Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин
История знакомства Поэта с Музой прелестна - особенно 4-я строфа; но лжет Пушкин, чтобы Музе нравился:
Порядок стройный
Олигархических бесед
И холод гордости спокойной"
(Кюхельбекер, с. 101). Однако для автора VII строфа имела принципиальный характер: в общественном отношении она затрагивала вопрос о вкладе дворянства в национальную культуру (ср. заметку о соотношении дворянства и нации на материале французской истории: "Бессмысленно не рассматривать эти 200000 человек как часть 24 миллионов" - XII, 196 и 482), в литературном - речь шла о смене сатирического изображения света психологическим. См.: Сидяков Л. С. Художественная проза А. С. Пушкина. Рига, 1973, с. 11-31.
Таким подходом П отгораживал себя от романтической критики света Н. Полевым и от мещанско-нравоучительной, с оттенком доносительства, сатиры Ф. Булгарина. Образ света получал двойное освещение: с одной стороны, мир бездушный и механистический, он оставался объектом осуждения, с другой как сфера, в которой развивается русская культура, жизнь одухотворяется игрой интеллектуальных и духовных сил, поэзией, гордостью, как мир Карамзина и декабристов, Жуковского и самого автора EO, он сохраняет безусловную ценность. Спор шел вокруг глубинного вопроса. Для Надеждина и Полевого дворянская культура была, прежде всего, дворянской, и это ее обесценивало. Для П она была, в первую очередь, культурой национальной (но не вопреки тому, а потому, что она дворянская). Это придавало ей высокую ценность, что, конечно, не касалось сторон дворянского быта, не имевшего отношения к духовным завоеваниям нации.
С этих позиций само понятие народности трансформировалось. В пятой главе оно захватывало лишь один, наивный и архаический, чуждый "европеизма" пласт народной культуры. Теперь оно мыслилось как понятие культурно всеобъемлющее, охватывающее и высшие духовные достижения, в том числе и духовные ценности вершин дворянской культуры. Поэтому Татьяна, сделавшись светской дамой и интеллектуально возвысившись до уровня автора, могла остаться для него героиней народной по типу сознания.
VIII Строфа, представляя собой резкое осуждение негина, повторяет обвинения, выдвинутые в седьмой лаве от имени автора и близкие к высказываниям . Киреевского (см. с. 325).
Резкое осуждение Онегина отнюдь не выражает окончательного суда автора.
В восьмой главе П отказался от использованного им в предшествующей главе метода прямых характеристик героя и представляет его читателю в столкновении различных, взаимопротиворечащих точек зрения, из которых ни одна в отдельности не может быть отождествлена с авторской.
IX Строфа диалогически противопоставлена предшествующей. Мнение, высказанное в строфе VIII, приписывается "самолюбивой ничтожности", что знаменует езкий перелом в отношении автора к Онегину.
8 - Что ум, любя простор, теснит... - В. В. Виноградов, поясняя этот стих, писал: "Этот стих - ходячая, хотя и несколько видоизмененная цитата. Ее исторические корни раскрываются у И. С. Аксакова: "Говорить снова о перевороте Петра, нарушившем правильность нашего органического развития, было бы излишним повторением. Мы могли бы кстати, говоря об уме, припомнить слово, приписываемое Кикину и хорошо характеризующее наше умственное развитие. Предание рассказывает, что Кикин на вопрос Петра, отчего Кикин его не любит, отвечал: "Русский ум любит простор, а от тебя ему тесно" (Виноградов В. В. Историко-этимологические заметки. - ТОДРЛ, XXIV. Л., 1969, с. 326). Указание В. В. Виноградова нуждается в дальнейшем комментарии. Мы располагаем несколькими близкими версиями этого устного предания. Согласно одной, Петр I, якобы, спросил А. Кикина в застенке: "Как ты, умный человек, мог пойти против меня?" - и получил ответ: "Какой я умный! Ум любит простор, а у тебя ему тесно". Современный исследователь, комментируя этот эпизод, отметил, что в нем "государственному абсолютизму, воплотившемуся в лице Петра, был противопоставлен принцип свободы личности" (Заозерский А. И. Фельдмаршал Шереметев и правительственная среда Петровского времени. - В кн.: Россия в период реформ Петра I. М., 1973, с. 193) Раскрытие источника цитаты объясняет ход мысли П: судьбы русских Онегиных связываются для автора с размышлениями над итогами реформы Петра I. Одновременно можно отметить резкий сдвиг в решении этих проблем, произошедший между седьмой и восьмой главами: сочувственная цитация слов Кикина - заметный шаг на пути от концепции "Полтавы" к "Медному всаднику". Кикин Александр Васильевич - крупный политический деятель эпохи Петра I, участник "заговора" царевича Алексея. Колесован в 1718 г.
X - Структура авторского монолога в этой строфе отличается большой сложностью. Отказываясь от романтического культа исключительности, П неоднократно высказывался в 1830-е гг. в пользу прозаического взгляда на жизнь и права человека на обыденное, простое счастье. Слова Шатобриана: "Нет счастья вне проторенных дорог" П вложил в "Рославлеве" в уста Полины ("Правду сказал мой любимый писатель: Il n'est de bonheur que dans les voies communes, VIII, 1, 154) и 10 февраля 1831 г. от своего имени повторил в письме к Н. И. Кривцову: "Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Il n'est de bonheur que dans les voies communes. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся - я поступаю, как люди, и вероятно не буду в том раскаиваться" (XIV, 150 - 151). Цитата эта интересна противопоставлением оставленного пути романтической молодости ("жил иначе как обыкновенно живут") новой жизненной дороге ("поступаю как люди"). При всей откровенной и подчеркнутой однозначности этой декларации, находящей опору в целом ряде высказываний П тех лет, она содержит лишь одну сторону истины и поэтому, взятая изолированно, приводит к искажению пушкинской позиции. Прежде всего, письмо к Кривцову, другу юности, - явная стилизация, которая может быть понята до конца лишь в контексте переписки П этих месяцев в целом (24 февраля 1831 г. он писал Плетневу: "Я женат - и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось - лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется я переродился" - XIV, 154-155). Тем более очевидно, что смысл X строфы раскрывается из соотношения ее с контекстом IX-XII строф, ее окружающих. Строфа IX утверждает превосходство "пылких душ" над "самолюбивой ничтожностью", строфа X - спасительность общих путей в жизни, XI - невозможность идти этими "общими путями" "вслед за чинною толпою", а XII - право на разрыв с обществом. Облик "общих путей" как бы двоится, колеблясь между здоровой прозой жизни и пошлой рутиной, а бунт против них соответственно то приобретает черты романтического эгоизма, то выступает как естественная потребность человека в свободе.
XII, - Прослыть притворным чудаком... - Ср. "Уж е пародия ли он?" (VII, XXIV, 14). Мысль, которую атьяна считала "разгадкой" Онегина, в восьмой главе приписана "благоразумным" людям.
XIII, 4 - Как Чацкий, с корабля на бал. - Сопоставление Онегина с Чацким характерно для тенденции осьмой главы к "реабилитации" героя.
XIV, 3 - Du comme il faut (Шишков, прости...) - В печатном тексте вместо фамилии Шишкова начились три звездочки (VI, 652), в рукописи - Ш*... VI, 623). Кюхельбекер склонен был видеть в звездочках намек на себя и читал "Вильгельм, прости..." "Очень узнаю себя самого под этим гиероглифом" юхельбекер, с. 101). Ю. Н. Тынянов считал, что расшифровка "Шишков", принятая до сих пор, довольно сомнительна" ("Лит. наследство", 1934, 16-18, с. 372). Мнение Тынянова, однако, опровергается наличием буквы "Ш" в рукописях и не встретило поддержки у текстологов. Оборот, примененный в этом стихе, заимствован из эпистолярной практики карамзинистов. Ср.: "Знаю твою нежность (сказал бы деликатность, да боюсь Шишкова)" (Письма Карамзина.., с. 183). Выражение "comme il faut" (порядочный, приличный, буквально "как должно" - франц.) употреблено зд. не в ироническом, а в положительном контексте. Ср.: "...Ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московской барышнею, все, что не comme il faut, все, что vulgar... Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился; разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя" (XV, 89).
Шишков Александр Семенович (1754-1841) - литературный деятель, адмирал, президент Российской академии и идейный руководитель "Беседы любителей русского слова", автор "Рассуждения о старом и новом слоге" и ряда резких выпадов против Карамзина. Несмотря на обилие в творчестве П полемических ударов против Шишкова, определенные стороны его языковой позиции учитывались поэтом. См.: Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв. М., 1938, с. 227-268.
XV, 14 - Зовется vulgar. (He могу... - Выражение vulgar, как и указание на "высокий лондонский круг", вероятно, восходит к "Пелэму..." Бульвер-Литтона.
XVI, 9 - С блестящей Ниной Воронскою... - Вопрос о прототипе Нины Воронской вызвал разногласия у комментаторов. В. Вересаев высказал предположение, что П имел в виду Аграфену Федоровну Закревскую (1800-1879) - жену Финляндского генерал-губернатора, с 1828 г. - министра внутренних дел, а после 1848 г. - московского военного генерал-губернатора А. А. Закревского (1786-1865). Экстравагантная красавица, известная скандальными связями, А. Ф. Закревская неоднократно привлекала внимание поэтов. П писал о ней:
