Филип Шенон - Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования
– Он часто вас бил? – спросил Рассел.
– Много раз, – ответила Марина.
Рассел стал расспрашивать ее о подробностях ее жизни в СССР до встречи с Освальдом, в том числе о ее связях с компартией и о ее дяде, который работал в Министерстве внутренних дел. Марина поняла, куда он клонит: намекает на то, что она вроде как шпионка.
– Хочу заверить комиссию, что я никогда не получала никаких заданий от советского правительства, – заявила она.
Но разговор принял неожиданный оборот, когда миссис Освальд выдвинула новую версию случившегося: якобы ее муж не хотел убивать президента, он целился в губернатора Коннелли. А стрелял он в него потому, сказала она, что тот, будучи министром ВМС, отказался пересмотреть приказ о позорном увольнении ее мужа из морской пехоты.
Рассел усомнился в справедливости ее слов:
– Мне кажется, вы запутались в показаниях.
Миссис Освальд признала, что это всего лишь ее предположение:
– Никакими фактами я не могу это подтвердить, – сказала она.
В тот день она держалась намного увереннее, чем раньше. Ранее она приходила на встречи с членами комиссии со своим адвокатом, теперь же явилась одна. И пояснила:
– Услуги адвоката мне не по карману.
В ходе этого разговора Рассел, как в свое время и Уоррен, невольно проникся сочувствием к молодой и симпатичной русской вдовушке. Он сказал, ему было приятно узнать, что она пишет мемуары и нашла множество других способов продать свою историю в газеты и журналы, ведь ей приходится зарабатывать на себя и дочерей.
– Я так и знал, что вы найдете возможность получить от этого некоторую коммерческую выгоду – в кино или в издательском мире.
В вопросах государственной безопасности Рассел был, несомненно, самым информированным человеком в Конгрессе, и так продолжалось довольно долго. В 1965 году Рассел отметил десятую годовщину своего пребывания на посту председателя Комитета по делам вооруженных сил в Сенате. На этой должности у него был доступ к самой секретной информации, собранной в Пентагоне и в ЦРУ; в то время он осуществлял контроль за бюджетными ассигнованиями на деятельность обеих госструктур.
После того как в 1959 году к власти в Гаване пришел Фидель Кастро, Рассел был в курсе многих секретов, связанных с Кубой. Он знал, что администрация Кеннеди с первых же дней правления всеми силами пыталась свергнуть кубинское правительство. Это, возможно, объясняет, почему в разговоре с президентом Джонсоном и другими официальными лицами после покушения Рассел почти сразу почувствовал, что тут может быть замешан Кастро, если не сам лично, то какие-нибудь люди из кубинского руководства, полагавшие, что действуют в интересах своего вождя. Однако нигде в обнародованных документах не говорится, что у него были подобные подозрения по поводу Советского Союза.
Рассел также догадывался, что, какой бы ни была правда о покушении, ЦРУ и ФБР не горят желанием ее раскрыть, если только это не самозащита и заговор действительно был, а оба ведомства не смогли его раскрыть и предотвратить убийство. Среди деловых бумаг у себя в офисе Рассел хранил небольшую зловещую памятку – он сделал ее еще в декабре, после первого заседания комиссии. «Происходит что-то странное», – писал он в связи с проводимым ЦРУ и ФБР расследованием поездки Освальда в Мексику. Комиссия в то время только приступила к работе, но уже создавалось такое впечатление, что она спешит продемонстрировать: Освальд был убийцей-одиночкой, о чем бы ни говорили свидетельства, и показать, что Освальд «единственный, кого рассматривают» в качестве подозреваемого, писал Рассел18. «На мой взгляд, это неоправданная позиция».
Рассел знал, что ЦРУ и ФБР с самого начала уверяли, что не видят иностранного следа в убийстве Кеннеди. Но по собственному опыту общения с этими структурами он знал, что они могут и солгать – или так запутать факты, что правду уже невозможно будет узнать. Рассела тревожило и еще одно предположение: он подозревал, что Уоррена тайно проинструктировали, вот только кто: ЦРУ? Белый дом? Сам президент Джонсон? На том первом декабрьском собрании, писал Рассел, председатель Верховного суда, казалось, больше знает о возможности кубинского вмешательства, чем говорит. Судя по всему, Уоррен, например, был в курсе предположения ЦРУ о том, что Освальд мог получить тысячи долларов в посольстве Кубы в Мехико. Рассел удивился, что Уоррен об этом знает. «Уоррену о ЦРУ было известно то же, что и мне, и даже больше», – писал он.
Предпринятая буквально в последнюю минуту поездка Рассела в Даллас не избавила его от подозрений, что заговор все-таки был. Как не уменьшила его скептицизма по поводу версии одной пули. Рассел относился к сенатору Коннелли с большим уважением, и если Коннелли уверен, что в него угодила другая пуля, Рассел верил ему. Вот почему, когда Рассел вернулся в Вашингтон и члены комиссии собирались встретиться для одобрения заключительного отчета, Рассел оказался перед трудным выбором. Он должен был сам для себя решить, готов ли он подписаться под выводами, с которыми не согласен. Где-то в середине сентября он вызвал секретаря и начал диктовать свое особое мнение – этот документ будет долго лежать среди его сенатских архивов в полном забвении, и обнаружат его лишь после смерти Рассела19.
Начал он с того, что не согласен с версией одной пули:
«Я не разделяю мнения комиссии как относительно возможности того, что пуля, попавшая в президента Кеннеди, ранила и губернатора Коннелли… <…> Фильм Запрудера, который я просмотрел несколько раз, добавил мне уверенности в том, что пуля, прошедшая через тело губернатора Коннелли, не та же самая, что прошла через спину и шею президента».
Затем Рассел перешел к вопросу о том, действовал ли Освальд в одиночку.
«И хотя я согласен с выводом моих коллег, согласно которому нет четкого и ясного свидетельства, указывающего на то, что Освальд был в преступном сговоре с другим человеком или группой людей, целью которых было убийство президента, некоторые аспекты этого дела не дают мне полной уверенности». Он сказал, что его все еще настораживает то, что Освальд в Минске водил знакомство с кубинскими студентами, а также отсутствие «достаточно подробного отчета обо всех перемещениях, контактах и связях Освальда в Мексике».
Он писал, что не может сделать «категоричного вывода, что Освальд планировал и осуществил покушение один, без подстрекательства или пособничества третьих лиц».
В последние дни подготовки отчета, когда текст в спешке переписывался и редактировался, сотрудники комиссии получили наконец известие от ФБР о Сильвии Одио и о ее заявлении о том, что она видела Освальда на пороге своей квартиры в Далласе. Бюро получило новую информацию, доказывающую, что молодая кубинка ошиблась. Агенты ФБР в конце концов смогли установить личность трех мужчин, которых видели у двери Одио, и Освальда среди них не было. Эту новость Эдгар Гувер сообщил Рэнкину в письме от 21 сентября20. По словам Гувера, Бюро вышло на след 34-летнего американца кубинского происхождения – водителя грузовика по имени Лоран Юджин Холл, который назвал себя одним из активистов, мечтающих свергнуть режим Кастро. Он вспомнил, что заходил к Одио. О себе Холл рассказал, что был профессиональным наемником, участвовал в партизанских действиях на стороне Кастро, но разочаровался в нем и примкнул к его противникам.
В сентябре 1963 года, вспоминал Холл, он приехал в Даллас с двумя товарищами – борцами с режимом Кастро: один из них Лоренс Говард, американец родом из Мексики, а второй – Уильям Сеймур, который на самом деле не был латиноамериканцем и по-испански знал всего лишь несколько слов. Они занимались сбором средств в поддержку освободительного движения и с этой целью зашли к одной женщине с Кубы, по его словам, это и была Одио. Холл предположил, что Одио перепутала Сеймура с Освальдом.
Гувер писал, что расследование продолжается – агенты ФБР теперь разыскивают Сеймура и Говарда. И все же члены комиссии, узнав эту последнюю новость от ФБР, почувствовали некоторое облегчение. Теперь из заключительного отчета можно было исключить то, что прежде казалось надежным свидетельством, указывающим на наличие у Освальда товарищей-заговорщиков.
Дэвид Слосон, ранее горячо убеждавший комиссию расследовать утверждения Одио, много лет спустя не мог вспомнить, читал ли он это письмо Гувера, как не помнил и подробностей того, как Бюро якобы разрешило загадку Одио21. Слосон, как и его коллеги, был просто слишком занят: он дописывал свою часть чернового варианта заключения. Он также не мог вспомнить, поднимался ли вопрос о том, чтобы кто-то из комиссии взял показания у Холла: на это уже не оставалось времени. «Мы могли лишь поверить ФБР на слово», – говорил он впоследствии.
