Борис Елисов - Люди долга и отваги. Книга первая
— Учеба-то — дело нужное, — вставил он, уловив паузу. — Нынче без нее нельзя. Сейчас тебя учат, потом, глядишь, и ты наставником для других будешь. — И как бы невзначай добавил: — А замуж-то когда?
От него не ускользнуло, как дрогнула в ее руке ложечка, которой она размешивала сахар.
— Не собираюсь, мне и одной неплохо, — ответила Наташа каким-то чужим, охрипшим голосом.
— Почему это одной? А Петька? Разве ты его не ждешь?
— Ждала. Думала устроить жизнь, как у всех людей… Да толку…
— Что так?..
— Выгнала я его. — Не сдержавшись, она зарыдала, по-детски, кулачком, размазывая побежавшие слезы. — С другой спутался…
Решетов почувствовал себя беспомощным при виде ее слез. Он полез за сигаретами, но не закурил, а выложил перед собой. Наташа все не могла остановиться. Чтобы успокоить ее, майор спросил:
— Откуда знаешь? Застукала, что ль?
— Нет. Гляжу, пропадать начал неделями. Поначалу сказал, устроился проводником на железную дорогу. Проверила — оказалось, обманул. Как до объяснений дошло, изворачиваться начал. Потом пошли то рыбалка, то охота. Последний раз мотался где-то с полмесяца. Спрашиваю, уж не за тиграми ли ездил? Засопел и говорит: «Пятнадцать суток отбывал». А сам в свежей рубашке с золочеными запонками. Не выдержала я, психанула, скандал ему устроила… С тем и выставила за дверь. — Наташа подняла покрасневшие глаза. — За что мне такое, Павел Васильевич? Неужели я заслужила?
— Кто же она, эта разлучница?
— Симка Халюзина.
— Халюзина? — инспектор удивленно посмотрел на Наташу. — Не может быть!
— Может, Павел Васильевич. Я сама видела, как он к ней в дом входил. Противно, конечно, следить, но пришлось…
Они еще посидели некоторое время. Майор, отхлебнув остывшего чая, взглянул на часы, поднялся.
— Спасибо, Наташенька, за угощение. Мне пора.
— Не за что. На здоровье. — Женщина грустно улыбнулась: — Заглядывайте, вы совсем меня забыли.
— Зайду. Выберу минутку посвободней и загляну. — И уже в коридоре, принимая подсохший плащ, одобрительно произнес: — Петьке правильно от ворот поворот показала. Поверь мне, больше он к тебе не заявится.
Майор сосредоточенно шел по вечерним улицам, не обращая внимания на спешивших мимо людей. Дождь перестал. Очистившись от туч, небо мерцало холодной россыпью звезд.
Обдумывая сказанное Супрягиной, Решетов пришел к выводу: Запрудный скрывает от нее свое знакомство с Халюзиной. И неспроста. Но вовсе не потому, что он любовник Серафимы. Причина иная: в преступной шайке верховодит давнишний сожитель Халюзиной — Штихин Яков Иванович, матерый мошенник, по профессии ювелир. Давая ей заработать, Штихин вполне мог привлечь ее к исполнению в его сценарии роли уборщицы подъезда.
Все как будто бы было логичным. А раз так, то неизвестным оставался только «иностранец». Но придет и его черед — в этом инспектор уголовного розыска не сомневался.
С планом ликвидации преступной группы Решетов познакомил следователя Купашова поздно вечером, накануне назначенной к проведению операции. Инспектор выложил перед капитаном две тощие папки, однако уместившие в себе плоды напряженной трехсуточной работы оперативной группы.
— Читай. Узнаешь, почем черный хлеб уголовного розыска, — пошутил он.
В тишине кабинета отчетливо слышался шелест переворачиваемых страниц. За полузакрытыми окнами угадывались звуки отходившего ко сну города. Наконец Купашов отложил папки в сторону, помолчал, затем спросил:
— Выходит, Штихин — мошенник со стажем?
— Еще с каким! И ведь наказывали его не раз, да крепко, но…
— По-твоему, он у них руководитель?
— Убежден. Штихин привык подчинять себе людей, да и по характеру их общения другого не предположишь. К тому же он виртуоз в ювелирном деле. Кто кроме него так мастерски изготовит «бриллианты»?
— Ты установил, где он живет?
— После последнего освобождения перешел на нелегальное положение. По документам значится инженером Мартыновым Иннокентием Гавриловичем, находящимся у нас в командировке от медеплавильного комбината из Казахстана. Держит отдельный номер в гостинице. На всякий случай. В основном же пропадает у Серафимы Халюзиной.
— Что с Запрудным?
— Ему можно «позавидовать». Подыскал молодящуюся особу, сел у нее на правах жениха, выдает себя за молодого ученого, доцента. В общем, все пришло на круги своя. Новая квартира совершенно безопасна, не то что у Супрягиной.
Майор неторопливо прошелся по кабинету и испытующе посмотрел на следователя.
— Тебя, конечно, интересует «иностранец»? Меня тоже. К сожалению, о нем мы знаем меньше, чем о других. Известно лишь, что у него «Жигули» цвета белой ночи. Номерные знаки — за последние дни их было два — городской автоинспекцией не выдавались. Документы же проверить не удалось. Из-за этого стал невозможен арест каждого в отдельности. У нас есть сведения, что сегодня Запрудный договорился с очередным любителем джинсов о поездке в «общежитие». В доверие вошел при «случайной» встрече возле магазина «Ковры». Так что завтра попытаемся задержать с поличным в момент получения денег. Кстати, за эти дни Штихин, Запрудный и «иностранец» в поисках подходящего подъезда для квартиры «ювелира» обшарили один из новых микрорайонов. Штихин с Будьздоровом побывали домах в пятнадцати, а «немец» из машины носа так и не показал. Хитер…
— На каком варианте они остановились?
— Забыл спросить, — ответил Решетов.
Оба засмеялись, затем следователь, беспокоясь за исход операции, поинтересовался:
— Павел Васильевич, сколько человек в твоей группе?
— Вместе со мной шестеро. Двоих ты знаешь: Казанов и Перегонов. Ребята опытные, не подкачают. Третий — стажер курсант школы милиции Садовников.
При упоминании о курсанте следователь откровенно засомневался.
— Боюсь, не справится. Может, заменить… попросить назначить другого?
— Не беспокойся, он самбист, первенство школы держит. Да и… откуда иначе смену себе возьмем, если молодежь готовить не будем?
Против такого довода Купашов возражать не стал.
Из дома Запрудный вышел в семнадцать пятьдесят три. Казанов, находившийся неподалеку, привычно отметил время. Знакомство с Будьздоровом, разумеется одностороннее, состоялось трое суток назад, когда тот вместе с Халюзиной покупал билеты в кино.
Запрудный шел стремительно. Вот он пересек проезд, срезал угол газона по тропинке. Казанов перевел рычажок переносной миниатюрной рации на режим передачи…
Запрудный, словно почувствовав неладное, сделал несколько пересадок с трамвая на трамвай. Видимо, на всякий случай. Это стало ясным, когда он, пересев на очередной маршрут, оказался на одной площадке с Казановым. Вагон все больше наполнялся пассажирами. Зажатый со всех сторон, Запрудный оглядывал стоявших вокруг людей. Трамвай медленно поднимался из-под железнодорожного моста. На повороте Алик вдруг вытянул шею и закричал.
— Ой! Да я же проехал! Граждане, пропустите. — Работая локтями, он проложил себе дорогу к двери и, рывком отжав ее, спрыгнул.
Сотрудники уголовного розыска оказались в невыгодный ситуации. Прыгать за ним с трамвая нельзя — заметит, а из вагона не видно, куда он побежит. Из машины его тоже не увидят: она пока еще за перекрестком. К тому же Запрудного от нее закрывает поворачивающий вагон. Казанов подал по рации сигнал тревоги. Павел Васильевич поймет… Но куда может бежать Запрудный? Конечно, туда, где больше прохожих. Справа бензоколонка, там скрыться трудно.
Слева обувной магазин, киоски и рынок. Возле них много народу. В последнюю секунду Казанов успел заметить: Запрудный мчался к рынку. Мгновение, и его поглотила рыночная толчея.
…Сигнал тревоги прозвучал неожиданно.
До медленно поворачивающего трамвая было метров триста. Автомобиль резко набирал скорость. В поле зрения вновь появился вихляющий задний вагон.
В эфире послышался голос Казанова:
— «Нара», я «Тула». Алик на рынке.
…Осмотрены павильоны, оживленные ряды, магазины, проверены все закоулки. Рынок для Запрудного не конечная цель, на нем не пробудет и лишней минуты. Но все надеются — вдруг задержался.
Однако в буднях уголовного розыска чудес не бывает. Запрудный скрылся. Сотрудники собрались поодаль от выхода. Решетов обвел взглядом понурые лица и, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Почувствовали школу Штихина? Натаскал парня, ничего не скажешь.
Майор потер жесткий подбородок. Все ждали, какое решение он примет.
— Ну, вот что. Задерживать придется в другом месте. Где сегодня будет разыгрываться спектакль с продажей «бриллианта», нам неизвестно. Зато известно, что Запрудный избавляется от жертвы последним, он даже не предполагает, где и когда должна наступить развязка. Поскольку Штихин, в отличие от своих коллег по промыслу, не пьяница, он, зная их слабинку, прежде всего требует от них свою долю и причитавшуюся его сожительнице. Раньше дележ происходил на квартире Халюзиной. Скорее всего, так будет и на этот раз. Такие, как Штихин, не меняют своих привычек. Задержим всех у нее.
