Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир
Когда Фармер рассказывал мне эту историю, я спросил, где они жили во время ремонта.
– В палатке, конечно. Что за вопрос?
Бывали дни в автобусе, когда Страж пел и танцевал, бывало, он читал вслух пьесы Шекспира и книжки вроде басен Эзопа. Но, например, Кэти, старшая сестра Фармера, утверждает, что даже его чтение порой действовало на нервы. Только он начал читать “Швейцарскую семью Робинзонов”, книжку о семье, спасшейся с потерпевшего крушение корабля и счастливо живущей на острове в примитивных условиях, как Кэти подумала: “Так-так…” Позднее, когда он стал читать “Робинзона Крузо”, она с первых же страниц взмолилась про себя: “Нет, только не это!” Были и другие тревожные предзнаменования. Страж никогда не был на море, но еще в Алабаме покупал журналы, посвященные лодкам и яхтам. У него их уже накопилась целая кипа.
Примерно в то время, когда Пи-Джей только стал старшеклассником, Страж купил на аукционе старый вельбот – пятнадцатиметровый пустой корпус с дырой, которую он зачинил. Затем Страж взял годовой отпуск на своих двух работах (в Бруксвиле он преподавал в школе и занимался с умственно отсталыми взрослыми) и принялся строить кабину для лодки, пыхтя и чертыхаясь, познавая по ходу дела плотницкие премудрости. Семья была подключена к процессу в полном составе. На полпути деньги стали подходить к концу, и Страж объявил Пи-Джею и младшим мальчикам: “Мы идем собирать апельсины”. “Папа, белые не собирают апельсины”, – возразил Пи-Джей. “Да ну? Я вам покажу белых”.
Большинство сборщиков на апельсиновых деревьях и в самом деле были чернокожими. Пи-Джей слышал, как они переговаривались, сидя на своих деревьях, и спросил отца, что это за странный язык. “Это креольский. Они гаитяне”, – объяснил Страж. И он кратко описал юному Полу невероятную бедность страны Гаити. Но тогда Пи-Джей не успел познакомиться с гаитянами – на сборе фруктов Фармеры проработали недолго. Плата была мизерная. Уже через несколько дней Страж объявил, что с них хватит. Он вернулся к работе над лодкой, которую в честь жены назвал “Леди Джин”. Решив наконец, что все готово, он купил генератор для лодки и большой запас рыболовного снаряжения. Вообще-то семейный бюджет не позволял таких расходов, но Страж твердил, что они моментально окупятся. По его плану лодка должна была обеспечить им полную независимость. Она станет и домом, и источником дохода – отныне они начнут ловить рыбу на продажу.
Их первое путешествие началось в спокойный и солнечный день. Страж стоял у руля. Они вышли в Мексиканский залив, далеко, так, что берег уже не был виден, бросили якорь в мелких водах залива, пообедали, поплавали. Пи-Джей и остальные дети резвились вокруг лодки. Но съедобной рыбы они поймали очень мало, а вечером поднялся шторм. Ветер завывал, лодку швыряло у якоря, и Джинни насмерть перепугалась. Страх сделал ее такой же неуступчивой, как муж, и ночью она заставила его выбросить обвязанный веревкой генератор за борт, чтобы служил вторым якорем. А в это время в чреве лодки, в ходуном ходящей каюте дети веселились как никогда: “Вот это да! Настоящий шторм!”
Много лет спустя брат Фармера Джефф говорил мне, что он всегда знал: мореход из отца никудышный. Еще утром, когда они только вышли в открытый океан, стало ясно, что он ничего не смыслит в навигации. “Но вот в чем штука… странное дело. Мы видели, что он берется за то, чего не умеет, но почему-то чувствовали себя в безопасности. Точно знали, что он нас как-нибудь да вытащит, что ему все нипочем”. Джинни, которая столько страху с ним натерпелась, сказала про Стража так: “Он отчаянно рисковал, но в итоге все всегда кончалось благополучно”. И добавила, помолчав: “Ну то есть ни разу никто серьезно не пострадал”.
На следующий день, направляя лодку к берегу, Страж сбился с курса и задел скалу, и все же они благополучно добрались до порта. Еще несколько раз “Леди Джин” выбиралась в короткие, но памятные путешествия. Во время одного из них Страж проигнорировал сигнальные буи, размечающие фарватер, – видимо, считал, что они относятся к факультативным правилам, которым он следовать не обязан. Джефф забеспокоился: “Папа, мы вышли из фарватера”. “Помолчи, тебе-то откуда знать”, – огрызнулся Страж. В ту же секунду лодка с размаху села на мель. Но в основном после первого и единственного рыболовного путешествия “Леди Джин” оставалась на причале в необитаемом местечке побережья Мексиканского залива, в его рукаве, называемом Дженкинс-Крик.
На книжной полке в маленьком домике на выжженных холмах в центре Гаити у Фармера стояла фотография этого прежнего дома. “Леди Джин”, выкрашенная когда-то в белый цвет, пришвартована к металлической трубе. Лодка окружена болотной травой, на заднем плане высокие пальмы. От лодки мостки ведут на сушу. На крыше каюты – телевизионная антенна. Каюта, кубическая надстройка, возведенная на округлом корпусе судна, смотрится немного нелепо. Отеля “Синяя птица” не видно на фотографии, но он стоит неподалеку, на проселочной дороге за ручьем, готовый к семейным поездкам.
Страж был здесь счастлив. Похоже, его желание сбылось: семья как будто и впрямь обитала на острове, надежно огражденная от зловредных влияний. Что касается Пола-младшего, он любил эту бухточку, звездное безмолвие, скопу, жившую в гнезде рядом с “Леди Джин”, справа от носовой части, выдр, проплывавших мимо, лающие крики аллигаторов в ночи. Подрабатывая в Бруксвиле, в аптеке и в закусочной, он копил деньги и покупал материалы для экспериментов с ландшафтным дизайном и устройства маленького пруда с рыбками недалеко от мостков. То, что приливы периодически смывали его сооружения, Пи-Джея не смущало.
Тяжелее всего жизнь в заливе давалась Джинни. Она работала полный рабочий день в супермаркете и должна была заботиться о шести детях и муже на лодке. Братья Пи-Джея росли крупными, в отца, всегда хотели есть, а холодильник на лодке был такой маленький, что его приходилось наполнять каждый день. Когда шел дождь, они подставляли кастрюли и сковородки под потоки, льющие сквозь дырявую крышу. Ночью по днищу бегали тараканы – звук был такой, будто в комнату набились нетерпеливые женщины и постукивали длинными ногтями по столу. Стирали Фармеры в городской прачечной, а сами мылись и мыли посуду в солоноватой воде заливчика. Воду для питья привозили издалека, незаметно наполняя свои емкости из кранов около бензоколонок и набивая ими багажник. К тому времени Страж купил на аукционах еще два автомобиля – “Пестрый грузовичок” и списанную армейскую легковушку за 288 долларов, получившую прозвище “Командирская машина”.
Однажды на пустынной дороге из Бруксвиля “Командирская машина” перегрелась. Воды с собой не было, и Страж велел мальчикам помочиться в радиатор. Пи-Джей и остальные дети стеснялись этих машин, особенно “Командирской”. Как-то по дороге в школу они попросили отца высадить их подальше. Вместо этого он подъехал по полосе для автобусов прямо к школе, да еще посигналил гудком. “Вот, будете знать”, – сказал он.
Фармер говорил о своем детстве: “Когда я рассказываю про себя, все звучит как-то уж чересчур гладко. Легко было бы сказать, что ребенком я жил в доме на колесах, собирал апельсины с гаитянами, потом стал интересоваться рабочими-иммигрантами и отправился в Латинскую Америку. Все это так, да не так. Нам говорят, что биографии должны быть аккуратными и логичными, вот мы так их и пишем. А на самом деле можно прийти к тому же самому совершенно иным путем”.
Действительно, если дети растут без водопровода, живут в автобусе или на лодке со Стражем у штурвала, это может предопределять их характеры и судьбы очень по-разному. Все дети Фармеров, став взрослыми, живут в обычных домах. Одна из сестер стала художником по рекламе, другая заведует общественными связями в психиатрической больнице. Третья сестра – профессиональный оратор. Один из братьев работает электриком. Джефф стал профессиональным борцом, болельщики зовут его Супер-Джей, а в семье его прозвище – Добрый Великан.
Бесспорно, однако, что детство Фармера послужило хорошей подготовкой к кочевой жизни. Так же как и его братья и сестры, из вод заливчика он вышел с очень нетребовательной, как он сам выразился, пищеварительной системой. Ужины, состоявшие из хот-дога и фасолевого супа, сделали его неприхотливым в еде. А жизнь в тесноте развила способность концентрироваться в любых условиях. Он мог ночевать в зубоврачебном кресле – в течение одного лета он так и делал в клинике в Гаити и уверял, что это было далеко не худшее спальное место в его жизни. Вероятно, его слабость к хорошей гостинице и бутылке дорогого вина – того же происхождения. После “Командирской машины”, говорил Фармер, ты уже ни перед кем не будешь смущаться и робеть. Он допускает, что такое детство не способствовало ощущению “родного гнезда”. “У меня никогда не было чувства, что вот это – мой дом. Скорее так: мы тут остановились. А потом я опустился на дно колодца и вдруг понял: да вот же мой дом”. Он имел в виду Канжи.
