Борис Алмазов - Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга
Хорошо бы опомниться, например, и Александра III вернуть на его законное место перед Московским вокзалом. Он ведь там не просто так стоял. В России все расстояния измерялись от Почтамта, а Транссибирская магистраль от копыт его коня до порта Дальний (ныне — китайский город Дайлинь).
«Головы великих» с профессиональным, рукою мясника-резника, срезом по горлу вызывают ностальгические чувства. Не потому, что они ах как хороши! Как раз наоборот, но это страница истории и это мое ушедшее детство.
Интересно, московский перелицованный из Колумба памятник Петру I, который правильнее бы назвать памятником металлолому, вознесшийся посреди реки волею градоначальника Лужкова, будет вызывать когда-нибудь у кого-нибудь ностальгическую грусть? Возможно… Ибо сказал А. П. Чехов «Нет такого дурака, который не нашел бы себе пары, и нет такой глупости, которая не нашла бы читателя».
А вообще-то и перелицованный Петр, и тот, что в Петропавловке, нашу перестроечную эпоху-то отражают… Как говорится: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива…»
Литейщики и каменотесы
Мастеров в России были десятки, сотни, тех самых, про которых Н. В. Гоголь с восхищением сказал, что «к чему его не приставь — там он и сгодится!». Однако история сохранила всего несколько фамилий, и это касается только тех, у кого фамилии были. У большинства же крепостных фамилий не было. Звались просто: Степан Пробка (это не фамилия, а прозвище), сын Иванов (это отчество — если уважаемый и в преклонных годах. Ежели в люди выбьется, скажем, станет мастеровым, отпущенным на оброк, торговцем, то станут звать его с «вичем», как положено людям благородного звания, Иван Иванович), а так — именовали по барину — «крепостной человек барина Собакевича». Ежели в дворяне выйдет, скажем, после окончания университета, то и ударение в фамилии изменится, станет Иванов. Если фамилия есть — значит человек не простой или хотя бы вольный — не крепостной.
«В начале сентября 1768 года в Академию художеств явился крестьянин Семен Вишняков, ранее уже известный Конторе строений как весьма незаурядный человек, замечательный плотник, добытчик камня и каменотес. Им было заявлено, что близ деревни Конной, что находится в окрестностях Лахты, в 12 верстах от Петербурга, имеется „великий камень“, прозванный в память об ударе молнии, образовавшей в нем глубокую трещину, „Гром-камень“. Прибывшие на место представители Академии художеств остались весьма довольны. За находку „тягостного камня“ Семен Вишняков получил из казны 100 рублей…
… „Конь-камень“, как именовали его местные жители (потому и деревня поблизости именовалась Конною), вероятно когда-то был местом поклонения язычников — финнов, его и в, так сказать, „допетровский период“ окружали легенды и поклонение. Весил камень примерно 1600 тонн: „…взирание на оной возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас“».
Была обещана большая награда тому, кто придумает наилучший проект перевозки. По официальным данным, наиболее разумное предложение внес грек Мартьен Карбури. Однако этот хитрый грек был хорошо известен петербургской полиции под именем Ласкари или Деласкари как жулик и пройдоха, приехавший в Россию, чтобы любыми средствами нажить себе приличное состояние. Не верится, чтобы такой человек мог что-то изобрести! Не на то у него мозги настроены! По мнению многих современников, Карбури купил у безымянного русского кузнеца «способ передвижения камня» и чужую славу за 20 рублей.
Изготовили из толстых бревен огромную платформу. С нижней ее стороны поместили обитые медными листами деревянные желоба. На землю уложили такие же, но переносные желоба-рельсы, по которым во время движения перекатывались 30 бронзовых пятидюймовых шаров. Они позволили намного уменьшить трение при движении платформы с непомерно тяжелым грузом.
Валун, глубоко ушедший в землю, обрыли большим котлованом. Двенадцатью рычагами и четырьмя воротами-шпилями приподняли и уложили на платформу. Пятнадцатого ноября 1769 года сдвинули с места и протащили скалу в этот день на 23 сажени (ок. 150 м), а платформу с камнем тянули по специально проложенной просеке, используя для этого до шести воротов — по 32 человека на каждом. Всего в транспортировке камня участвовало до 400 человек. Путь до Финского залива — около 8 верст — занял четыре с небольшим месяца. Во время движения наверху скалы ехали два барабанщика, подававшие сигналы рабочим, 40 каменотесов, отсекавшие лишние куски камня, и даже кузнечный горн, где правили инструменты. Питерцы валом валили поглазеть, как «камень великой тягости катится по бронзовым шарам»[120].
Камень дотащили к пристани у морского берега 27 марта 1770 года. Морским путем двинулись только осенью — дожидались подходящих ветров и строили «по учиненному чертежу» известного корабельного мастера Григория Корчебникова грузовое судно — прам. С величайшей осторожностью погрузили камень на прам, и два парусных судна, при попутном ветре, потянули его в Питер. Руководителем всех работ по перевозке «Гром-камня» был опытный такелажный мастер Матвей Михайлов. Привел суда к невской набережной капитан-лейтенант Яков Лавров.
Двадцать шестого сентября 1770 года при огромном стечении народа «Гром-камень» «сошел» на Сенатскую площадь, чтобы лечь под ноги вздымленного коня Петра I. Но это не конец истории.
При отливке бронзовой статуи огромного размера расплавленный металл прорвал форму и хлынул наружу. В мастерской начался пожар. Все рабочие разбежались. И только руководивший отливкой мастер Емельян Хайлов, в одиночку, сбил пламя и исправил форму «Его храбрости мы обязаны удачею отливки», — писал Этьен Фальконе. В «несмертельную память» перевозки камня была выбита медаль с надписью «Дерзновению подобно».
Другим замечательным питерским мастером был Василий Екимов. Его, сироту, где-то во время очередной Русско-турецкой войны (коих было до 1917 года — десять) подобрали солдаты. С полком он пришел в Петербург, где его как «показавшего способности к разным художествам», определили в ремесленную школу при Академии художеств обучаться «литейному, медному и чеканному мастерству».
Василий Екимов отливал памятники Кутузову и Барклаю де Толли, стоящие перед Казанским собором (ск. Б. И. Орловский), все бронзовые скульптуры собора. По рисункам и гипсовым слепкам сделал копию «Врат рая» (Л. Гиберти, 1442 г.), памятники Суворову на Марсовом поле (ск. М. И. Козловский), Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве (ск. И. П. Мартос) и др.
Среди его учеников самым знаменитым стал скульптор П. К. Клодт. Преисполненная достоинства надпись на пьедесталах его знаменитых коней на Аничковом мосту «Лепил и отливал барон П. К. Клодт» — чистая правда — сам отливал!
В 1829 году буря повредила крест и фигуру ангела на Петропавловском соборе. Починить поломку вызвался кровельщик Петр Телушкин. Его можно считать «отцом» целого направления в современном строительстве — строительного альпинизма. Без лесов, только с помощью веревок он работал на шпиле, «порой держась за него одними пальцами», и все исправил!
По городской легенде, пришедший в восторг от его мастерства Государь сделал мастеровому роковой подарок — серебряную посудину с надписью «Поить везде» и право есть и пить во всех трактирах и кабаках бесплатно. После этого Телушкин не то быстро спился, не то его убили, а чарку украли.
Легенда не беспочвенная. Еще в петровские времена или чуть позже участникам возведения на престол царицы Елизаветы, гвардейцам, в качестве награды, на шею справа под воротником, ставили клеймо — «Поить везде». Такой «кавалер», отвернув воротник, щелкал себя пальцами по клейму или просто указывал на него перстом и получал бесплатную выпивку. Отсюда этот жест и выражение «Заложить за воротник». Обычай просущестововал недолго, да и «кавалеры» тоже — в большинстве своем — спились и пропали.
Замечательным и знаменитым каменотесом был Самсон Суханов. Родился он в 1768 году в глухой деревне Завотежице Вологодской губернии в семье пастуха. Его матери в голодную зиму нередко приходилось собирать подаяние, чтобы прокормить семью. Когда Самсону исполнилось 9 лет, он стал работать, а в 14 лет «ходил на барках» грузчиком. Бурлачил на Каме, Волге, Двине и Сухоне. Затем судьба забросила его под Архангельск, а в 1784 году — на Шпицберген, где он занимался «звериным промыслом». В возрасте 31 года Самсон Суханов приехал в Петербург на заработки и поступил на строительство Михайловского замка. Здесь он быстро постиг искусство каменотеса и вскоре стал в Петербурге лучшим мастером каменных дел. Суханов собрал артель и стал брать подряды на исполнение самых сложных и ответственных каменных и мраморных работ.
Артель Суханова возводит колоннаду Казанского собора со стороны Невского проспекта, изготавливает монолитные гранитные колонны, украшающие собор внутри; руководит строительством гранитной набережной Стрелки Васильевского острова; исполняет аллегорические фигуры, размещенные у основания Ростральных колонн (автор скульптур неизвестен).
