магазинах все это стоит в два-три раза дороже. Парни даже по-русски немного говорят: пришлось научиться, ведь многие россияне совсем не понимают английского. Мы часто покупаем у ребят всякую всячину, но сейчас – неохота и лень.
– Уйдите, – говорю я. – Не сейчас.
– Да ты только посмотри! – не унимаются парни. – Какой товар-то хороший! Мы новый привезли. Вот – бусы, вот – браслеты: на ногу, на руку, вот крестик есть…
– Ребята, ну говорю же, не надо мне сейчас ничего. Я отдохнуть хочу, не мешайте.
– Нет, ты просто посмотри – да и все! – настаивают торговцы. – У нас тут столько всего, и все такое прекрасное!
Я начинаю медленно закипать:
– Вы оглохли, что ли?!! Я же говорю: не надо мне сейчас ничего. Уйдите, я хочу побыть одна!!! Оставьте меня в покое!
– Ну, так а что тебе стоит посмотреть? Ведь очень же красиво…
– Не хочу, блин! Не желаю!!! – ору я. – Вы мне надоели, я сейчас полицию позову!
Угроза не действует. Парни продолжают трясти связками бус прямо у меня над головой. Особо привлекательные, по их мнению, товары подсовываются мне прямо под нос. Они прекрасно знают, что я не буду звать полицию.
– Пошли к черту! Отвяжитесь! – В ход идут уже грубые английские ругательства, но торговцам по барабану, они не уходят и бусами трясти не перестают.
Чего я только не делала… Орала на них, ругалась, прекращала им отвечать, лежала молча – ничто не помогало. Если я переставала разговаривать, ребята очень удивлялись и принимались расспрашивать, что со мной, не заболела ли я и отчего это я молчу, когда ко мне обращаются. В конце концов один из парней, хлопая длинными ресницами, с выражением очень несчастным, спросил:
– Ты что, на нас обиделась?
Долго сердиться на эту братию невозможно. Чтобы отвязаться, я беру связку бус, вытягиваю тонкую сандаловую нитку и, поторговавшись, покупаю ее за пятьдесят рупий. И тут же понимаю, что совершила ошибку, потому что торговец, оживившись, начинает совать мне под нос все новый и новый товар, а со всех сторон, заприметив удачную сделку, бегут другие представители пляжной коммерции, полные свежих сил. Я в ужасе вскакиваю с лежака и очертя голову несусь в воду. Парни преследуют меня, потрясая бусами, пока я не ныряю в волны.
Эффективных способов борьбы с ними я в конечном счете разработала два. Первый подсказали мне гоанские старожилы. Они посоветовали в особо сложных ситуациях говорить торговцам: «Чало Пакистан!», то есть «Иди в Пакистан!». Я попробовала, и – приятная неожиданность! – услышав это, ребята менялись в лице и быстро уходили – очевидно, в сторону Пакистана (слова-то, видно, были волшебные!). Но часто так поступать я не решалась, мне было жалко этих добродушных, наивных, как дети, парней, пусть даже и невоспитанных.
Правда, и тут бывали осечки. Однажды мне попался торговец несокрушимой наивности (или – наглости?). На мое «Чало Пакистан!» он ответил удивленно:
– Зачем в Пакистан? Мы же индийцы…
Второй способ я придумала сама. Как-то раз торговцы бусами поймали меня у самой воды, обступили со всех сторон и принялись обрабатывать. Напрасно я трясла пустыми руками, показывая, что у меня нет с собой денег, напрасно вырывалась. Но вдруг, в приступе куража, я закричала:
– Да ну вас, пошли лучше купаться!
И, ухватив за руку одного из ребят, потащила в воду. Эффект превзошел все мои ожидания: парнишка начал бешено вырываться и орать, а все прочие бросились врассыпную. Купаться они почему-то очень не любят. С тех пор, видя приближающуюся гоп-компанию, я говорила:
– Ну, сейчас я вас искупаю! – и грозно приподнималась с лежака. Если же душевных сил на это не было, то просто посылала парней куда подальше, а они с надеждой говорили по-русски:
– Потом? Потом-потом?
– Да, да, потом, – с облегчением отвечала я, вновь закрывая глаза.
Был среди торговцев прехорошенький паренек лет пятнадцати, кудрявый глазастый негритенок по имени Розуа. Однажды моя приятельница, художница Наташа взяла у него пару ниток жемчуга, а деньги забыла дома, так что договорились в кредит. Однако на следующий день она простудилась и на пляж не пришла. Розуа с приятелем (этому вообще было лет тринадцать) стали выяснять у меня, где Наташа. В следующие несколько дней, пока она болела, я с трудом отбивалась от этих детишек. Наташа жила в глубине поселка, адресов у нас тут не существует, так что объяснить доходчиво дорогу к ней не представлялось возможным.
– Приходите в восемь вечера к моему отелю, я вас отведу к Наташе, – говорила я.
Розуа с приятелем уныло кивали.
– Вы знаете, где я живу?
