Николай Гоголь - Письма 1842-1845 годов
Весь ваш Г.
Пишу к вам в день пасхи лютеранской и католической, и да удостоит нас бог дождаться и нашей, и так, чтобы сказать еще с большей верой и надеждой противу прежнего друг другу: «Христос воскрес!»
А. П. ТОЛСТОМУ
Марта 28 <н. ст. 1845>. Фран<кфурт>
Я получил ваше письмо, писанное 19 марта. Благодарю вас за него и за участие. Здоровье мое, кажется, лучше, хотя я и не смею еще предаваться надежде совершенно поправиться. Но бог милосерд. Благодарю вас и за молитвы; я чувствую, что вы молились. Не скрою, что признаки болезни моей меня сильно устрашили: сверх исхуданья необыкновенного, боли во всем теле. Тело мое дошло до страшных охладеваний; ни днем, ни ночью я ничем не мог согреться. Лицо мое всё пожелтело, а руки распухли и почернели и были ничем не согреваемый лед, так что прикосновение их ко мне меня пугало самого. Я, однако ж, крепился духом и даже скрыл всё состояние болезни от Жуковского, заметивши, что он начал обо мне беспокоиться и за меня побаиваться. Теперь с оттепелью как будто бы оттаял и я, но, вероятно, не скоро приду в возможность совершить какую-либо дорогу, хотя бы она была мне и полезна. Притом вы, верно, уже слышали о несчастии, постигшем всех по поводу разлития рек. Никогда никто не запомнит подобных наводнений. Пол Франкфурта в воде. Вместо улиц — каналы и лодки. Наш дом, как среди моря: всюду волны, и вода прибывает, и бедные жители уже доныне понесли большие потери. Вид водных пространств, выбирающихся из домов и переезжающих жителей грустен и поневоле надрывает жалостью. Дай бог, чтоб это продолжалось недолго. Помолитесь и вы. Помолимся все и о всех, потому что несчастных будет много и бедствовать придется многим. Но да обратит бог всё во спасенье всем! Не позабывайте душеспасительных чтений во всё время поста. Покаместь писать вам много не в силах, по причине слабости и изнурения душевного, от которых еле прихожу <в себя>. Притом не знаю даже, когда дойдет до вас [когда вы полу<чите>] это письмо: всюду моря и нет проезда. К графиням не пишу, но скажите им, что мне лучше. Письмо от графини, писанное 14-го марта, получе<но>. От вас я получил также вместе с вашим и то, которое вы получили на имя мое в Париже и которое, завернув в другой пакет, отправили мне. Но двух писем, отправленных Жуковским, я не получал до сих пор; что с ними сделали в Париже — не знаю. По здешним справкам из Франкфурта они точно отправлены. Посылаю вам нарочно расписку из здешней почты на Тихона, если вы его не получили, дабы могли показать ее парижским почтовым плутам. Уведомьте, отчего письмо из Брюсселя было отправлено обратно, и что значит: обратно? В Брюссель ли или во Франкфурт? Журналов русских здесь не имеется никаких, равно как и новостей, а потому, если бы вы сделали выписки, насчет которых изъявляете готовность, то это был бы подарок. Затем обнимаю от всей души вас, а графине посылаю душевный поклон.
Весь ваш Г.
На обороте: Paris.
Son excellence m-r le c<om>te Alexandre Tolstoy.
Paris. Rue de la Paix, 9. Hôtel Westminster.
А. О. СМИРНОВОЙ
Франкф<урт>. 2 апре<ля н. ст. 1845>
Отвечаю вам на письмо ваше от 1-го марта. Во-первых, благодарю за него. Здоровье мое как бы немного лучше. От денег не откажусь, [не откажусь, что<бы>] единственно, чтобы не спорить с вами бесполезно. Но если только милость божия будет так велика ко мне и пошлется мне освежение и силы для труда, то я вам их выплачу, и вы должны будете принять эту уплату, ибо с таким условием и с такою милостью бога у меня будет гораздо больше денег, чем можете вы думать, потому что расход тех сочинений, которые бы мне хотелось пустить в свет, [произвест<и> и пустить в свет как] т. е. произведений нынешнего меня, а не прежнего меня, был бы велик, ибо они были бы в потребу всем. [Далее начато: но милосерд<ный>] Но бог, который лучше нас знает время всему, не полагал на это своей воли, отъявши на долгое время от меня способность творить. Я мучил себя, насиловал писать, страдал тяжким страданием, видя бессилие, и несколько раз уже причинял себе болезнь таким принуждением и ничего не мог сделать, и всё выходило принужденно и дурно. И много, много раз тоска и даже чуть-чуть не отчаяние овладевали мною от этой причины. Но велик бог, свята его воля и выше всего его премудрость: не готов я был тогда для таких произведений, к каким стремилась душа моя, нужно было [Нужно было прежде] мне самому состроиться и создаться прежде, чем думать о том, дабы состроились и создались другие. Нельзя изглашать святыни, не освятивши прежде сколько-нибудь свою собственную душу, и не будет сильно и свято наше слово, если не освятим самые уста, произносящие слово. Друг мой добрый и прекрасный, помолитесь обо мне, помолитесь сильно и крепко, чтобы воздвигнул господь во мне творящую силу. Благодатью духа святого она может только быть воздвигнута, и без сей благодати пребывает она, как мертвый труп, во мне, и нет ей оживотворения. Слышу в себе силу и слышу, что она не может двигнуться без воли божией. Молитесь же, друг мой, крепко и крепко; как только можете помолиться, так помолитесь о мне. От болезни ли обдержит меня такое состояние, или же болезнь рождается именно оттого, что я делал насилие [это насилие] самому себе возвести дух в потребное для творенья состоянье, это, конечно, лучше известно богу; во всяком случае я думал о лечении своем только в этом значении, чтобы [то есть, чтобы] не недуги уменьшились, а возвратились бы душе животворные минуты творить и обратить в слово творимое, но леченье это в руках божьих, и ему одному следует его предоставить. Насчет Призница я с вами согласен и не думаю, чтобы мне было удобно это лечение. Призница средства могут быть мне полезны в самой малой мере, т. е. почти таким образом, как можно употреблять самому, без доктора. Лето мне следует провести в путешествиях и переездах: это действует на меня хорошо. В конце лета думаю отведать морского купанья. С вами хотелось бы подчас сильно увидеться, но ехать в Россию теперь на короткое время не могу, с этим много хлопот, особенно возня выезжать вновь и притом весьма скоро. Притом приезд мой мне был бы не в радость; один упрек только себе видел бы я на всём, как человек, посланный за делом и возвратившийся с пустыми руками, которому стыдно даже [В подлиннике: и даже] и заговорить, [заговорить с сво<ими>] стыдно и лицо показать. Я слишком знаю и чувствую, [чувствую хорошо] что до тех <пор>, пока не съезжу в Иерусалим, не буду в силах ничего сказать утешительного при свиданьи с кем бы то ни было в России. А потому молитесь обо мне; вновь вас прошу и умоляю, молитесь, чтобы бог споспешествовал моему намерению, чтобы, во-первых, укрепил и послал мне возможность изготовить, что должен я изготовить до моего отъезда, и послать к вам, вместо меня, в Петербург. Это будет небольшое произведение и не шумное по названию в отношении к нынешнему свету, но нужное для многих и которое доставит мне в избытке деньги, потребные для пути. А на осень и зиму чтобы мог я переехать в Рим и провести это время плодотворно и как нужно душе моей, а с началом нового будущего года чтобы мог я изготовить<ся> к отъезду и приехать в Иерусалим к посту и пасхе, а после пасхи, исполнивши, как следует, пребывание в Иерусалиме, [В подлиннике: Ересалиме] возвратиться в Россию. Тогда ступлю я твердой ногой на родную землю, и будет в радость и мне и вам мой возврат, и всякому буду тогда, быть может, в помощь, в каком бы положении он ни находился, в каком бы звании ни состоял и какое бы место ни занимал, и всем буду родной, и мне все будут родные… Теперь же, покаместь, и мне все чужие, и я всем чужой. Приехать в Россию мне хочется таким образом, чтобы уже не уезжать из России. Дух мой жаждет деятельности и томится от бездействия, но, не совершивши этого путешествия, я приеду на бездействие и на тоску в Россию. Любовь уже есть в душе, но не оживотворена и не благословена еще силою высшею и не двигнется благодетельным движением во благо братьям. Молитесь же обо всем этом. Вы уже другой раз говорите мне, чтобы я не скрывал того, что во мне, от всех, да светят дела наши миру. Но того, что есть пока во мне, еще не так много, чтобы засветить миру, да и не от меня зависит, как видите сами, обнаружить его и двигнуть напоказ. Но довольно. [Далее начато: Что я] Пишу для вас и не показывайте никому моих писем. Уведомьте меня теперь о себе относительно предстоящего лета. Что вы намерены с ним сделать и куда отправляетесь? Об этом напишите мне теперь же, мне это нужно знать предварительно. Жуковский совершенно здоров и бодр духом, продолжает работать; он было на два месяца несколько расклеился, но теперь слава богу, и я бы желал, чтобы состоянье моего здоровья нынешнего было сколько-нибудь похоже на его. [В подлиннике: на него. ] Но мне было так трудно, что уже было приуготовился совершенно откланяться. И теперь я мало чем лучше скелета. Дело доходило до того, что лицо сделалось зеленей меди, руки почернели, превратившись в лед, так что прикосновенье их ко мне самому было страшно, и, при 18 град<усах> тепла в комнате, я не мог ничем согреться. Но бог милосерд, жизнь моя не угасла; видно, она еще нужна. От вас посылку я получил доселе только одну, в ней заключалось два тома последних Тихона и «Христ<ианское> чтение» за прошлый год. Миха<ил> Мих<айлович> оказался неаккуратным: даже не уведомил меня, есть ли у него какие-нибудь для меня пакеты с книгами. За то же, что мною получено, вам очень благодарен. Хотелось бы вам писать больше, но устаю. Я думаю, что вы уже получили весьма длинное письмо мое, написанное уже очень давно, в ответ на ваши и Плетнева распоряжения. Не позабудьте о том уведомить. [ув<едомьте>] Письмо же, писанное мною из Парижа, вы, кажется, получили, сколько могу судить из содержания вашего, [письма вашего. ] служащего как бы ответом, хотя вы и не упоминаете о получении как моего, [его] так и приложенного при нем письма от Иванова. Прощайте! Обнимаю вас от всей души!
