Геворг Мирзаян - Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры
Обзор книги Геворг Мирзаян - Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры
Геворг Мирзаян
Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры
© Мирзаян Г.В., 2016
© Издание, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016
Предисловие
Ближний Восток всегда был очень сложным регионом. Там сходились различные цивилизации, которые превращали это пространство в карточный стол, на котором выигрывали войны и уничтожали соперников. В результате на сегодняшний день Ближний Восток вполне может оспорить у Афганистана титул «кладбища империй». Арабы считают, что именно они нанесли серьезный, если не смертельный, удар Османской империи, что именно Суэцкий кризис положил конец британским и французским глобальным амбициям. Сейчас же пришел черед Соединенных Штатов.
Определенная доля истины в этой претензии есть. Именно ближневосточная политика США в XXI веке (начиная с иракской войны) и стала тем «перенапряжением ресурсов», который надломил Pax Americana и перевел концепцию многополярного мира из чисто умозрительной в практическую плоскость. Самые же серьезные ошибки были сделаны во время процесса так называемой «Арабской весны». Вопреки мнению ряда экспертов, Соединенные Штаты не являлись инженерами этого процесса, и даже его основными бенефициарами.
Да, у них было свое видение о том, как должен выглядеть регион в будущем (так называемая концепция «Большого Ближнего Востока» – создание в регионе серии демократических, а посему понятных и управляемых государств), и они постепенно шли к реализации этого видения. Свой проект «модернизации» ближневосточных режимов предложил Джордж Буш-младший, однако этот проект застопорился после первого же подхода к снаряду – войны в Ираке. Гуманитарные интервенции и силовая «демократизация» приводили лишь к сносу существовавших сдержек и противовесов, краху госаппарата, нивелированию остатков сопричастности к общегосударственной идее со стороны населения с последующим откатом стран чуть ли не к догосударственному (клановому) формату взаимоотношений. Команда Обамы придерживалась иного подхода, по ее мнению, трансформация должна была пройти эволюционно, а не революционно. Вашингтон вполне успешно работал с местными авторитарными элитами. Хосни Мубарак был союзником, а Муаммар Каддафи – важнейшим пропагандистским примером (образ Блудного сына, который покаялся перед Западом и получил достойное место у очага, должен был поощрять страны третьего мира идти на компромисс с Вашингтоном). Даже Башар Асад делал шаги в правильном с американской точки зрения направлении. Тяготившийся чрезмерной зависимостью от Ирана и желающий привлечь инвестиции в свою экономику, сирийский президент вел секретные переговоры с Израилем о мирном договоре и взаимоприемлемом решении вопроса о Голанских высотах (начавшаяся в Сирии гражданская война, естественно, ввела эти переговоры как минимум в состояние глубокой комы). В результате сложившихся отношений американцы не только реализовывали свои внешнеполитические задачи (им удавалось более-менее сдерживать Иран, сохранять в регионе баланс сил между основными игроками, а также не допускать никаких серьезных кризисов, способных взорвать и без того неспокойный Ближний Восток), но и взращивали в странах-партнерах гражданское общество. Предоставляли местной городской молодежи доступ к западной культуре, медиапродуктам, образованию, рынку.
С этой точки зрения «Весна» стала своего рода фальстартом, который обрушил американские планы и заставил Соединенные Штаты действовать по обстоятельствам, исходя из тактически меняющейся ситуации. Однако очень быстро выяснилось, что по обстоятельствам американцы не умели. Они совершили целую серию ошибок и тактических просчетов (наиболее видимыми, хоть и не наиболее серьезными, были действия в Египте, когда США за несколько лет дважды поменяли политику на 180 градусов). Мультиплицированная предыдущими ошибками (приведшими, например, к выходу Ирана из изоляции после ликвидации руками американцев двух иранских врагов – Саддама Хусейна и Талибана), эта серия просчетов привела, во-первых, к резкому ослаблению авторитета США на Ближнем Востоке. «Обаму воспринимают в регионе как слабого, беспомощного лидера, – писал в 2012 году директор Брукингского центра в Дохе Шади Хамид. – Люди думают, что если в конфликте с Обамой занять жесткую позицию и не уступать, то американский президент в конце концов сам отступит» [1].
Во-вторых, к серьезной дестабилизации региона, к исчезновению старого порядка при отсутствии эффективного нового. До начала «Весны» у арабов был выбор между диктатурой (светской или религиозной – не важно) или терроризмом. Сейчас же «никакой диктатор с железной рукой больше не сможет контролировать эти территории, потому что их население потеряло чувство страха», – пишет американский журналист Томас Фридман [2], а Ливия, Сирия и даже Египет не в состоянии заниматься поддержкой светских сил в арабских странах. Однако альтернативных эффективных предложений арабы не получили (вариант с умеренной исламской демократией получил смертный приговор в Египте вместе с символизирующим его президентом Мухаммедом Мурси). Оставался терроризм в лице Исламского государства (ИГ) [3] и ему подобных структур, пропагандирующих идеи равенства и социальной справедливости. Поборники версии о «хитром плане Вашингтона» считают, что США намеренно создали управляемый хаос, однако на самом деле речь идет о неуправляемом, который поставил под угрозу американские интересы на Ближнем Востоке и американское лидерство во всем мире.
Финальным аккордом американского провала, конечно же, стала ситуация с «антитеррористической кампанией» США против ИГ, когда американские бомбардировки не достигли успеха, а поддерживаемые американцами лидеры и вооружаемые и обучаемые США группировки бежали сломя голову перед «воинами Халифата». «Как я уяснил из опыта вьетнамской войны и конфликтов, произошедших за последние десятки лет, между обучением местных сил и отправкой их в бой есть большая разница. Учить необходимо, но этого недостаточно. Люди воюют не потому, что их обучили, а потому, что они во что-то верят. А сейчас самые верующие в регионе – это ИГ», – говорит бывший директор ЦРУ Джон Маклафлин [4]. Президента обвиняют в том, что он не просто потерпел поражение в войне с ИГ, но и не хочет признать истинную сущность (а значит, и опасность) этого явления. «Президент Обама встает и говорит, что Исламское государство не исламское. Безумие какое-то», – говорит кандидат в президенты от республиканцев Тед Круз [5]. «Все хотят быть политкорректными, и это часть проблемы, с которой сталкивается наша страна», – уверяет его коллега по амплуа Дональд Трамп [6]. Если бы не ядерная сделка с Ираном, предоставляющая ряд интересных возможностей, то можно было бы сказать, что США стали основным внешним игроком, проигравшим в ходе «Арабской весны».
Другие страны, не менее важные с точки зрения процессов «Весны», тоже за ближневосточным покерным столом отыграли весьма спорно и неоднозначно. Несмотря на наличие крайне удачных карт в начале игры, Катар, Саудовская Аравия и Турция разыграли их не очень удачно, в результате чего потеряли даже те средства, с которыми входили в игру. Израильтяне так и не смогли вытащить из колоды выигрышные карты, хотя они фактически лежали у них на виду. Египет и Сирия практически обанкротились и только-только начинают снова набирать капитал. Ливия же обанкротилась полностью и за стол не войдет еще на протяжении очень длительного времени. По сути, четкая выигрышная стратегия была лишь у Ирана, который правильно распорядился имеющимися картами и следовал выигрышной стратегии. Победителем оказался еще один игрок, который после долгого периода отсутствия вернулся за стол, – Россия. Используя промахи оппонентов, она во всех партиях (кроме разве что ливийской и катарской) получила прибыль.
Глава 1
Катар: маленький гигант Большого Востока
Одна из самых небольших стран региона – Катар – превратилась на время в серого кардинала всего Ближнего Востока. Однако взлет эмирата был недолгим, а падение – болезненным.
Образ Катара в регионе можно четко разделить на «до» и «после» начала «Арабской весны». До начала ее экономическая и политическая линия эмирата отличалась практичностью и продуманностью. Чем-то она была похожа на британскую континентальную политику XVII–XVIII веков – играя на противоречиях своих противников, делая упор на развитие экономики и активную дипломатию, Катар не только обеспечил свою безопасность в этом крайне беспокойном регионе, но и заставил с собой считаться все ведущие центры силы. Однако после начала войны гиперактивная политика эмира ликвидировала почти все его дипломатические достижения, выхолостила ряд его внешнеполитических инструментов (прежде всего «Аль-Джазиру», которая потеряла статус объективной телестанции, превратившись, по словам нью-йоркской Daily News, в «арабскую пропагандистскую организацию, которая контролируется средневековым катарским режимом и маскируется под реальную медийную компанию» [7]). Аналитики опасаются, что серия ошибок, допущенных эмиратом, может серьезно ударить не только по его экономическим и политическим интересам в регионе, но и привести к серьезной угрозе национальному и династийному суверенитету.
