Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы
Одним из характерных комсомольских собраний, популяризирующих героев дня – комсомольцев и комсомолок, было комсомольское собрание, которое провел сам секретарь комсомольского бюро тов. Шейко в санроте после смерти одной героини-комсомолки, награжденной посмертно орденом Красного Знамени, Лели Новиковой.
Лелю Новикову все знали. Сначала она не внушала того доверия, которое потом оправдала на фронте. Она была больше похожа на балерину. Во время подготовки к бою ходила на высоких каблучках. Работала она чертежницей, но все время рвалась на фронт, на передовую. Многим казалось, что она проявляет недисциплинированность, не хочет работать по своей основной работе. Но она все время просилась в батальон санитаркой, чтобы выносить раненых из-под пуль на передовой линии. И в конце концов, ее пустили на передовую именно за недисциплинированность.
11 сентября 1942 года был самый жаркий для наступательной дивизии бой, особенно для 339‑го полка. В этом жарком бою в течение многих часов Леля Новикова проявила исключительный героизм. Она перевязывала раненых, тащила их в укрытие под ураганным огнем пулеметов и минометов противника, не считаясь с тем, из какого подразделения и какой роты был раненый. В этот день она истратила свыше 50 бинтов для перевязок, тратя на каждого раненого один индивидуальный пакет, то есть вытащила с поля боя и перевязала 50 раненых бойцов и командиров. Вечером она вернулась с поля боя, я был в полку, а до этого, еще в период учебы и подготовки к боям у меня с ней состоялась такая беседа: «Леля, ты хорошая комсомолка, образованная, у тебя прямо артистический талант читать стихотворения. Если бы ты была более дисциплинированной девушкой, то могла бы и в партию попасть. Мы бы тебя рекомендовали в партию. Покажи себя». Она отвечала, что не может вступить в партию, потому что пока не проверила себя в боях. «Не знаю, какой я буду в самых жарких боях, – сказала она, – вот если я хорошо буду себя вести на фронте и покажу себя, я пойду в партию, но раньше я должна попасть на передовую». Так она и добилась своего.
Когда она вышла из этого жаркого боя с засученными рукавами, руки до локтей в запекшейся крови, и их нельзя нигде было помыть, поскольку у нас с водой было очень плохо, и не только помыться, но и попить порой нечего было, она пришла к нам на закате солнца, и тут мне уже сказали, что Леля проявила героизм в боях. Бойцы ее почти на руках принесли из жаркого боя. Первыми ее словами, когда она к нам пришла, были: «Теперь я прошу вас оформить меня в партию. Теперь я себя проверила, что я никогда не струшу в любом жарком бою». И она с таким восхищением рассказывала о том, как пролетали вокруг нее снаряды и пули автоматов, и как ей бойцы кричали: «Сестрица, помоги!» И как она вытаскивала раненых с поля боя. Она была полна впечатлений этой фронтовой жизни, изливала свою душу и просила оформить ее членом партии.
На другой день был опять жаркий бой. Командир батальона, которому Леля Новикова спасла жизнь, ночью вытащив его из-под ураганного огня противника, подарил ей пистолет. Она повесила его через плечо и снова на второй день в жаркий бой. После двух часов боя пуля немецкого автоматчика ее сразила – три попадания в голову. И Леля погибла.
И вот, когда тов. Шейко пришел в комсомольскую организацию роты, он прямо поставил на повестку дня один вопрос – героический подвиг Лели Новиковой. Надо сказать, что это собрание было образцовым в смысле воспитания комсомольцев. Тов. Шейко зашел в комнату. Все комсомольцы встали. Он поздоровался и сказал: «Комсомольское собрание санитарной роты считаю открытым. На повестке дня один вопрос – героический подвиг комсомолки Лели Новиковой». Навел порядок и взял слово, потому что он знал о ее подвиге и умел его рассказать. Прежде всего, он попросил всех встать и почтить память Лели Новиковой, героически погибшей на поле боя с немецкими захватчиками. Все встали, у многих на глазах были слезы, все жалели Лелю. Она была очень веселая и подвижная. Тов. Шейко рассказал о ее подвиге. Затем выступили девушки, которые поклялись, что будут сражаться с немцами так же, как Леля. После клятвенных слов комсомольское собрание постановило: в боях за социалистическую родину с немецкими оккупантами всем комсомольцам быть достойными поведения Лели Новиковой. Также было постановление просить партбюро о принятии ее в партию – принять ее в ряды коммунистической партии большевиков и считать членом ВКП(б).
Подвиг Лели Новиковой сразу стал достоянием комсомольцев всех организаций полка. В наших фронтовых и нашей дивизионной газете появились статьи о Леле Новиковой, в том числе и моя статья. Затем комсомол ходатайствовал о посмертном награждении Лели Новиковой, и она была награждена посмертно орденом Красного Знамени. Ее матери мы написали теплое письмо, но не получили ответа, так как она эвакуировалась из Воронежа […].
Был у нас еще подвиг комсомолки-сибирячки Зои Роковановой. Зоя Рокованова в гражданских условиях работала в редакции районной газеты наборщиком. К нам в дивизию она пришла добровольно с таким же желанием и стремлением попасть на передовую, как и у Лели Новиковой. Ее брали работать по специальности к нам в редакцию газеты, но она хотела быть на передовой. И вот в Сталинграде санитарная рота, в состав которой она вошла, занимала рубеж обороны – один дом. Из подразделения, в котором она находилась, остались единицы, в том числе два средних командира-комсомольца. Немцы все мощь своего огня обрушили на тот дом, где они находились, стремясь блокировать его и обойти. Часть защитников этого дома погибла, несколько бойцов было ранено, и Зоя Рокованова оказывала первую помощь, в том числе, и среднему командиру. Когда немцы превосходящими силами стали блокировать дом, штурмуя его, из окна этого дома один командир и Зоя Рокованова все время сбрасывали на головы гитлеровцев гранаты. Немцы залегли. Путь в дом был прегражден гранатами, и они откатились от дома. Через несколько минут в этот дом посыпались зажигательные мины, дом начал гореть. Когда из окон дома повалили клубы дыма, наши подразделения старались прорвать блокировку немцев, сделать ворота и вывести оттуда наших людей, но этого сделать не удалось. И когда немцы подходили вплотную к дому, бойцам подразделения было слышно, как они кричали: «Рус, сдавайсь!», – тем, кто оставался еще в доме, и бойцы видели, что из окон в клубах дыма вновь на головы гитлеровцев было сброшено несколько гранат. И затем наступило молчание. Только кричали немцы, но на их вызов и гнусные крики никто не вышел.
После того, как на третий день этот дом был вновь отбит у немцев, мы нашли там обуглившиеся тела наших героев, в том числе и Зои Роковановой, патриота родины, которая помнила слова Арнольда Мери о том, что комсомольцы с поля боя не уходят, что комсомольцы в плен не сдаются, и их только уносят с поля боя. Этот долг выполнила Зоя Рокованова. Она знала, что фашистский плен хуже смерти, и решила сгореть, но не сдаться в плен.
Документ № 36
«4 октября наши подразделения показали свою большую стойкость. Весь день шел бой, и у нас не было ни одного бойца, дрогнувшего или ушедшего с поля боя»
Из беседы с Александром Федоровичем Кошкаревым – секретарем партбюро 339‑го полка.
Наша часть прибыла в Сталинград, и мы переправились с 1 на 2 октября на ту сторону Волги. Противник заметил, как мы переправлялись, и открыл по нас сильный минометный и артиллерийский огонь. Часть наших подразделений переправилась, а другая часть переправилась с наступлением темноты на остров против завода «Баррикады». Утром мы сосредоточились на берегу Волги и вышли в садик на площадке Сталинградского тракторного завода. Там мы пробыли день, так как был налет авиации, соблюдая все правила маскировки и заняв оборону.
В ночь с 2‑го на 3‑е наши подразделения заняли основную оборону у Аэропортовского сада. Мы имели возможность оборудовать свои оборонительные рубежи ночью, так как днем авиация противника действовала беспрерывно. С 3‑го на 4‑е наши части продолжали окапываться и усовершенствовать свою оборону.
Штаб нашего полка поместился в здании «Гастроном». Левее этого здания был Аэропортовский сад, где были расположен наш батальон. Спецподразделения были справа от этого здания… Артиллерии у нас еще не было, она была на марше. В этом здании находился штаб дивизии, но 3‑го числа в ночь они ушли, так как была попытка со стороны немцев обстрелять это здание.
4 октября немцы начали атаку как раз на боевые подразделения, находившиеся в Аэропортовском саду и в самом здании, в котором поместился штаб полка и подразделения комендантского взвода. Примерно часов с 11‑ти начался сильный штурм 15‑ю танками и пехотой. Немцы шли с фронта и все время старались зайти с правой стороны и прорвать нашу оборону.
