Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Вивель Клаус

Одно из таких мест – город Наблус [44]. В отчете министра иностранных дел США от 2012 г. говорится о том, что отношения между мусульманами и христианами на Западном берегу, в целом, удовлетворительные [45]. Так было далеко не всегда, и чтобы убедиться, соответствует ли действительности такая оценка американцев, как-то раз в октябре я отправился на север, чтобы посетить Наблус – крупный город бедняков в самом центре северной части Западного берега.

Я собирался навестить дом, в котором в январе 2006 г. присутствовал на праздновании греческого православного Рождества. Никогда не забуду, как все мы, участвуя в той тайной церемонии, в подземелье, молчаливо и торжественно пили портвейн. Рядом стояла елка, украшенная крошечными зелеными бумажными фонариками, мигающими огоньками и голубыми шарами. В 2006 г. в Наблусе было не так сложно разрушить наше тайное предприятие, и все, что у нас тогда было – это чаша. Вот так я отмечал то Рождество с двумя пожилыми христианами [46].

Было очевидно, что чистые идеалы исламизма успели оставить след и на Западном берегу, в особенности в Наблусе. После того как в этом городе по фасаду дома местного христианского виноторговца был открыт огонь, торговлю вином пришлось прикрыть. Рождественский портвейн, который подали мне мои хозяева-христиане, был приобретен в Вифлееме, где его еще возможно было достать. В Наблусе им можно было наслаждаться тайно, за закрытыми дверями. Становилось опасным делать то, что христиане в прошлом могли делать вполне свободно.

Время моего тогдашнего посещения христиан совпало со смертью Арафата, окончанием второй интифады, однако в Наблусе похищения и расстрелы стали уже привычными. С уходом Арафата началась борьба за власть, которая в наши дни успела разделить палестинцев на два лагеря – ХАМАС в Газе и ФАТХ на Западном берегу реки Иордан. Кроме того, во время этого конфликта христиане вынуждены были уворачиваться от пуль, а чувство бездомности в стране продолжало расти. Через три недели после моего визита в Наблус в 2006 г. ХАМАС должен был одержать убедительную победу на местных выборах. Мои христианские хозяева это предвидели, их глаза светились беспокойством.

Во время второй интифады израильтяне сделали Наблус центром управления терроризма. Израильские политики назвали Наблус и соседний город Дженин главными причинами для построения стены – ведь именно здесь разрабатывались наиболее ужасающие теракты. Наблус был забит оружием. ХАМАС и так называемые бригады Аль-Акса под руководством ФАТХ, партии Арафата, изо всех сил старались сделать атаки смертников как можно более зрелищными, в то время как молодые воины промышляли воровством машин и налетами на местных жителей. В итоге власти потеряли контроль над городом.

Наиболее показательна услышанная мной во время поездки осенью 2012 г. история о том, как местный хулиган на короткое время стал мировой знаменитостью. Это прекрасная иллюстрация того, как далеко зашло с тех пор палестинское общество.

Фото Хусама Абдо, опубликованное 24 марта 2004 г. на первых страницах газет, стало известно всему миру. Оно изображает захваченного на израильском КПП Хавара при выезде из города 16-летнего мальчика, чей пояс обмотан лентой со взрывчаткой. Полтора метра ростом, с монголоидными чертами лица, он стоит, грустно и смущенно глядя в пространство, расставив ноги со спущенными штанами. Он успел несколько раз потянуть за шнур, но бомба так и не сработала. Для меня эта картинка представляется эмблемой тогдашнего времени, которое было и страшным, и глупым одновременно.

Во время нашей сегодняшней встречи Абдо – молодой бесшабашный юноша 24 лет, с сигаретой во рту и бриолином в волосах, то и дело поигрывающий мускулами, чтобы привлечь мое внимание. Отсидев восемь лет в тюрьме, он недавно вышел на свободу.

При входе висит фото Арафата. Абдо не принадлежит к ХАМАСу, он – член бригады ФАТХ Аль-Акса. В гостиной сидит его мать. Она счастлива, что он остался в живых. Однако ни один из них не жалеет о той попытке. Оба считают, что после этого случая Хусам стал в районе большим человеком.

– Я бы им так же гордилась, если бы он погиб, – произносит мать. – Он сделал это для палестинского народа. Согласно нашей религии, то, что он сделал, – это джихад [47].

Услышав эти слова, я понимаю, что удручают не гротескные высказывания молодого человека и его матери, а то, что они выражают позицию, получившую широкое распространение. Террористы-смертники вошли в моду.

Сегодня, в октябре 2012 г., город уже успел оправиться. ХАМАСу не удалось внедрить свою исламистскую программу в короткий промежуток времени нахождения у власти оппозиции, поскольку силы безопасности правящей партии ФАТХ вынудили верхушку ХАМАС скрыться в подполье, а лидеры боевиков были либо убиты израильскими военными, либо заключены в тюрьму. ХАМАС до сих пор контролирует в Наблусе немало объектов, а христиане продолжают покидать город, где их предки жили с тех далеких времен, когда проходивший мимо Иисус выловил здесь несколько душ. Теперь на 130 тысяч жителей Наблуса приходится около 700 христиан.

После встречи с маленькой неразорвавшейся живой бомбой я направляюсь на встречу с Юсуфом, христианским хозяином той самой рождественской квартиры. На самом деле его зовут по-другому, но свое настоящее имя он предпочел скрыть.

Он говорит, что христиане до сих пор не могут покупать в Наблусе портвейн. Винный магазинчик так и не возобновил свою работу. Хотя алкоголь в Наблусе продавать не запрещается, ни один христианин не смеет даже и пытаться открыть лавку.

Юсуф – шофер на пенсии. Уезжать отсюда он не собирается. Он считает, что в Наблусе должны оставаться христиане.

– Когда сторонники ХАМАСа узнают, что я христианин, они советуют мне обратиться в их религию. Я отвечаю: я верую в Иисуса. Однако многие все же обращаются, в том числе немало членов моей семьи. В большинстве случаев христианки, выходя замуж за мусульман, меняют вероисповедание.

В тот же вечер, сидя на развалинах византийской церкви IV в., я слушаю музыку, доносящуюся с площади перед ратушей в Тайбехе. В этот по сути дела последний оставшийся в живых в Палестинской Автономии христианский город я приехал после встречи с шофером Юсуфом в Наблусе. Люди, хранящие в памяти прежние десятилетия, могут рассказать, что когда-то здесь, на Западном берегу, насчитывалось 15–16 городов, населенных исключительно христианами.

Позади виднеется крошечный город на холме, по которому разбросаны побеленные домики, и торчат три шпиля церквей, выстроенных в новом стиле. Неподалеку горит огнями израильский поселок, а прямо передо мной, на иорданской стороне, открывается вид на освещенную восходящим полумесяцем Иорданскую долину.

Я нахожусь в самой высокой точке северной части Западного берега, 915 м над уровнем моря. Строители этой небольшой церквушки знали, что означает это местоположение. Посреди церкви без крыши, сводом которой служит звездное небо, возвышается колонна, на которой кто-то водрузил статую Девы Марии и две красные свечи. Внизу, на площади, несколько туристов совершают молитву, встав на колени.

Однако свою известность Тайбех приобрел вовсе не из-за церквей. С 2005 г. в городе проводится единственный в стране пивной фестиваль. Проходит он в начале октября, и по словам одного из христианских палестинцев, это единственное место на всем Ближнем Востоке, где можно увидеть на улицах танцующих мужчин и женщин с пивом в руках.

Местный пилзнер здесь называют не иначе, как «лучшим пивом на Ближнем Востоке», и достать его несложно. Нужно учесть и то, что Taybeh Beer – «единственная пивоварня на Ближнем Востоке», исключая Израиль.

Это имеет свои естественные причины. По словам Марии Хури, жены мэра Тайбеха, иметь возможность изготовлять пиво, проживая среди людей, «98 % из которых не употребляют алкоголь», – это вызов. Поэтому они занимаются экспортными поставками в Германию, Бельгию, Швецию и Японию, однако стресс, который испытывают при этом устроители праздника, оставляет впечатление, что организовать его здесь не так-то и просто.