Дарья Усвятова - Справный Дом
Впрочем, и глина была волшебной тоже. За пять дней мои ноги окрепли и подтянулись, лодыжки, никогда не отличавшиеся тонкостью, вдруг приобрели неведомое доселе изящество. Мозоли сошли, словно сами по себе, кожа на стопах стала розовой и нежной, как у ребенка.
Как-то вечером в бане я похвасталась новым состоянием своих ног перед Домной Федоровной. Она улыбнулась:
— Это тебе диво. А я таких чудес на своем веку много видела. Глинка Андрюшина не только форму улучшить может. Знаешь, сколько она хворей лечит? Все не перечесть!
— А какие хвори? — спросила я, приготовившись запоминать.
— Разные, — коротко ответила знахарка. — Тебе-то чего для?
— Ну как… знать, что лечить голубой глиной.
— Знать не все полезно. Глинкой лечить можно не всякий недуг, тут надобен точный диагноз. А то есть любители: лечат глиной все подряд, а их потом вперед ногами с хаты выносят.
— Разве от глины умирают?
— От глины — нет, а от дурости еще как.
— Тогда тем более скажите, что можно глиной лечить, а что нельзя!
— Про «лечить» — не скажу. А для красоты, для здоровья могу научить, как глиной пользоваться.
И тем же вечером я записала от нее несколько «рецептов красоты» с голубой глиной.
Месить глину с утра до вечера — занятие не из легких. Иногда на подмогу мне приходил Володя, а я занималась тем, что подавала мастеру Андрею кирпичи, предварительно обтерев их влажной тряпочкой. Но больше всего мне нравилось оставаться с ним вдвоем и слушать его бесконечные сказки о творении мироздания. У него был совершенно особый взгляд на эволюцию и историю человечества.
Как-то я спросила его:
— Отчего ты все время смеешься?
— Оттого что Бог сотворил Вселенную, смеясь.
— Разве в нашей жизни так много смешного? Скорей, больше грустного…
— Все зависит от того, под каким углом настроен фокус твоего зрения. Можно видеть дорогу и манящую синь горизонта, а можно замечать лишь коровьи лепешки под ногами.
— Но если все время вглядываться только в манящие дали, то и дело будешь попадать ногой в коровьи лепешки, — возразила я.
— Вот потому и надо быть внимательной к пространству. Да ты и сама это знаешь, иначе для чего тебя тетя Домна Спасу учит?
В первый раз за все дни он заговорил о том, что интересовало меня больше всего. Я тут же воспользовалась этим:
— Андрей, а ты тоже Спасом владеешь?
Он положил последний кирпич в ряду, полюбовался идеально ровным швом и с улыбкой произнес:
— Спасом владеть не может никто. Это он людьми владеет.
— А как же знания, практики, молитвы? Законы Спаса, наконец? Это же навыки, без которых человек не познает Казачий Спас!
Андрей заблестел глазами:
— Свод законов и навыков — не догма. Спаса люди достигают не потому, что они делают то-то и то-то, а потому, что они — делают.
— То есть, неважно, что я предпринимаю, главное, что я стремлюсь к познанию Спаса?
— В общем, верно. Дорогу осилит идущий! Но можно лазить по бурьянам, а можно шагать по широкой утоптанной тропе. Для того эти практики и нужны.
— А ты это все тоже проходил, чему меня Домна Федоровна учила? И пульс пространства, и белый шум?
— Практик, Дашутка, много. Все хотя бы по разу попробовать — жизни не хватит. Каждому дается то, что подходит ему больше всего. Хороший учитель знает, что надо изучать ученику, каков его путь в Спасе.
— А ты что изучал? Каков твой путь?
Андрей посмотрел на меня так серьезно, что и вправду стал похож на настоящего архангела:
— Я — мастер Огня.
— Почему огня? Скорей уж, мастер очага, ты ведь печи делаешь…
— Только познав природу Огня, можно построить для него правильное жилище. В печи дикий огонь в ручной превращается и человеку служить начинает. Но если ему не понравится в его доме, он будет мстить человеку.
— Как так — мстить?
— По всякому. Греть не станет, или пищу портить будет. А то и хату спалить может!
— Так вот откуда все эти разговоры… — подумала я вслух.
— Какие разговоры?
— Ну, что ты, если хозяева тебя обидят, можешь в печь колдовство положить, и…
Андрей перебил:
— Дашка! Ты посмотри: меня что, можно обидеть?
Его взгляд прошел сквозь меня как электрический разряд. Я тут же зарделась.
— Нельзя… я бы не смогла… даже если сильно захотела…
— Это во-первых! А во-вторых, если и обидит кто, сама подумай: станет ли мастер (не только я, любой уважающий себя печник) портить свою репутацию только из-за того, что кто-то ему не угодил?
— Действительно…
— Вот и действительно! Тот, кто позволяет себе класть печь грубо, небрежно, кто работает в спешке и думает только о деньгах, мастером называться не может! Таких вообще нельзя подпускать ни к глине, ни к кирпичам! А тем более — к огню. Да такие огня и сами боятся… Запомни, Дарья (вдруг будет у тебя свой дом и соберешься печь класть или камин) — настоящий мастер печь сам сложит и сам ее протопит в первый раз. По этому разу и станет ясно — мастер он или халтурщик. Печь, сделанная мастером, огню нравится, он живет там сам по себе. На такую печь и дров-то много не надо, огонь в ней малым питается. И погаснет — не уходит, а лишь засыпает, оттого печка долго тепло держит. У хороших мастеров печь до месяца может тепло хранить! А у иных — вовсе не остывает!
Я засмеялась:
— Что я про тебя знаю точно, Андрей, это то, что ты — мастер слова. Слушаю твои сказки и верю…
— Мастер Слова — тетя Домна. А я — мастер Огня.
— Домна Федоровна — мастер Слова? Она мне ничего про это не говорила.
— Потому что рано еще тебе Слову учиться, — с неохотой сказал Андрей.
— А…
— Дашка! Не спи! Шибче, шибче ногами перебирай! Воды подлей, не видишь, глина сохнет! — сердито-весело гаркнул он, и сбил меня с мысли.
Я подлила в корытце теплой воды из кувшина и энергично захлюпала ногами по глине. Пот катился с меня в три ручья, я сосредоточилась на дыхании, глубоко и ритмично вдыхая носом, а выдыхая ртом. Разогретый воздух был насыщен запахами глины, воды, дерева, соломы и навоза (как только положили потолочины, дом начали обмазывать саманом). Прямо за спиной у меня раздавались звуки скребков: корытце стояло в углу, близко к стенкам, и все звуки я чувствовала буквально кожей.
У Андрея кончилась смесь, он подошел ко мне наполнить тазик свежевымешанной глиной. Загребая ее, тыльной стороной ладони он коснулся моей лодыжки. От этого прикосновения меня бросило в озноб, кожа моментально покрылась мурашками.
Андрей усмехнулся:
— Замерзла? И то сказать — январь на дворе…
Под его взглядом я дрогнула и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросила:
— А чего корытце тут стоит? Можно ведь ближе подвинуть, к кирпичам. И ходить туда-обратно не надо будет за каждым разом.
— Где надо, там и стоит. Это сильный угол, здесь глина Божьей энергией заряжается.
Тут до меня дошло, что корытце стоит не где-нибудь, а на месте Стодарника.
— Точно! — вскрикнула я. — Здесь же Стодарник будет!
— Ух ты, и это знаешь? — улыбнулся мастер.
— Только это и знаю… А больше мне никто ничего говорить не стал! Сказали — приедет Андрей и сам все расскажет.
— Кто сказал?
— Алексей Петрович… Мы с ним где-то неделю назад беседовали о местах силы.
— И что он тебе поведал?
— Где сильные места в доме находятся. Но больше — ничего, сказал, чтобы подробнее я тебя расспросила.
Андрей помолчал, глянул куда-то поверх меня, засмеялся глазами:
— Ну, и что ты узнать хочешь?
— Все хочу узнать. Про Стодарник, как его обустраивать, и зачем он в доме нужен. Про места силы и места влияния…
— Ладно. Раз дядя Леша сказал, значит, оно и в самом деле тебе нужно. Только, Дарья, это уже не прибаски, а наука. Так что слушай в оба уха и принимай всерьез.
— Я тебя, Андрей, и так всерьез принимаю…
Он закончил ряд, сполоснул руки:
— Хватит на сегодня. Четыре ряда сделали.
И подмигнул мне:
— Ну, иди мойся и возвращайся. Учиться будем!
Я быстренько обмылась в летнем душе, сбегала на хутор, взяла тетрадку; Домна Федоровна «нагрузила» меня еще и ведерком с ранними персиками — угостить рабочих.
В дом мы с Андреем не пошли: там было слишком влажно и душно. Подставив солнцу непокрытые головы, мы полуулеглись на том холме, откуда Алексей Петрович показывал нам с Володей дом и направления света.
Мастер взял у меня тетрадку и ровными точными линиями быстро начертил план дома. Нарисовал в центре квадратик — печь, крестом в углу отметил Стодарник, между ними провел пунктирную линию.
— Смотри, Дарья. Центр — очаг, полдень — Стодарник. А между ними — жизнь.
Он показал поочередно на квадратик, крест и пунктир.
— Что такое полдень?
