Анатолий Елкин - Атомные уходят по тревоге
Ночью лодка отдала швартовы.
На борту находились большая группа ученых во главе с конструктором, главком и Сорокин.
2Командир был в неповторимом и не сравнимом ни с кем положении. Все, кто даже отлично изучил механизмы, схемы и приборы атомной, смотрели на него сегодня по-особому.
«Правильно ли я действую, командир?» — спрашивал взгляд трюмного в реакторном отсеке, хотя у этого трюмного все шло нормально. «Ничего или очень плохо?» — читалось в напряженном взоре инженер-механика. Выражение лица у боцмана было такое, будто он вот-вот расплачется.
Командир понимал состояние людей. Он сам сейчас с великим облегчением задал бы каждый из этих вопросов кому-нибудь «повыше». Но «повыше» никого не было. И спрашивать было не у кого. Конструктор мог, конечно, что-нибудь подсказать по части науки. А вот насчет мореходства — здесь сам он, первый командир первой атомной, был наивысшим авторитетом и знатоком. Хотя лодка и находилась в море всего каких-то полчаса, не более.
Неизвестность, пожалуй, худшее, что выпадает на долго первопроходца. Когда знаешь, что тебя ожидает, можешь подготовиться и встретить опасность в лицо, рассчитать силы, противопоставить опасности свою собранность и волю, а главное, психологически хоть в какой-то мере уже пережить то, что потом, пусть в большей степени и дозе, встретит тебя в пути.
Гораздо хуже, когда ты вообще не представляешь, что тебя ждет.
На многие «что», «как» и «почему» сейчас пока никто не мог ответить.
Как поведет себя лодка в море? Или пробивая ледяной купол? Выдержит ли корабль удар и какой силы он будет? Они знали: когда американский «Наутилус», совершая плавание подо льдом Арктики, пытался всплыть, на нем не заметили большую льдину. В результате страшный удар — и лодка потеряла оба свои перископа. Не дадут ли в такую решающую минуту приборы той незначительной «осечки», которая в их деле слишком дорого стоит?
За людей он не волновался — проверены в труднейших переходах. Они выдержат. Все и вся. Что бы ни случилось. Но техника есть техника. Она тем и отличается от людей, что сдает там, где люди не сдаются и готовы идти дальше.
Неизвестно, кого хотел успокоить конструктор — себя или главкома. Во всяком случае, он сказал, обращаясь неведомо к кому:
— Все в порядке. Реактор действует отлично. Выведен на полную мощность.
Сорокин взглянул на глубиномер. Стрелка прибора катилась уже куда-то за грань двухсот метров. А лодка шла так же уверенно, как будто над рубкой ее были какие-то сорок — пятьдесят, ну от силы — семьдесят метров.
Внешне глубиномер выглядел обычно: черная овальная коробка с белой шкалой. Но, приглядевшись, любой моряк еще вчера мог бы подумать, что конструкторы, создавшие прибор, решили просто подшутить над подводниками. Над делениями глубиномера красовались цифры.
Сорокину вдруг до боли ощутимо вспомнилась его служба на «малютке». Маленький дизель, один электромотор, запас электроэнергии всего на несколько десятков миль подводного хода, ручная помпа для приема балласта при дифферентовке. Механик командует: «Сделать десять качков!» А ведь все это было совсем недавно.
И как все изменилось: он — на могучем атомном корабле, для которого во всем Мировом океане не существует недоступных уголков. Удобные каюты, кино, кондиционированный воздух, хлеб собственной выпечки, свежее мясо на весь поход…
Люди не отрывались от приборов: скорость лодки приближалась к скорости курьерского поезда.
— Ну как? — спросил Сорокина конструктор.
— Поздравляю! Мы гордились нашими дизельными. Сколько они сделали! Они — целая историческая эпоха на флоте. А сейчас мы присутствуем при рождении новой эпохи.
Каждый выход в море всегда полон неожиданностей. И нежелательных и приятных. Среди последних было «открытие» Михаила Луни.
— Боцмана к командиру! — прогремел динамик, и тот, стоявший у горизонтальных рулей, бросил Михаилу: — Подмени. Только смотри мне!.. На полном идем.
— Есть, подменить.
Неизвестно, зачем понадобился боцман, только, когда он собрался снова стать к рулям, командир, взглянув на приборы, тихо сказал ему:
— Отставить… Это становится интересным. Взгляните, боцман, на шкалу.
Стрелка глубиномера стояла словно влитая — не шелохнется.
— Как по ниточке ведет. Что это — случайность? Или… Подождем немного… Посмотрим. — И тут же подумал: «А вдруг растеряется парень? Рисковать нельзя. Поход все же экспериментальный…»
— Луня, будьте внимательней!
— Есть!
Командир продолжал смотреть на курсограф и не верил своим глазам: стрелка чертила почти прямую линию.
Луня уже сам не понимал, как ему все это удается без боцмана, за широкой спиной которого всегда было как-то безбоязненно и спокойно.
— Отлично ведет! — Командир кивнул в сторону приборов, обращая на них внимание старшего руководителя похода. — Золотые руки у парня.
— Хорошие горизонтальщики на флоте всегда на вес золота, — ответил тот.
Прошла минута, десять, двадцать, час. Лодка, послушная воле Луни, шла «по ниточке».
— Хорошую смену воспитываете, боцман. — Командир улыбнулся. — Спасибо за службу.
Боцман покраснел.
— Талантливый, видно по всему, парень. Но я, честно говоря, товарищ командир, не думал, что он сразу-так… сможет.
— Сомневались?
— Нет. Просто не было случая проверить.
— Вот мы и проверили… Подмените его и попросите подойти сюда.
На лице Луни блестели капельки пота.
— Трудно было?
— С непривычки… Боялся что-нибудь упустить. Ведь очень поход ответственный.
— Хорошо вели лодку.
— Спасибо.
— Что ж, большому кораблю — большое плавание. Один из сопровождающих главкома адмиралов крепко сжал руку Луни. — В добрый час!.. Поздравляю вас с внеочередным воинским званием старшины первой статьи…
Он не думал тогда, что пройдет совсем немного времени и история, подобная только что случившейся, повторится. На этом же самом корабле. Только роли переменятся: он, Михаил Луня, уже опытный боцман, будет смотреть, как отлично ведут корабль его, Михаила, ученики. Новое поколение горизонтальщиков. И тогда он впервые подумает, что стареет. И уже другой командир скажет ему: «Это ерунда, что ты стареешь, Михаил. Что было бы с флотом, если бы он остановился в движении своем? Просто, как поется в песне, орлята учатся летать. А нам с тобой — только радоваться этому…»
Наблюдая за командиром лодки, Сорокин видел, что труднее всех приходится сейчас, пожалуй, ему. Сам командовавший и большими и малыми кораблями, Анатолий Иванович понимал, как неуютно чувствует себя командир, когда его «коробка» забита множеством разного начальства, не всегда единодушного в своих выводах и приказаниях.
Сейчас в походе был главком, а поход был опытным…
— Уже сейчас многое очевидно. — Командир делился своими мыслями с Сорокиным. — Возможность практически неограниченное время находиться в подводном положении, совершать плавания любой протяженности, невиданная и немыслимая ранее мощь вооружения, неуязвимость для средств поражения, огромная скорость хода, способность бить по целям, находящимся на многие сотни и сотни километров.
— Я сам не могу прийти в себя, дружище. Где это видано, чтобы под водой, где всегда берегли каждую каплю пресной воды, команда вдоволь пользовалась душем? Или кают-компания, в которой не то что можно провести приличное собрание, но и прокрутить фильм для всего экипажа?
— А камбуз! Шипят электрические плиты и духовки, жарятся бифштексы, готовятся шашлыки, торты, печется хлеб! Скажи мне еще лет десять назад, что на подводной лодке возможно такое, — засмеялся командир, — я назвал бы любого фантазером.
— Поневоле вспомнишь жюльверновский «Наутилус». Особенно его таран.
— Да, рядом с атомными торпедами выглядит он не ахти как. А они способны разнести в дым любую плавучую крепость!
— К тому же «Наутилус» был фактически слеп: на большой глубине прожектору не разогнать далеко водяную тьму.
— У атомохода более надежные «глаза» и «уши». Приборы гидроакустиков фиксируют все, что движется далеко вокруг, сверху и снизу. Чуткие эхоледомеры покажут точную толщину льда, если лодка находится под ледяными полями.
— Кибернетика, электроника, радиолокация…
Идя со скоростью, близкой к скорости курьерского поезда, мы практически неограниченное время можем оставаться под водой: атомный реактор исключил проблему горючего, специальные аппараты — проблему воздуха и воды. Пресная вода теперь в изобилии добывается опреснителями из забортной, соленой.
— Да и чтобы поразить цель, атомной лодке не нужно выходить на дистанцию прямого удара, пробираться в порты врага через минные поля и противолодочные заграждения. Более того — ей не нужно даже всплывать. Удар наносится из глубины: ракета выстреливается на поверхность океана, и, неотвратимую, грозную, ведут ее приборы за сотни и сотни километров.
