Вячеслав Мазуренко - Атомная субмарина К-27 Жидкий металл
Особо хочу сказать о командире БЧ-5, капитане 2 ранга Алексее Анатольевиче Иванове. Этот офицер пришел на корабль в 1958 году и покинул его последним, как и.о. командира К-27 в Карском море, при ее затоплении, сняв флаг с корабля. Это единственный человек, который отдал этому кораблю всю свою службу…
Так вот сегодня у каждого из моих сослуживцев разное мнение и подход к той аварии на К-27. Большинство считает, что прямым виновником аварии и гибели моряков является командир корабля капитан 1 ранга Павел Федорович Леонов.
Откровенно говоря, даже спустя десятилетия, я лично не могу сказать, виновен ли П.Ф. Леонов в аварии на ядерной установке, которая произошла 24 мая 1968 г.?
Думаю, что нет, и не я один так думаю.
В том, что произошла авария на реакторе, никакой вины Леонова нет. Надо сказать и следующее, что, если бы он не был определен как виновник гибели людей, то встали бы другие вопросы, которые никто из власть предержащих, ставить не хотел: "Кто отправил неподготовленную атомную лодку с экипажем в море? Кто сконструировал такой реактор и кто принял экспериментальную АПЛ в состав флота, как боевой корабль?"
В некоторых письмах мои сослуживцы чуть ли не в упрек ставят мне вопрос, что, "мол, погибли наши ребята, а ты пытаешься чуть ли не оправдать Леонова?"
Хочу сказать этим товарищам, которых я уважаю и хорошо знаю. Работая над этой книгой, я не допускал мысли, что командир лодки был во всем прав, и не несет никакой ответственности. С него, как с командира корабля, никто и никогда не снимет ответственности за гибель моряков. Он командир. Но нельзя все свалить на одного человека, забыв то, в какой "системе" мы жили. Мы должны прекрасно понимать, что П.Ф. Леонова подготовила и поставила командовать К-27 именно "система". После аварии эта "система" не могла не возложить на него все беды, всю вину за случившееся, иначе она должна была бы взять эту вину на себя. А это было просто НЕВОЗМОЖНО. Вы можете себе представить, что бы в те годы признали виновным, например, Главкома ВМФ или чиновника из ЦК КПСС?! Я – нет!
Горько и больно об этом писать, но мы, воспитанные этой "системой", просто забыли и предали анафеме бывшего командира корабля атомной лодки К-27.
Ибо те, кто "экспериментировал", рассчитываясь жизнями военных моряков, регулярно получали геройские звезды при удачах и никогда не отвечали за промахи. Поощряли при успехах, предавали при поражениях
П.Ф. Леонов, как и многие другие офицеры флота, проиграл и все пошло по принятой схеме.
Личная трагедия командира корабля К-27 капитана 1 ранга Павла Федоровича Леонова была в том, что он был далек от экипажа. Отдавая должное его профессионализму, смелости, командирскому опыту, у него не было тесного контакта с экипажем лодки. О его грубости, самолюбии и других чертах характера в своих письмах пишут многие офицеры, которые не один год служили с ним, прошли серьезные испытания в море. Милованов Валентин Николаевич, помощник командира К-27
Из воспоминаний бывшего помощника командира корабля капитана 3 ранга Милованова Валентина Николаевича, ныне капитана 1 ранга запаса, бывшего заместителя командира дивизии атомных лодок: "В 1965 году, в Средиземном море в районе между островом Сардиния и Болгарскими островами мы весьма удачно влезли в проводимое АПУГ (авианосная поисково-ударная группа) НАТО учение. В составе АПУГ быт Авианосец "Рэндолф", корабли противолодочного назначения. Командир грамотно провел учебную атаку авианосца с использованием ядерной торпеды и умело оторвался от преследования, когда нас обнаружили. Обнаружили нас в момент, когда мы измеряли радиолокацией дистанцию до АВ. Ночью, на перископной глубине за ПЛ тянется фосфоресцирующий свет. Конечно, весь АПУГ перестроился и решил нас взять в оборот. Но командир решительно и эффективно ушел и от обнаружения, и от преследования. Леонов умел отлично управлять кораблем и в надводном и в подводном положении: грамотно, смело, решительно".
В тоже время он пишет о другой черте П. Ф. Леонова:
"Кардинальный вопрос – знал ли командир о неготовности БЧ-5 к плаванию из-за неготовности 1-го контура? Я предполагаю, что знал но не придал этому значения (не представлял факта – насколько необходима регенерация сплава и чем это грозит). А.А. Иванов не сумел убедить командира в необходимости перед плаванием произнести регенерацию и закрыть этот вопрос.
Когда на выходе из Средиземного моря командир мне, штурману, не дал возможности определить место (перед проходом Гибралтара) в вахтенном журнале корабля сделал очень жесткую запись в адрес командира "Перед проходом узкости пролива Гибралтар командир корабля не дал мне, штурману, возможности определить место корабля. Снимаю с себя ответственность за кораблевождение. Курс ведет к опасности".
Кстати, на вахте сидел А. Иванов. Он мне тогда еще сказал с испугом, "Валь, ты что пишешь-то?!" Он и доложил командиру тотчас по моему требованию. Конечно, были с командиром после этого пререкания, но все же я своего добился и своевременно, как показало мое определение места.
Т.е. прецедент "убеждения" командира был".
Уже при личной встрече Валентин Николаевич Милованов добавил: "Если бы не описанная выше настойчивость, К-27 и ее экипаж ждала бы гибель. ПЛ прошла всего в нескольких метрах от верхушки подводной скалы. Потом ее нанесут на карты, но факт остается фактом".
Скажу больше, старший похода капитан 1 ранга Герой Советского Союза А.И. Михайловский (ныне полный адмирал) неожиданно собрав всех офицеров в кают-компанию, подняв Милованова В.Н., и произнес одну-единственную фразу: "Это лучший штурман флота, товарищи офицеры. Вы свободны".
Тот же Милованов В.Н. прямо заявил: "В гибели моряков несет ответственность П.Ф. Леонов" Об этом пишут и капитаны 1 ранга, служившие тогда в подчинении П. Ф. Леонова: Конобрицкий, Полетаев, Фытов, Сорокин и др. Они отмечают, что при И. И. Гуляеве этого не могло случиться. Да и при О. Нагорском и химике А. Иванове.
Вместе с тем, все они отмечают его профессионализм подводника. Павла Федоровича Леонова сгубила самонадеянность, уверенность, что ядерный реактор надежен в работе и, самое плохое, что он пренебрегал мнением своих подчиненных, что наверное и привело к трагедии. В упрек ему можно поставить и то, что он, отправив экипаж в госпиталь, остался сам в Гремихе. побоявшись, что без него унесут многие ценности с лодки, за которые он несет ответственность.
Думаю, это была большая ошибка командира. Он обязан был быть рядом с экипажем – в госпитале. Есть вещи, которые просто не обсуждаются, особенно, если это касается командира лодки, где экипаж – одна семья! Когда случилась авария, когда ребята уходили из жизни, когда первую неделю экипаж находился в тяжелейшем шоке – командир обязан быть рядом. К великому сожалению, он этого не понял и стал чужим для тех, кто с ним служил.
Тем не менее, хочу сказать словами того же Милованова В. П., который спустя несколько лет после аварии встретился с Леоновым: "Я бы не хотел оказаться на месте Павла Федоровича Леонова, ибо видел, как он сильно все переживает".
Тот, кто знаком с книгами контр-адмирала Н.Г. Мормуля "Катастрофы под водой", обратили внимание, что рассказывая об аварии ядерного реактора на К-27 автор книги акцентировал свое внимание на то, что вот, мол, командир БЧ-5 А.А. Иванов, капитан 2 ранга сделал в вахтенном журнале запись "БЧ-5 к выходу в море не готова", а командир Леонов проигнорировав это, вышел в море. И вот результат. Переписываясь и разговаривая по телефону со своими сослуживцами по К-27, с теми, кто непосредственно был на пульте управления АЭУ, на центральном посту (из числа офицеров) я задавал им вопрос: "была ли запись такая или нет?" И вот, что я услышал от В. Н. Милованова, помощника командира корабля в 1968 году:
"Записи А. Иванова: "БЧ-5 не готова к выходу в море" – как помощник командира о такой записи не слышал. Считаю, что в вахтенном журнале корабля ее не было, т. к. это очень серьезно. Вообще, если этот факт имел место, то в этом случае командира можно считать преступником. Командир корабля при наличии такой записи в вахтенном журнале не мог принять доклад СПК об окончании приготовления корабля к бою и походу, не имел права запрашивать "Добро на выход в море"! А Валентин Николаевич не знал о неготовности БЧ-5! Возникает вопрос – почему А. Иванов после приготовления не доложил о невозможности выхода в море?
Если командир БЧ-5 сделал запись эту в журнале, то опять же он был обязан устно доложить об этом СПК. Вопрос настолько важен, что командир БЧ-5 должен был доложить командиру ПЛ лично и объяснить причины еще до начала приготовления корабля к бою и походу". О том, что никакой записи не было, подтвердил мне в телефонном разговоре капитан 1 ранга И. Н. Мартемьянов из Севастополя, участник 1-го похода на К-27, принимавший потом участие в ликвидации аварии на лодке, награжденный российским орденом "За мужество".
