Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований РАН - В защиту науки (Бюллетень 3)
Так проживем мы дураками или нет? Ответ здесь однозначный: проживем! Конечно, проживем. Только недолго.
Разрушив почти всю свою науку, изгнав, выморив или морально уничтожив значительную часть своей интеллигенции, Россия потеряла способность к самостоятельному научно-техническому прогрессу. И случилось это в самый неудачный момент нашей исторической судьбы, какой только можно представить. В момент, когда началось стремительное и необратимое старение народа, сокращение его численности.
В последнее время население России убывает примерно на 0,5 % в год (около 700 тыс. человек). Однако жареный петух по-настоящему нас пока не клюнул: в трудоспособный возраст вступали поколения сравнительно «урожайных» лет, а дефицит покрывался сравнительно небольшим (да, да, ещё сравнительно небольшим, всего каких-то 12 млн человек по состоянию на 2005 г.) притоком мигрантов из других стран. Но начиная с 2010 г., из трудоспособного возраста будут ежегодно выбывать примерно по миллиону человек, а с 2015 г. — примерно по полтора миллиона. Им на смену будут входить в трудоспособный возраст совсем уж малочисленные поколения, рожденные в 1990-х. Даже если прямо с завтрашнего дня мы каким-то чудом снизим смертность до уровня передовых европейских стран, то все равно не сумеем поднять рождаемость выше уровня тех же самых стран. А значит, грядёт необратимая деформация: количество пенсионеров превысит 50 % населения.
Наши горе-реформаторы, утверждавшие вслед за Адамом Смитом, что «невидимая рука рынка» сама рано или поздно всё урегулирует ко всеобщему благу, не потрудились хоть как-то сверить свои «реформы» с демографической ситуацией. Они, похоже, понятия не имели о жестоком и прогрессирующем «дефиците кадров», о котором любой советский инженер прекрасно знал ещё с середины 70-х. Они не понимали, что у России просто нет в запасе нескольких десятков лет на то, чтобы рыночная стихия естественным образом преобразовала страну. Не понимали того, что ясно понимала затоптанная ими интеллигенция: если Россия хочет оставаться Россией в условиях демографического провала, при катастрофической нехватке трудоспособных и нарастающем переизбытке стариков, у неё есть только один путь: научно-техническая мобилизация. Единственное спасение — в таком развитии высоких технологий, при котором в производстве, в сельском хозяйстве, во всех системах энергетики, транспорта, связи, строительства, безопасности и т. д. было бы занято сравнительно небольшое количество людей. Только научно-техническое самообеспечение нашей страны могло бы придать русской культуре устойчивость. Только тогда в России продолжилась бы российская история.
В рамках научно-технической мобилизации сам собою изменился бы и подход к проблеме мигрантов. Не только потому, что неквалифицированной рабочей силы потребовалось бы неизмеримо меньше. Ещё важнее то, что Россия привлекала бы тогда совсем иных мигрантов — молодых учёных и специалистов из стран СНГ, даже из «третьего мира». В таком случае, как справедливо пишет в статье «В ожидании "Средних веков"?» Александр Волков, «Москва могла бы стать… великим культурным центром, объединяющим вокруг себя сотни народов… У нашей страны это единственный шанс остаться сверхдержавой, без чего с петровских времён кажется немыслимым само существование русских людей — этой громадной общности, собранной по сусекам евразийских просторов» («Знание — сила». 2006. № 3).
Увы, научная мобилизация не состоялась, и наше «коренное население» (новый официальный термин) скоро будет не в силах справляться даже с задачами собственного жизнеобеспечения на собственной территории. А значит, нарастающий поток «гастар-байтеров» превратится в потоп. Председатель Совета федерации Сергей Миронов бьёт тревогу («Известия». 2006. № 26): «Уповать на то, что мы будем привозить иностранных рабочих и тем самым закроем проблему, убийственно. Недавно весь мир убедился в этом на примере Франции».
Золотые слова. Но словами делу не поможешь. Тут одно из двух: либо научно-технический прогресс, либо массовый импорт рабочих рук. Если первый вариант похерили, затоптав и изгнав интеллигенцию, значит, неминуемо получаем второй. И никакие «движения против нелегальной иммиграции», никакие скинхеды тут ничего не сделают. Все уличные марши со вскидыванием рук — это не только мерзость, но и пустая трата времени, такаяя же, как издание указов о «процентных нормах» на рынках, о квотах на проживание мигрантов и т. п. (имитация озабоченности и активности правительства).
Совершенно ясно, что марширующие обормоты ни на какое реальное дело по спасению России не способны. Невозможно представить, чтобы кто-то из них выучился и занялся научными исследованиями, изобретательством, конструированием. Троих детей (минимальное количество, необходимое для того, чтобы остановилось вымирание народа) наверняка никто из них тоже не родит и не воспитает. А кушать и марширующим, ой, как хочется! И кто-то должен вырабатывать прибавочный продукт дляя выплаты пенсий их родителям, а потом, когда они состарятся, им самим. Экономика имеет свои законы, которых не перешибёшь никакими указами о нормах и квотах. Поэтому поток пришельцев, вливающийся в Россию, будет только нарастать.
Лично я абсолютно ничего не имею против «гастарбайтеров» как таковых. Однако их массовое пришествие я был бы готов приветствовать только в том случае, если бы Россия сохраняла достаточный ассимиляционный потенциал. Если бы она могла естественным образом, без насилия, подчинить пришельцев своим законам, обычаям, нормам жизни, привить им зачатки своей культуры, в конечном счете — сделать россиянами. Но, боюсь, ассимиляционный потенциал России исчерпан. И, как справедливо опасается тот же Сергей Миронов, приезжие вместо ассимиляции начнут «создавать на нашей земле свои анклавы». А Александр Храмчихин, заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа, предупреждает («Известия», 10 января 2006 г.), что скорее приезжие «ассимилируют россиян в себя, подобно тому, как мигранты с Ближнего и Среднего Востока сегодня начинают ассимилировать европейцев на их территории».
Вполне реалистическое предположение, если учесть, что один из самых авторитетных наших демографов И.А. Гундаров на основе своих расчётов прогнозирует (сборник статей «Почему вымирают русские», 2004): в 2033 г. наша промышленность и наша армия «окажутся вынужденными укомплектовывать себя на 80 % посланниками других народов и иных культур». Вот тогда это уже действительно будет совсем другая страна.
В более далекой перспективе, на 2050 год, все прогнозы определяют численность населения России примерно в 100 млн человек (вместо сегодняшних 140). В отношении этнического состава эти прогнозы несколько расходятся, ясно только, что нынешних граждан РФ и их потомков к 2050 г. в составе населения останется не более 50–60 %. Так, один из прогнозов предсказывает, что в России-2050 будут жить 33 млн русских, 27 млн китайцев, 16 млн таджиков («Аргументы и факты», 2006. № 22).
Но, может быть, научно-техническая мобилизация — это утопия, маниловские мечты униженной интеллигенции? Вот, говорят нам, взгляните на ту же Францию. При своей низкой рождаемости французы не объявляли никакую научную мобилизацию, а сначала впустили в страну массу «гастарбайтеров» для выполнения всяких неквалифицированных работ, потом приняли закон 1976 г. о воссоединении семей, потом «гастарбайтеры», освоившись вместе с семьями на французской земле, наладили там собственную рождаемость, многократно превышающую показатели местного населения. В результате французы имеют то, что имеют, а перспективы у них ещё краше. Значит, и мы в России всего-навсего идём неприятным, но, увы, неизбежным для развитых наций путём.
Французский пример, конечно, впечатляет, однако зачем нам повторять чей-то отрицательный опыт? Почему бы вместо этого не поучиться на чужих ошибках? И если, как утверждают некоторые философы, мы не европейцы, а евразийцы, то почему бы нам не поискать пример для подражания не в бестолковой Европе, а в мудрой Азии? Например, в Японии.
Рождаемость в современной Японии, как и в России, ниже смертности, что естественно для высокоразвитой нации, прошедшей демографический переход. Правда, живут японцы намного дольше нас (пьют меньше, а уровень медицинского обслуживания не сравнить), и всё-таки население Японии неуклонно стареет и сокращается. Сейчас каждый четвертый житель страны старше 60 лет, каждый пятый — пенсионер. Бремя расходов Японии на социальное обеспечение и медицинское страхование уже составляет около 25 % национального дохода, а с 2007 г. на пенсию начнет уходить поколение послевоенного бэби-бума, благодаря которому Японии и удалось когда-то совершить своё экономическое чудо. Подсчитано, что при сохранении нынешних тенденций численность населения Японии в течение XXI в. упадёт в три раза — с нынешних 127 млн до 40.
