Гуго Глязер - Драматическая медицина. Опыты врачей на себе
Практически было сделано все необходимое, чтобы решить вопросы борьбы с малярией и средств защиты от нее. Но, несмотря на это, со временем возникли новые проблемы, потребовавшие новых опытов и экспериментов на себе. Венский психиатр Вагнер-Яурегг предложил лечение прогрессивного паралича путем искусственного повышения температуры больного. Лучший способ такого лечения он нашел в малярийной терапии, за что в 1927 году был удостоен Нобелевской премии.
Однако применение этого способа не всегда давало положительный результат не только у него самого, но и в некоторых других клиниках за границей, выписывавших зараженных малярией комаров из Вены. Врачи решили, что постоянное прохождение возбудителя малярии через организм людей (комар человек — комар — человек — комар — человек и так далее) постепенно настолько ослабляет плазмодий, что он перестает размножаться и не в состоянии уже вызывать повышение температуры у больного. А ведь повышение температуры являлось, собственно, главным фактором этого вида лечения. Таким образом, становилось практически невозможным осуществлять не только подобное лечение паралича, но и пропагандируемый выдающимся венским дерматологом Иозефом Кирле метод предотвращения возможных нарушений деятельности центральной нервной системы у людей, перенесших сифилис, с помощью малярийной терапии.
Венский невропатолог Отто Каудерс, впоследствии сменивший Вагнера-Яурегга на посту руководителя клиники, и Джемма Барзилаи-Вивальди под влиянием этих неудач пришли к выводу, что искусственно зараженные малярией пациенты не могут стать распространителями болезни обычным путем, то есть через комаров. Это чрезвычайно важный вопрос, ибо он тесно связан с возможностью лечения дрогрессивного паралича путем малярийной терапии.
Для проверки утверждения венских врачей профессор Гамбургского института тропической медицины Эрих Мартини — блестящий зоолог, медик и специалист по вопросам малярии — поставил несколько опытов. Он заказал в Вене партию зараженных малярией комаров и провел с ними ряд экспериментов. Как мы уже говорили, в то время подобные эксперименты не могли причинить большого вреда, ибо врачи уже научились подавлять малярию, как только появлялись первые признаки болезни.
В самый разгар опытов, когда результаты были еще неясны, Мартини был вынужден уехать из Гамбурга и поручил своим ассистентам довести исследования до конца. Методика экспериментов оставалась прежней. Но неожиданно комары начали погибать, что, понятно, вызвало серьезное беспокойство в институте. Ведь венские комары были существенным фактором в поставленном опыте. Комары гибли один за другим, и через несколько дней остался всего лишь один комар. Тогда одна из ассистенток Мартини — Гертруда Фольмер, понимавшая, чего стоит этот последний венский комар, отважилась на эксперимент. Она посадила комара себе на руку, позволила укусить и насосаться крови. Спустя несколько дней у нее начался озноб, затем поднялась температура. Словом, она заболела малярией. Таким образом было доказано, что искусственно вызванная малярия сохраняет свои свойства даже в том случае, если она пройдет целый ряд организмов людей и комаров.
Этот опыт имел решающее значение для клиники Мартини.
Однако еще один вопрос ждал своего решения. Укус комара анофелеса, зараженного малярией, вызывал заболевание у человека. Но через сколько дней проявляется болезнь? Каков ее инкубационный период? Различные наблюдения, опыты и эксперименты на себе показывали, что средняя продолжительность инкубационного периода равна 10–12 дням. При этом кратчайший срок составлял 7 дней, а наиболее продолжительный — 23. Но когда искусственное заражение малярией заняло прочное место в практике психиатрических клиник, выяснилось, что сроки часто не выдерживаются. Это означало, что вопрос продолжительности инкубационного периода еще требовал тщательного изучения.
Из английской психиатрической больницы в Гортоне (около Эпсома) пришло сообщение о проводившемся там лечении больных прогрессивным параличом с помощью специального малярийного штамма. Результаты прививок, проведенных с июля по октябрь 1925 года, почти в 100 процентах случаев дали положительный результат. Точнее, 98 процентов лиц, которым сделали прививки, заболели малярией. Прививки, сделанные в зимние месяцы, дали положительный результат только в 28 процентах случаев, хотя все прививки проводились посредством укусов зараженными комарами. Потом стало известно, что у четырех больных, у которых прививка не дала положительных результатов в предполагаемые сроки, приступы малярии все же начались, но значительно позднее, спустя 6 и даже 9 месяцев после укусов малярийных комаров.
Тут врачи вспомнили точку зрения голландского медика П.К. Кортевега, высказанную еще в самом начале XX века. Кортевег отмечал, что малярия в Средней и Северной Европе отличается от малярии жарких стран. «Если на севере, — говорил он, — малярия проявляется весною, значит заражение произошло еще осенью». Чтобы решить этот вопрос, возникший в результате сообщения английских психиатров, и выяснить, существует ли у малярийных больных затяжной инкубационный период, в конце 1928 года несколько врачей Амстердамского института тропической медицины решили поставить ряд опытов на себе. Среди них был и директор института Вильгельм Шюффнер — ученик замечательной лейпцигской школы.
Шюффнеру было тридцать лет, когда он уехал на остров Суматра и стал работать врачом на табачных плантациях. То, что он делал на Суматре, выходило далеко за рамки обязанностей врача плантации. В итоге многолетнего напряженного труда он, по общему признанию, превратил обслуживаемую им плантацию в образцовое с санитарной точки зрения предприятие. После возвращения в Европу он был назначен профессором Амстердамского института тропической медицины, а затем стал директором этого института.
На Суматре наряду с другими проблемами он, подобно Россу, занимался изучением развития возбудителя малярий в организме комара. При этом Шюффнер заразил себя трехдневной малярией через укус комара и перенес болезнь. А в 1928 году он вместе с другими врачами Амстердамского института тропической медицины произвел опыты на себе, чтобы выяснить вопрос о продолжительности инкубационного периода малярии.
То же самое сделал тогда уже упоминавшийся доктор Кортевег, который давно был убежден в существовании затяжного инкубационного периода малярии.
В этой широко задуманной серии опытов на себе приняли участие также доктора М.Г. Швелленгребель де Грааф, А. де Брукк, К.Е. де Моор и, наконец, Н. Швелленгребель, чье имя часто упоминается в истории инфекционных заболеваний в связи с его заслугами в области исследования чумы и малярии. Результаты этих экспериментов подтвердили возможность затяжной формы инкубационного периода малярии и правильность выводов английских врачей.
Выяснилось, что в странах умеренного климата признаки болезни появлялись спустя 7 и 9 месяцев после укуса малярийного комара, а не через 10–12 дней, как это обычно наблюдалось в тропиках и в Италии. Это были, собственно говоря, последние спорные проблемы малярии, потребовавшие проведения различных исследований и опытов на себе.
Сон и смерть в Африке
Когда европейские колонизаторы протянули свои руки к «Черному континенту» и постепенно начали заселять самые плодородные и богатые районы Африки, одни из них были очень довольны своими успехами, а другие жаловались на падеж скота и лошадей. Кроме того, они видели угрозу своим предприятиям в начавшемся вымирании местного населения, в результате чего стала ощущаться нехватка рабочих рук. Все заболевания людей и животных тогда объединялись под общим названием африканской лихорадки. Считалось, что всему виной малярия, которая, как известно, особенно свирепствует в тропиках. Лишь несколько позднее выяснилось, что это было совершенно другое, местное заболевание — африканская сонная болезнь. Но никто не знал, к какой категории болезней оно относится.
Когда Лаверан и его коллеги изучали малярию, когда в крови маляриков был найден плазмодий и доказано, что этот плазмодий вызывает у больного повышение температуры, врачи начали исследовать также кровь негров, страдавших африканской болезнью.
Врачей интересовало, похожа ли африканская малярия на малярию в итальянской Кампанье или в голландской Индии и других местах. Этим вопросом занялся молодой врач, по имени Джон Дэттон, сын химика, проявивший незаурядные способности еще на студенческой скамье. Дэттон был направлен Ливерпульским институтом тропической медицины в Западную Африку для изучения встречавшихся там болезней. Ему удалось открыть много нового. Он имел возможность изучить развитие и окружающую среду москитов, которые распространяют малярию, и написать очень подробный отчет о тропических заболеваниях, вызываемых глистами филяриями. В Англии остались довольны его работой, и осенью следующего 1901 года он был снова послан в Западную Африку.
