Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории
В пятницу в райцентре проводили совещание участковых по итогам второго квартала. На Пердуту сыпались обвинения в бездействии, отсутствии результатов, снижении показателей и прочих милицейских грехах. Начальство понимало, что люди не могут не совершать преступлений и отсутствие преступности в поселке – это не заслуга участкового, а его недоработка. Если по итогам третьего квартала не будет выявленных преступлений, то до пенсии ему не дожить.
Размышляя об этой печальной перспективе, Пердуто в понедельник рано утром проходил мимо дома конюха Василия. Сам Василий уже ушел на работу, а Варвара возилась в огороде, низко наклонясь над грядкой.
Поскольку Варвара стояла лицом в глубь двора, то самая заметная ее часть оказалась как раз перед глазами участкового. Пройти мимо такого зрелища мог только эстетически неполноценный человек. Поэтому Пердуто остановился и представил себе, как бы это все выглядело, если бы Варвара стояла не в огороде, а он бы находился не у забора. Замечтавшись, участковый не заметил, как Варвара подошла к забору и поздоровалась с ним. Разговорились о том о сем. Пердуто пожаловался на то, что вот работает день и ночь, а начальство этого не ценит. Варвара рассказала о ночном происшествии. К утру она уже успокоилась, и в глубине души ей даже было лестно, что приглянулась молодому Кирееву.
– И смех и грех, – как бы возмущаясь, сказала она.
При слове «грех» Пердуто вдруг внимательно посмотрел на Варвару и задумался. Ему в голову, возможно впервые в жизни, пришла гениальная мысль. Он попросил Варвару еще раз, но уже с подробностями пересказать ночную историю. «Это же показатель! – подумал Пердуто. – Это же покушение на изнасилование!» Вот сейчас, буквально на голом месте, он сам не только выявил, но и раскрыл по горячим следам тяжкое преступление!
Удачу нельзя было выпускать из рук, и Пердуто взялся за работу. Первым делом он принял у Варвары заявление. Потом пошел – нет, скорее, побежал, полетел в опорный пункт и составил рапорт о том, что методом личного сыска им установлено, как Киреев с применением физического насилия и угроз… Нет, не так: угрожая убийством (так лучше), пытался совершить половой акт с гражданкой В. Лишь благодаря активному сопротивлению потерпевшей и ее мужа, пресекшего противоправные действия, замыслу Киреева не дано было осуществиться. Заканчивалось все фразой: «Полагал бы передать материал прокурору для принятия решения по существу». Эту фразу он, конечно, придумал не сам, а в свое время переписал из какого-то руководства и выучил наизусть. Пердуто привлекала изящная витиеватость фразы, исходящая от этого «полагал бы». В жизни Пердуто так не выражался, и, что должно было произойти для того, чтобы он действительно, без всякого «бы», полагал, Пердуто не знал. Но такую фразу положено было написать. А раз положено, то нечего и рассуждать впустую. Тем более что для рассуждений времени уже не было – в поселок из райцентра выехала группа захвата.
К обеду Лешку забрали прямо из конюшни.
* * *Расследование уголовного дела по факту покушения на изнасилование Варвары ввиду его особой сложности и большого объема работы было поручено группе следователей прокуратуры. Дело получило широкий общественный резонанс.
Я приехал в Звероград, когда Лешка, арестованный с санкции прокурора района, уже третьи сутки томился в камере. Лешкина мама по пути рассказала мне все, что знала. Но, как выяснилось, знала она немного. Ее рассказ в основном был о Лешкиной жизни, начиная с его первых шагов и заканчивая третьей беременностью Светки. Что касалось собственно предмета моей поездки в Звероград, то кроме зловещих слухов, разошедшихся по поселку, после того как люди в масках, бронежилетах и с автоматами увезли сына в райцентр, ничего существенного мы не имели. Некоторые рассказывали, что Лешка, напившись, залез через окно в дом Василия и, угрожая обрезом, пытался забрать деньги, которые конюх собирал на мотоцикл с коляской. Другие утверждали, что Лешка приходил к Варваре, а Василий, увидев их вместе, достал обрез и пытался убить обоих. Лица, приближенные к Пердуто, клялись, что никакого обреза не было, хотя дело действительно имеет сексуальную направленность. Короче говоря, дурдом имени маршала Буденного!
При таком сложном анамнезе диагноз надо было ставить на месте.
Однако диагноз со всей определенностью уже был поставлен прокурором: покушение на изнасилование, соединенное с угрозой убийством, – и с неблагоприятным прогнозом от четырех до десяти лет лишения свободы. Вот что делают с людьми лунный свет и плохие показатели в работе.
Еще до нашей встречи Лешка дал показания о том, что пришел к другу на день рождения, а тот уже спал. Тогда он решил спросить у жены друга, когда можно будет прийти в следующий раз. Жена стала орать, и он, испугавшись, убежал. Однако экспертиза установила у жены множественные ссадины и кровоподтеки на лице и теле, что, конечно, было не в пользу Лешки. Кроме того, Василий, исполненный благородного негодования, жаждал крови за поруганную честь семьи. Это тоже значительно ослабляло Лешкину позицию.
За каждым членом следственной группы было закреплено отдельное направление в работе по этому громкому, запутанному делу. В частности, следователь Брыкин работал с подозреваемым. Месяц назад Брыкин окончил университет и был назначен в родной Звероград на должность стажера-следователя. Стажироваться предстояло на Лешке.
Моя первая встреча с подзащитным произошла прямо в кабинете Брыкина. Лешка был в накинутом на плечи черном ватнике и босиком. Этакий типичный представитель. Мне всегда нравился во внешнем виде человека свой стиль. У Брыкина тоже имелся свой стиль: круглые очки а-ля Берия, белая рубашка и, несмотря на жару, галстук. Тоже типичный представитель. Брыкин и Лешка, ровесники, сидели по разные стороны стола. В общем, принц и нищий, добродетель и порок, мартышка и, в конце концов, очки. Их объединяло лишь то, что и Брыкин, и Лешка впервые столкнулись с уголовным делом и не знали, как себя вести. Оценив обстановку, я понял, что буду помогать и тому, и другому.
– Ну что, Киреев, опять будешь сказки нам рассказывать? – начал с места в карьер Брыкин. Ему казалось, что так будет солиднее.
– Да я это… я че… я правду говорю, – ответствовал Лешка.
– А телесные повреждения у нее откуда? – выбросил Брыкин козырную карту.
– Да ее ж Васька каждый день бьет. За ейное блядство, – Лешка ухмыльнулся, искренне удивляясь тому, что в прокуратуре не знают таких общеизвестных фактов.
Видя, что стороны необходимо вогнать в процессуальные рамки, чтобы они не наговорили лишнего, я вмешался в беседу:
– Господин Брыкин, – тоном генерального прокурора произнес я, – а кто это вас учил обращаться к подследственным на «ты»?
Далее я рассказал Брыкину о том, как Совет Европы, принимая Россию в свои ряды, взял с нее обязательство соблюдать права человека, а такое обращение признается грубейшим нарушением Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, что в конечном итоге может поставить под угрозу членство России в этой организации. О последствиях этой угрозы лично для стажера Звероградской прокуратуры Брыкина мне просто страшно думать.
Тирада продолжалась около пяти минут, в течение которых Брыкин, встав из-за стола, два раза протирал вспотевшие очки, а Лешка от изумления сидел с раскрытым ртом.
– Прошу садиться, – завершил я тактический прием.
Воцарилось молчание. В тишине я услышал звук, похожий на тиканье часов. Я оглядел кабинет и стол Брыкина, но часов не увидел. Оказалось, что звук доносился из-под стола. Заглянув под стол, я увидел, что Лешка нервно постукивает босой ногой об пол, и тиканье, а точнее сказать цоканье, происходит при соприкосновении пола с ногтями на Лешкиной ноге. Для того чтобы отрастить такие ногти, нужно было не стричь их не менее полугода. Это, видимо, тоже был элемент стиля. Как раз для европейского сообщества.
Я понял, что Брыкин – мой. Пока он не пришел в себя, нужно ему еще раз помочь как молодому специалисту.
– Да вы не стесняйтесь, господин Брыкин, продолжайте допрос, – я показывал полную лояльность и понимание ситуации. Мол, если что не так, я, как старший товарищ, поправлю.
– Спасибо! – искренне ответил Брыкин и, уже обращаясь к Лешке: – Алексей Алексеевич, сейчас я буду допрашивать вас в качестве обвиняемого. Ознакомьтесь, пожалуйста, с постановлением.
Алексей Алексеевич не сразу понял, что обращаются к нему. Он перестал барабанить ногтями по полу и испуганно переводил взгляд с Брыкина на меня, пытаясь понять, к кому обращается следователь. Так его еще никто в жизни не называл.
Теряем темп. Я вывел Лешку из оцепенения:
– Алексей Алексеевич, твою мать, – прошипел я, – ты что, оглох?
Услышав понятную речь, Лешка взял в руки постановление и стал пристально вглядываться в буквы, пытаясь составить из них слова. Видя, что моя помощь теперь требуется подзащитному, я взял у него постановление и стал вслух с выражением читать:
