Валерий Чумаков - Демидовы. Пять поколений металлургов России
Как и ожидалось, начало войны проходило при полном превосходстве шведов. Их действия были настолько успешными и профессиональными, что напуганная Дания вышла из союза еще в 1700 году. Сначала Карл без труда разбил российскую нарвскую осаду, после чего вступил в Польшу и нанес несколько крупных поражений войскам Саксонии. В 1701 году он взял Варшаву, в 1702 – Торунью[48] и Краков[49], в 1703 – Данциг[50] и Познань[51]. В 1704 году на польский трон взошел ставленник Карла Станислав Лещинский[52].
Пока Карл разбирался с Польшей, Петр не терял времени и готовил армию к новому наступлению. Собрав силы, он в 1702 году возобновил боевые действия. Ему удалось взять крепости Шлиссельбург[53] и Орешек[54] и получить, таким образом, контроль над рекой Нева по всему ее течению. 27 мая 1703 года в ее устье был заложен город Санкт-Петербург (Город Святого Апостола Петра). В следующем, 1704 году русские войска взяли Дерпт[55] и ту самую Нарву, под которой их четыре года назад разбили шведы. Отвоевав для себя прибалтийскую территорию, русские войска поспешили в Польшу, чтобы помочь саксонцам. Им удалось дойти до Гродно[56], но после того, как разведка донесла, что на них идут крупные шведские силы, а подмоги ожидать неоткуда, ибо саксонская армия недавно потерпела сокрушительное поражение в битве при Фрауштадте[57], российским войскам пришлось отступить к Киеву. В Фрауштадтской баталии Карл разбил втрое превосходящие его силы противника. После окончания сражения шведы зверски убили около 4000 сдавшихся в плен русских солдат. Началась весна, и Карл, из-за распутицы не стал преследовать отступающие войска. Вскоре он нанес еще одно крупное поражение Запорожцам, а осенью 1706 года вошел в Саксонию, после чего она вышла из войны. В октябре российские войска, еще поддерживаемые саксонцами, одержали победу над шведами в битве при Калише[58] и даже взяли в плен шведского командующего, но после этой битвы они уже остались совсем одни перед разъяренным врагом.
Все это время Никита Демидов с сыном Акинфием, которому к началу нового века исполнилось 22 года, занимался развитием своего тульского дела. У Петра он уже твердо числился авторитетнейшим советником в области металлургии. Когда в начале 1700 года в Сибирь с заданием построить там, под Тобольском, ружейный завод, был послан суздальский оружейник Никифор Пиленк, за расчетом себестоимости требуемых фузей с ложем, замком и прибором, чиновники из Оружейной палаты обратились именно к Никите. По расчетам тульского кузнеца, работы должны были обойтись в 23 алтына и 2 деньги, то есть в 71 копейку. При этом Никита сообщил, что «шпаги и багинеты (штыки, – В. Ч.)… у него не делают». В 1701 году в Тульскую оружейную слободу, дабы увеличить число оружейников, было разрешено принимать «всякого звания людей, откуда бы они не были». Никита был выбран в числе четырех инспекторов, кому было высочайше поручено «смотрение за тем, чтобы новонабранные люди розданы были искуснейшим мастерам и обучались бы разным частям делания ружьев». При этом только в Туле железный мастер не сидел. В 1701 году был издан царский указ о высылке к Никите Демидову в город Перевицк[59] для изготовления 30 000 «багенетных лезий» и Серпуховского уезда 15 «добрых кузнецов».
Начинавший с откровенного демпинга предприниматель, став одним из крупнейших поставщиков двора теперь уже не стеснялся, пользуясь своим авторитетом, диктовать свои цены, которые никак нельзя назвать низкими. В июне 1700 года от него поступила челобитная, в которой он просил предоставить ему госзаказ на крупную партию пушек «против немецкого литья и против образца и чертежа, каков ему дан будет из Приказа адмиралтейских дел». За работу, а пушки тогда оценивались по весу, он просил «по полтине за пуд». В то же время, завод Меллера брал по 30 копеек за пуд, а в 1702 году уговорная цена для большинства заводов составляла 25,5 копеек. Хотя, конечно, возможно пушки, о которых говорил Никита, были какими-то особенными, сложными в изготовлении, но все равно, двукратная разница в цене, даже учитывая возможные конструктивные особенности, это много.
В том же 1701 году, 2 января состоялся тот самый, описанный в третьей легенде, и совершенно реальный акт передачи кузнецу Щегловской и Малиновой засек под Тулой. В указе о передаче Никите предоставлялись широчайшие права. Ему дозволялось поднять заводскую плотину, приобретать для расширения завода дополнительные земли и, что было вообще невероятно, в порядке исключения покупать для работы на нем крепостных крестьян, что ранее разрешалось только лицам дворянского сословья. Значительно позже, в 1721 году, царь распространил это право и на других заводчиков. Мотивировал он это тем, что раньше не верил в добросовестность отечественных купцов, но теперь видит, что есть среди них много таких, кто действительно «за отечество радеет» и что купленные ими души для дела отчизны полезны будут. «Понеже хотя по прежним указам купецким людям деревень покупать было и запрещено, – говорилось в указе, – и тогда то запрещение было того ради, что они, кроме купечества, к пользе государственной других никаких заводов не имели, а иные по нашим указам, как всем видно, что многие купецкие люди компаниями и особно многие возымели к приращению государственной пользы заводить вновь разные заводы, а именно: серебреные, медные, железные, игольные и прочие сим подобные, к тому ж и шелковыя, и полотняныя, и шерстяныя фабрики, из которых многие уже и в действо произошли. Того ради позволяется сим нашим указом, для размножения таких заводов, как шляхетству[60], так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно с позволения Берг- и Мануфактур-коллегии[61]».
Царский подарок привел к резкому производственному скачку. За последующий год на тульском заводе одних боеприпасов было произведено 1737 бомбы весом от 1 до 3 пудов (16,4 – 50 килограмм), 8100 ядер весом от 3 до 18 фунтов[62] (1,2–7,3 килограмм), 15 527 гранат от 2 до 8 фунтов, 34 151 гранаты для картечи от 0,5 до 1 фунта, 16 665 ручных гранат.
На предоставленных землях предпринимателю разрешалось копать руду и использовать лес, не касаясь клена, дуба и ясень, каковые потребны были для нужд стратегически важного для государства кораблестроения. Но земель этих для масштабного производства, какое организовал на реке Тулице Никита, хватило ненадолго. Видя, как быстро исчезают леса вокруг тульского демидовского комбината тульский воевода начал усиленно бить челом государю, говоря, что еще де чуть-чуть, и лесов на юге от Москвы совсем не останется. Челобитная возымела действие и в апреле 1703 года тульский завод «бережения лесов ради» был передан воеводе с тем, чтобы он вел на нем работы до исчерпания запасов произведенного уже угля, после чего следовало «заводы все разорить, и домны разломать». Впрочем, семья Демидовых от этого акта не пострадала: государь повелел выдать бывшему владельцу солидную денежную компенсацию, какую сполна была получена лишь к 1709 году. Однако уже в 1706 году государственные планы изменились и Никите поручили восстановить заводы, разломать которые полностью еще не успели. В 1712 году на их базе планировалось создать казенную вододействующую мануфактуру Тульского оружейного завода. Однако планам этим воплотиться в жизнь не удалось, и в 1713 году заводы, тщением их основателя, были полностью возвращены первому владельцу.
Впрочем, к тому времени тульские заводы для Демидовых уже не были столь важны. Теперь они видели основное свое будущее на Урале.
Нейва – богатая река
Переезд на Урал
Бедные европейские лесные и железорудные запасы все меньше и меньше устраивали растущего промышленника. Между тем, и он это прекрасно видел, в Верхотурье, на Нейве рождался настоящий металлургический гигант с огромным производственным потенциалом. Такой кусок надо было попробовать отхватить во что бы то не стало. И Никита попробовал. Он обратился в Сибирский приказ, к которому были приписаны «Верхотурские железные заводы на Нейве реке» (впоследствии их станут называть Невьянским заводом), с просьбой о передаче ему этих заводов, на что 4 марта 1702 года получил согласие.
Раньше у Никиты такого желания не было. Еще весной 1697 года Сибирский приказ предлагал ему переехать на Урал, где открыты богатые рудные залежи, однако главный российский кузнец ответил весьма дипломатичным отказом, заявив, что «для железных заводов в Сибирь самому ему, Никите, на житье ехать немочно». Но после того, как верхотурский завод вступил в строй, мнение Никиты о возможности поездки «для железных заводов в Сибирь» резко поменялось.
