Ю. Яралов - Зодчие Москвы XV – XIX вв. Книга 1
Род Ермолиных давно был известен в Троице-Сергиевом монастыре. Дед Василия Ермолина – Ермола, а затем и его старший сын Герман тоже некогда пришли сюда для пострижения в монахи. Ермолины считали своим родоначальником московского купца Василия Капицу, торговавшего с зарубежными «гостями» еще в XIV веке. В начале XV века Ермолиным принадлежали села Ермолино и Спасское-Семеновское в окрестностях Дмитрова. Дмитрий Ермолин вел торговлю с Азовом, Судаком и Константинополем, знал греческий и татарский языки и относился к той немногочисленной группе московских купцов, которых называли «гостями-сурожанами».
Они-то постепенно переходили в ряды земельной знати Руси. Автор «Жития» уделяет много внимания необычному монаху Дионисию-Дмитрию, который, не обращая внимания на монастырский устав («и о уставе монастырском он ни во что не вменяше…»), насмехался над приношениями («я же христолюбивых вельмож и простых приносимая милостыня или на молебны и понахиды и божественная служба посылаемые в монастырь кормы соборныя и приношения полезны им глаголяша…»).
Мало того, строптивый монах уходил самовольно из кельи и говорил прихожанам о жадных монахах такие слова, что летописец не мог их передать («яж за неудобство речьи молчанием премину»). Тем не менее летописец с уважением отзывался о Ермолине как о человеке: «…многоречист и пресловущ в беседе, бе бо умея глаголати русски, гречески, половецки».
Воспитанный таким отцом, Василий Дмитриевич Ермолин помимо родительских капиталов получил широкий и критический взгляд на окружающую русскую действительность. Что же документально о нем известно и насколько эти сведения достоверны?
Существует так называемая Ермолинская летопись, дошедшая до нас в списке XVI века. Она найдена и исследована в 1904 г. академиком А. А. Шахматовым, который назвал ее Ермолинской, потому что в ней содержался ряд сведений о строительной деятельности Василия Ермолина в период с 1462 по 1472 г.
Ермолинская летопись интересна не только тем, что содержит перечень работ зодчего, но и несколько необычным для летописей задорным, а иногда и еретическим тоном изложения. Это позволяет предположить или авторство самого Ермолина, или же то, что летопись была составлена по его заказу и с его критическими указаниями и ироническими вставками, дающими далеко не хвалебное освещение деятельности русских князей времен его отца и деда.
Если Дмитрий Ермолин «глаголил» критически громогласно, то сын его Василий сделал это более капитально – пером в рукописи, памятуя о потомках, которые ее прочтут.
Об этом выдающемся для своего времени человеке нам почти ничего не известно. Академик М. Н. Тихомиров в своей книге «Средневековая Москва» привел факты, которые лишь косвенно указывают на его возраст: в 1463 г. Василий Дмитриевич; Ермолин выдал дочь за боярина Дмитрия Бобра.
Утверждая через рукописное слово самого себя как выдающуюся личность, Василий Ермолин, по-видимому, велел писцам делать вставки по годам, где указывалось, что и когда под его руководством строилось или реставрировалось.
Летопись – единственный документ, из которого мы узнали о Ермолине как о зодчем, скульпторе, реставраторе и строителе, и ее краткие записи очень ценны для биографии мастера.
Из этих записей известно, что в 1462 г. Василий Дмитриевич Ермолин построил «во Фроловских воротах» каменную церковь св. Афанасия, поновлял камнем стену от Свибловой башни до Боровицких ворот и на тех же Фроловских (Спасских) воротах поставил белокаменный рельеф св. Георгия, фрагмент которого дошел до наших дней и хранится в Третьяковской галерее.
За 1466 г. в летописи только одна запись – об установке на внутренней стене Фроловской башни рельефного изображения Дмитрия Солунского – покровителя великих русских князей.
В записи 1467 г. упоминается каменная церковь Вознесения, обновленная в этом году «предстательством» Ермолина.
Следующая запись относится к 1469 г. В ней сообщается о постройке трапезной в Троице-Сергиевом монастыре и обновлении двух каменных церквей в городе Владимире – Воздвижения «на торгу» и церкви «на Золотых воротах».
Из двух последних записей мы узнаем, что в 1471 г. Ермолин «повелением великого князя» в городе Юрьеве-Польском церковь св. Георгия, которая «вся развалися до земли», «собрал все изнова и поставил, как и прежде». И наконец, запись под 1472 г. рассказывает о ссоре Ермолина с другим «предстателем» – Иваном Голова, после чего Василий Дмитриевич отказывается от участия в работах по сооружению Успенского собора в Кремле.
Этот перечень, записанный самим мастером или с его слов, говорит о значительности тех работ, которые ему поручались, и поэтому мы можем поставить имя Василия Дмитриевича Ермолина в первом ряду зодчих Древней Руси..
Вероятно, в это время Ермолину было не более пятидесяти лет. Размах строительных работ в Москве требовал не один десяток зодчих и тысячи строительных рабочих – каменщиков, камнеломов, резчиков.
Вновь, как при Дмитрии Донском, из подмосковных Мячковских карьеров везли блоки и плиты известняка, легко поддающегося теслу каменотеса. Отличные свойства этого материала строители знали по опыту своих предков, которые еще в домонгольский период русской истории участвовали в сооружении владимиро-суздальских храмов. И в этом размахе деятельности развился и окреп талант Василия Ермолина.
Работало несколько строительных артелей, возглавляемых «предстателем» (подрядчиком). Василий Дмитриевич был таким подрядчиком и руководителем работ; был он и нарядчиком, т. е. старостой артели, и проектировщиком, конструктором, реставратором, а иногда и скульптором.
Первое из его сооружений – надвратная церковь над Фроловской башней Кремля, возведенная в 1462 г. по заказу Ивана III. Одновременно Ермолин реставрирует и достраивает белокаменную стену от Боровицких ворот до Свибловой башни. Но ничего из этих работ не сохранилось до нашего времени.
Под руководством Ермолина в то же время изготавливались две белокаменные фигуры для украшения Фроловской башни. Одна из них – фигура Георгия Победоносца (явление небывалое на Руси, где не знали и не видели круглой скульптуры из камня-известняка) – была гербом Москвы и украшала парадные ворота Кремля. Вот тут-то и пригодились отличные качества мячковского известняка – мягкого, поддающегося резцу, но стойкого против непогод и времени.
Эта единственная в своем роде, первая русская круглая белокаменная скульптура сохранилась полностью. Очищенный от позднейшей аляповатой окраски, бюст Георгия Победоносца теперь находится в Третьяковской галерее как памятник скульптурной деятельности ермолинской артели. Второй белокаменной скульптуре не повезло. Она исчезла в веках, и о ней можно судить лишь по скупой записи на страницах летописи.
Первым удачным опытом крупных реставраторских работ Ермолина в Кремле следует считать восстановление в 1467 г. Соборной церкви Вознесенского женского монастыря. Этот храм, не достроенный до барабана, в 1407 г. пострадал от пожара. Его кирпично-белокаменные части были попорчены огнем. Вдова князя Василия II Темного, княгиня Мария, которая заключила соглашение с «предстателем» Василием Ермолиным, полагала, что лучше все пожарище разобрать и выстроить церковь заново, потому что так всегда раньше делали на Руси. Но зодчий принял иное решение. «Василий Дмитриев Ермолин с мастеры помыслив о сем и не разобраша, но изгорелье камены обломаша и своды разбиша и сделаша около ея всея новым камением, да кирпичом новым сженым и свода сведоша, и всея совершиша, яко всем дивитися необычному делу их», – с восторгом сообщает Ермолинская летопись.
Зная свойства белого камня и обожженного кирпича, Ермолин обложил, как бы облицевал ими стены обгоревшей церкви, усилив их тем самым, и удачно свел над ними своды. В 1468 г. перестройка была закончена. Но очередной московский пожар в 1476 г. вновь превратил церковь в руины. Полвека спустя остатки церкви разобрали, а на ее месте заложили новую в 1519 г. Но опыт реставрации такого рода уже пошел по Руси…
Где же и когда проявил свои способности зодчего В. Д. Ермолин? В Загорском музее сохранилась икона с изображением Троице-Сер-гиева монастыря, где довольно детально изображено двухэтажное кирпичное здание монашеской трапезной. О том, что она была для тех времен оригинальной строительной конструкцией, свидетельствует запись путешественника Павла Алеппского, сопровождавшего патриарха антиохийского в Россию в XVII веке. Трапезная еще сохранилась в целости примерно до конца XVII века. Путешественник обрисовал следующим образом эту постройку: «Эта трапеза как бы висячая, выстроена из камня и кирпича, с затейливыми украшениями, посредине ее один столб».
Именно в этом была оригинальность сооружения – трапезная была одностолпной и тем самым предвосхищала конструкцию Грановитой палаты в Кремле, построенной позже приезжим итальянским архитектором. Очевидно, с ермолинской трапезной он взял пример.
